Девочки рассказ – .

Сквозь успокоившиеся сосновые иглы радостно разливается желто-румяный солнечный леденец. Если закрыть глаза и быстро снова открыть, кажется, что это и не оконце, а подводный коралловый грот, из которого и выплывать не хочется.

В дверь осторожно скребется соседский бульдожка. Тося его голос знает — умоляет, просит, захлебывается, будто горло борной кислотой полощет. Но впустить его нельзя… Плюхнется на одеяло, разбудит маму, разобьет стакан с водой на столике у изголовья. Он ведь любит от всего сердца, что ж ему со стаканами церемониться.

— Уйди! — шепчет девочка, беззвучно шевеля губами. — Уйди, Мушка… Я еще не проснулась, а мама спит.

Беззвучный шепот через дверь доходит до чуткого собачьего уха. Мушка разочарованно опускает нос, подымает переднюю лапу, будто защищаясь от обиды, и, виляя задом, плетется к помойной яме за сосной. Люди спят, можно и не притворяться благоразумным.

А у Тоси новая забота. Сквозь загнутый ветром уголок кисеи в комнату пробралась зловредная муха, овод, и закружилась над маминым лицом. Девочка боится, но нельзя же позволять мухе безобразничать. Тося схватывает со стула свои мотыльковые штанишки и машет на злую тварь, пока та, задетая пуговкой, не слетает на пол. Сама виновата… Там на веранде на клеенке капли варенья и крошки бисквита, непременно ей надо кусать маму или мула… Вот и ползай теперь раненая по полу, пока не выметут колючим веником в лес.

Купальный халат в углу, похожий на бедуина из детской книжки, порозовел на солнце. Если посмотреть сквозь пальцы, бедуин превращается в цветущую яблоню. Но только на минуту. Тося по-настоящему не умеет «волшебничать». Только во сне. Но проснешься, и ничего нет, и ничего не помнишь, будто с одной звезды на другую упала.

Почему никто не встает? Примус сонно блестит на столике, он тоже ждет, чтобы его разбудили, подлили в чашечки спирта, накачали воздух… Зашипит голубенькой коронкой газ, забулькает в чайнике вода, заворчит мама, будет, как всегда, искать мохнатую тряпку, чтобы схватить горячую ручку. Спят. Тося прислонилась к стенке, подобрала под себя ножки и боком, томная, как котенок в теплых стружках, зарылась опять в подушки. Прохлада заструилась сквозь кисейку, коснулась ресниц. Шмель ударился о мамину цитру, и светлый рокот поплыл-поплыл… Смолк или еще звенит? Ни за что не уследишь. Что ж, если никто не хочет вставать, стоит ли растирать глаза и бодриться, второй утренний сон все равно ведь сильнее.

Ушки холодные, румяные, крепкие, мать только что их вымыла студеной водой из колодца. Ветер забавляется — пушит льняные волоски над бровями сквозным одуванчиком. Глаза, прозрачно-синие кукольные стекляшки, серьезны: кто знает, о чем думает маленькая девочка, когда она утром пьет на веранде какао? Быть может, ни о чем, быть может, над светло-коричневым озером в чашке носится в купальных штанишках лебеденок и мешает Тосе пить…

— О чем ты думаешь, Тося? — спрашивает ее бородатый гость, отрываясь от газеты.

Ни за что на свете Тося на такой вопрос не ответит. Да и гость спросил от нечего делать, перевернул страницу и даже не ждет ответа.

Перед девочкой круглая сдобная булочка, посыпанная сахарными блестками. Совсем как игрушечный детский хлеб, хотя и взрослые очень его любят. Ест Тося по-своему: кусочек себе, кусочек бульдожке под столом, не ошибется до последней крошки. И хотя несправедливые взрослые учат ее каждое утро: «Ешь сама, что ж ты чужую собаку сдобной булкой кормишь?» — девочка, как от овода, отмахнется ложечкой от скучных слов и продолжает свое.

После какао она свободна до самого обеда. Далеко уходить нельзя, но и вокруг дачи, когда ходишь на ниточке-невидимке, немало забавного. Муравьи подбирают со ступенек сахарные крупинки. У них под пнем подземная лавочка: все уносят туда. Дачники осенью разъедутся, и у мурашей запас на всю зиму. Осы облепили под вереском банку из-под сгущенного сладкого молока. Не только дети, кошки, собаки, ящерицы и всякая мелкая тварь, летающая и ползающая, любит сладкое. Крайняя оса с перехватцем на талии, как у балерины, сосет свою капельку без конца. Как у нее живот не разболится? Вздрогнет, оторвется, отдохнет и опять за свое.

Ос и пчел девочка не боится. Если их не трогать, не мешать им пить и есть, ходить среди них серьезно и важно, они не обидят. Бульдожка и тот это понимает: стоит перед ульем, серым домиком, вывалив язык, и с любопытством смотрит вместе с Тосей, как копошится пчелиный народ на своем крылечке у темной щелочки. Но по низким шершавым кустам расстилается грязная паутина, и в ней всегда узким втянутым устьем вход. Там живут огромные светлопузые пауки. Пройдешь близко, наступишь на хворостинку, и из норки выскакивает сердитый противный разбойник: сунься-ка ближе! Тося всегда вежливо, стараясь не шуметь, обходит такие кусты. И шершней она боится: когда взрослые гонят залетевшую злюку из комнаты кто лопатой, кто старыми штанами, девочка зарывается в висящее на стене платье и ждет, пока представление кончится.

Любит она шум. Не тот, что подымают люди, когда спорят на веранде в восемь голосов сразу, или ссорятся, перебрасываясь картами, или поют рыхлыми голосами непонятные песни, а когда шумят на свободе деревья, тростник, море. Сосна гудит на ветру гулко и широко; тряхнет зеленой гривой, залопочет и опять низко-низко зашипит, будто парус по можжевельнику тащат. Тростники внизу у ручья посвистывают, словно ласточки на лету, пищат, просят ветер, чтобы не трепал их, не заставлял кланяться до земли. А сквозь зеленые лесные голоса вдруг: бух-бу-бух. Это море шлепнулось о песок, обрушило толстую волну… И отходит назад, волочит шлейф по гравию. Тося слушает. И у старого каштана свой шум: шелестит, будто сквозь сон бормочет. А нижние лапы молча и плавно покачиваются. До них ветру не пробиться.

Гость злится: ветер унес деловое письмо в лес. Мама злится: ветер «действует ей на нервы»… Нервы — это когда дрожат губы и достается всем… И Тосе, и стакану, который стоит не на месте, и бабочке, влетевшей в комнату. Злится и бабушка: ни один пасьянс не удается, ветер путает все карты… И только Тося спокойна. Прищурив глаза и заложив худые ручки за спину, стоит она на камне и смотрит в чащу. Где ветер? Какой он? Пепельные волосы, толстые щеки… Ходит по вершинам деревьев, трещит и дует во все стороны. Чтобы внизу не болтали, чтоб человеческого белья между стволами не развешивали, чтоб в лодках среди залива не кричали, чтоб рыб крючками не мучили…

Наслушается Тося лесного скрипа, шуму и шорохов и, как собачка, начинает кружить среди камней и кустов. Ищет тишины. Есть такие складки на скате холма, в русле высохшего ручья, за старыми пнями, куда ветер не добирается. Маленькой девочке немного и нужно, притаится под вереском в ямке из-под вывороченной сосновой пятки — и точно на бесшумном острове поселилась. Вдали перекатывается гул, а вокруг нее безмолвное гнездо: цикады где-то в вышине глухо точат свои ножницы, лохматые ветки не шелохнутся. А если повесить перед глазами на колючем шиповнике синий фартучек и глубже усесться в ямку, вот у тебя и свой лесной домик, и все муравьи застилают вокруг хвоей все тропинки, чтобы никто до тебя не добрался. Такой приказ отдает им маленькая девочка.

Так тихо сидит Тося, что ящерица доползает с камня на камень до ее оранжевой туфельки и недоуменно поднимает острый носик: живая девочка или цветок какой-нибудь невиданный. Но когда издали позовут козье молоко пить, ясно, что девочка самая настоящая: встряхнется, погладит теплый камень и, раздвинув камыши, пойдет ровными шажками на призывный голос. Молоко теплое и так вкусно пахнет тмином и шерстяным шарфом. Первую половину чашки Тося выпивает как следует, а потом начинает медленно сосать сквозь зубы. Молоко пузырится, Тося мотает головой и пофыркивает: она уже не Тося, она козленок… Так легче и приятней допить вторую половину чашки.

Взрослые купальщики сидят на пляже в темных очках, все они, и мужчины и женщины, стали немножко похожи на Бабу Ягу. Скрестили по-паучьи лапы, пересыпают из горсти в горсть песок. Разговаривают. Но Тосе очков не нужно: чем ярче переливается в воде перламутровая чешуя, тем ей веселее и уютнее. Складывает загоревшие ручки, тихо восхищается и не насмотрится. Вон голубая дорожка протянулась к мысу, чистая и ясная, а по бокам танцуют солнечные пчелки и золотые иглы. Почему дорожка не сливается с пестрой огненной водой? Или под ней лежат полоской лазурные камушки? Или стайки васильковых рыб проплывают пансионом, пара за парой, под водой, просвечивая сквозь прозрачную зыбь?

Из-за скал выплывает кораблик. Белыми наволочками вздулись паруса. Ни одного человека. На Тосю никто не смотрит, она подымает на камышинке свою оранжевую туфельку. Это — привет. И ясно видит, только она одна и видит, как поваренок, негритянский мальчишка, ей в ответ машет связкой бананов. «Плывем в Корсику. Будь здорова! На обед баранина с рисом и кисель…»

Как там у них, должно быть, хорошо, на плавучей даче под прохладными парусами… Поваренок молча чистит медную кастрюлю. Тося обмахивает его пальмовым веером, чтобы ему было прохладнее, а корабельный барбос, добродушно посматривая на новую пассажирку, прилежно ищет на животе морскую блоху. Паруса растаяли, затонули в молоке далеких облаков…

— Тося, купаться! Что ж ты сидишь, как принцесса…

Разве принцесса станет сидеть одна, без свиты, на старом полотенце, обхватив пальцами острые коленки, и думать о каком-то поваренке? Но Тося не возражает. Слова каждый день меняются: то она дичок, то недотрога, то принцесса… Пусть. Она послушно идет в море. Холодная влага лизнула пятки, студеный поясок подымается выше: до бедер, до края трусиков… Тося ласково гладит воду, обливает себе плечики светлым морским стеклярусом. Становится на коленки и делает вид, будто плавает… Чудесно! Песочного цвета игольчатые рыбки проплывают под водой, им никогда не бывает жарко… Налево под скалой, где вода под прохладной тенью зеленей малахитовой бабушкиной брошки, у них дом. Но в светлые солнечные часы не сидеть же им, рыбьим малышам, там, среди подводных стеблей с большими серьезными рыбами…

Солнце пропекло насквозь резиновый колпачок, но коленки дрожат. Надо выходить. Маленькая, маленькая сидит Тося в белом волосатом халатике на песке, под большой соломенной шляпой, словно тихий суслик, и отогревается. Слизнула с губы горько-соленую морскую каплю, вздохнула. О чем? Очень уж хорошо, вот и вздохнула. Надвинула шляпу по самую пуговку-носик и сквозь гнезда плетенья смотрит: в каждой сквозной дырочке крохотная панорама — клочок неба и моря и сбоку сосновая лапа. Будто японская картинка.

В стороне визжат голоногие французские дети. Тося поворачивает голову. Смешные… Вырыли в песке яму, провели в море канал, наливают в яму из ведерка морскую воду, а вода вся удирает в море, домой… Толкают друг дружку, обливают из ведерка и заливаются. Но Тося к ним не идет. Ей и так весело смотреть на них, а толкаться и визжать она не умеет.

А вот и старшие мальчишки придумали игру. Посадили лягавого щенка в плоскодонный ботик и столкнули одного в море… Им, глупым, забава, а щенок весь съежился, подобрал лапы, качается на носу, плюхается на дно, наваливается на борт и жалобно оглядывается на берег: Где земля, милая, твердая собачья земля? Тося остро переживает с ним каждый толчок, и, пожалуй, у нее сердце колотится еще сильнее, чем у щенка. Какой неуклюжий! Почему он не прыгнет в море? Поплыл бы, поплыл, и сейчас же и мель..: Зачем это они с ним проделали? И взрослые тоже хохочут. Такие большие, сильные, и никто не догадается заступиться… В маленькой Тосиной жизни ее еще никто не учил, что справедливо, что несправедливо. Но, как трава растет, как солнце светит, детская правда и жалость приходит сама. Если приходит…

Но, слава Богу, ветер добрее мальчишек. Повернул лодку, и щенок мешком в воду. Гребет, гребет боком, подальше от мучителей. Стеклянные брызги во все стороны — и умчался в лес.

Тося улыбается. Хорошо еще, что они не посадили в лодку кошку или курицу. Она встает из своего халатика, он лепестком оседает на песок, и, смуглая, как орешек, идет в дюны. Вон они рядом, игрушечные сыпучие холмики с сизыми колючками по краям. Сегодня под знакомой сосной должны распуститься морские лилии, француз-фермер называет их морскими нарциссами. Вчера бутоны были совсем пухлые, бледно-зеленые, с белыми продольными каемками. Раскрылись. И опять, как у моря, маленькая девочка складывает ладошки и разнимает: когда она откроет на свете какое-нибудь новое чудо, она всегда так делает, пока она к нему еще не привыкла…

Лилии, стрельчатые строгие цветы, тише моря, тише неподвижных облаков, вздымаются и благоухают. В игольчатых лепестках — коронка, в коронке — бледно-желтые молоточки… Тося наклоняется. Если лилии видят, понимают, чувствуют, конечно, они с таким же умилением смотрят на незнакомую маленькую девочку, как она на них.

Тося по глубоким песчаным волнам дюн, мимо ярко-изумрудных побегов гигантской сосны, пробирается дальше. Там за бугром в море впадает темным рукавом речушка. Вся в камышах, сонная и застывшая. Если стоять тихо, увидишь, как в черной воде, извиваясь серыми жгутами, скользят ужи. Немножко страшно… Там, среди темных корней, шевелится всякая нечисть, со дна всплывают пузырьки, в камышах кто-то шуршит. Жабы или гадюки? Тося морщит лобик. У нее еще нет своих слов, но злое и безобразное ей непонятно; она не знает, зачем оно, почему гадюки всегда злятся, а огромные, серые, сухие жабы так ужасны, что как ни стараешься ласково взглянуть на них — вздрогнешь и отвернешься.

Она поворачивается к берегу. Дети угомонились, лежат кружком на песке и греют спинки. На сосновой коре горит светлая смолистая капля. Большой черный муравей приклеился и никак не может вытащить из смолы лапки. Хорошо, что его увидела маленькая чужая девочка, а то так бы и пропал…

— Тося, домой!

Она слушает: ветер принес ее имя, но она еще не Тося, а так, лесной гномик, что ли… В самом деле, домой, домой. Ведь пора обедать: суп, ложка, полосатые занавески вокруг веранды.

И снова, проходя мимо молчаливых лилий, кивает она им головой, никто ведь не видит и не будет над ней смеяться. До завтра!

В стакане из-под горчицы стоит ветка цикория, который кладут в кофе — сморщенные бурые кусочки, а цветы лазорево-дымчатого цвета, похожие на васильки. Васильки Тося видала только на картинке. После дождя весь луг за холмами, у моря, заголубел цикорием. Тося рассматривает милые, простые цветы и отгоняет сонных мух, которые все примащиваются на ветку спать… Сквозь дремлющие сосны пылает вишневый закат. Крылатое лесное население со всех сторон слетается к веранде: острогрудые гранатовые бабочки, длинноногие жучки и слюдяные блекло-зеленые мотыльки… Зажгут лампу, и все они, глупые, несчастные чудаки, закружатся вокруг керосинового маяка, затрещат и погибнут. И без того такая коротенькая у них жизнь. Ну, лети к звезде, лети к луне, зачем же к лампе?

Взрослые играют в ведьму. У кого на руках останется пиковая дама, тот и «ведьма», даже если он мужчина. Тося уже знает: ведьма — это вроде Бабы Яги, только иногда она бывает красивая и всегда делает разные гадости. У девочки сегодня своя забава. Она пристально разглядывает каждого из сидящих за столом, точно впервые их видит, и представляет себе, какими они были маленькими.

Бородатый гость — инженер, наверно, все строил на полу из спичек мосты, а когда на них наступали, ревел и колотил линейкой по ножке стола. Няня его все причесывала, а он сейчас пальцы в волосы и ходит, как лохматый куст. И так как у него не было бороды, которую он теперь все прикусывает зубами, он прикусывал кончик своего языка… Бабушка была толстенькой, сдобной пышкой, сосала целый день мятные лепешки и все делала своим куклам ленивые замечания. Мама? Говорила-говорила без конца: с котенком, с чайником, сама с собой, с почтальоном и три раза в день меняла бантики. И была такая красивая, что весь Саратов удивлялся. Усиков у нее тогда еще не было. Зачем же девочке усики?.. Сосед, старичок-моряк, вырезывал из коры лодочки, никогда не сажал клякс ни в тетрадку, ни на штанишки и был чистенький и аккуратненький, как смазанное маслом пасхальное яичко… Всем тетям целовал ручку, а иногда по рассеянности и плечико.

— Тося, поди узнай у художника, который час, — говорит бабушка, озабоченно сдвигая пухлые бровки. Должно быть, вытащила у соседа «ведьму»…

Тося идет на дачу через дорогу. На крылечке сидит чубастый художник и сосет, чтобы отучиться курить, искусственную папироску!

— Добрый вечер. Бабушка просила у вас узнать, который час.

Художник тычет пальцем в один карман, в другой, в третий. Посмотрел даже себе за пазуху. Выудил, наконец, из кармашка на поясе толстые часы, чиркнул спичкой и сказал:

— Остановились. Теперь, должно быть, около девяти.

— «Около». Это больше девяти или меньше? — вежливо допытывается Тося.

— Меньше. — Художник ухмыляется и сипло посасывает свой мундштук.

— Еще не отучились? — участливо, словно тяжело больного, спрашивает девочка художника.

Он только махнул рукой. Тося опять на своей табуреточке. Бульдожка тихо-тихо лижет ей коленку. Ему ничего не надо, ни сахару, ни бисквита, просто любит и больше ничего. Тося перебирает ласковыми пальцами теплое собачье ушко и смотрит на звезды.

В детской книжке много раз рассматривала она карты звездного неба. Всех карт четыре: звездное небо весной, летом, осенью и зимой. По черному фону все созвездия разлеглись в фигурках, обведенных белой полоской. Над головой забияка «Геркулес». На юге, похожий на лангусту «Скорпион». На севере, немножко справа, толстая «Большая Медведица». На востоке — летящий «Лебедь». На западе лысый старик «Арктур» погоняет двух собак. Но без карты, в настоящем небе, ни одного созвездия, кроме «Большой Медведицы», не узнать. Звезды искрятся, роятся, сливаются, прищуришь глаза — за большими мигают малые, за ними еще поменьше, как пылинки толченого стекла… Веранда улетела в небо. Тося на ней одна — ни гостей, ни бабушки, ни мамы. Чуть-чуть долетают с земли далекие голоса. Только теплый бульдожка под ногами. Темно-синяя пустыня вся в мохнатых светляках: плывут, словно снежные хлопья, задевают по лицу, но не жгутся, они холодные, как льдинки. Скользят между пальцами, ни одного не поймать… И вдруг с земли знакомый мамин голос:

— Тосик, спать…

Девочка очнулась. Прощается, целуется, уходит. Она не знает, что она сегодня увидит во сне, хорошо бы Снежную Королеву, она умная и многое бы Тосе объяснила…

Девочка старательно полощет зубки и прислушивается: сверчок опять чирикнул за комодом. Значит, поселился совсем, перебрался из леса на дачу. Бабушка говорит, что это «к счастью». А «счастье» — это когда нет болезней, счастье — это когда разыщут папу, счастье — это когда в срок платят за квартиру…

Никто не знает, никто об этом не думает, что на всем южном лукоморье, где стоит дачка с русскими жильцами, маленькая, тихо спящая девочка Тося — самое совершенное Божье созданье. Даже Тосина мама этого не знает. И только бульдожка, глупенький собачий увалень, смутно догадывается: бродит под оконцем за верандой, смотрит на неподвижную белую кисейку и вздыхает.
 

Саша Черный.Рассказы.Полный список

skazkibasni.com

Рассказ 31 Про девочку Веру

Ту самую девочку, которая была с мамой, звали Вера. Ей было почти семь лет. И в тот момент, когда мы первый раз встретились за завтраком, я сразу обратил на неё внимание. В фильмах обычно это показывают, как она в замедленной съёмке поворачивает голову. Взгляд её случайно встречается с моим. Играет какая-то романтическая музыка и голуби. Белые. Обязательно за её спиной в воздух взлетают белые голуби. Прям устремляясь высоко в небо, а её светлые волосы развиваются от взмаха их крыльев и светятся в лучах солнца…
— Достали эти птицы, – ругался дед Матвей, перебив мой романтический настрой. – Опять насрали на голову.
Дед снял кепку и стал отряхивать её от следов птичьего помёта.
— А ну кыш отсюда!
С виноградника над столом взлетели в небо два голубя. Почему-то белые. Возможно с голубями это чересчур, подумал я. Можно и без голубей. И я стал думать. Как же мне проявить своё внимание.
— Знаешь что Вовка, – решил обсудить я с ним это вопрос на следующий день. – Помнишь ту девочку? Веру.

После обеда приехал из города папа, и мы пошли на пляж.

Вечером началась подготовка к шашлыку. Дядя Вахтанги готовил мясо для шашлыка, мама с мамой девочки хозяйничала на кухне, а папа во дворе. Нам нужно было раздобыть простыню. Мама, конечно, взяла с собой постельное бельё, на всякий случай. Случай как раз оказался всяким. Мы нашли в чемодане простыню и, свернув её, аккуратно, чтобы никто не заметил, отнесли её к студентам в мансандру.

Окружили они значит меня, а у меня, как я вам говорил, всего два патрона и секретный пакет. Подходят они ко мне и говорят. А ну русский Иван, рассказывай где у вас танки стоят.
— По немецки спрашивают? – уточнил Вовка.
— Зачем же по немецки. По русски.
— А откуда они русский знали? – не отставал брат.
— Да я откуда знаю! Вы либо слушайте, либо идите отсюда. Я им тут секретные вещи рассказываю, а они ещё вопросы лишни задают.

www.baby.ru

Людмила Уланова. ИЗ РАССКАЗОВ ДЕВОЧКИ ЛЁЛЬКИ

Людмила Уланова Из рассказов девочки Лёльки   Про школу и ёжиков Я всегда думала, что буду учиться в школе рядом с нашим домом. Той самой, где в кабинете биологии живут скелет и попугай. Там все девчонки из нашего двора учатся. Но меня, оказывается, не просто так возили на подготовительные курсы в центр города. Родители сказали, что там очень хорошая школа, какая-то особенная. Но в неё не всех берут, а чтобы поступить, надо пройти тестирование. Я не поняла, что такое тестирование, и папа объяснил, что мне будут задавать разные вопросы и давать задания. И что на курсах нас как раз к этому и готовили.       И вот мы с мамой поехали на тестирование. Мама ужасно волновалась. А я как-то не очень. Мы дождались своей очереди и вошли в класс. Там стояло четыре стола в разных углах, за каждым сидела учительница, и к каждому столу садилась мама с мальчиком или девочкой. Двух учительниц я знала по курсам, но мы попали к незнакомой.       Сначала она мне задавала всякие смешные вопросы: как зовут родителей, какой у нас домашний адрес, как называется столица нашей страны. Потом она попросила прочесть отрывок из какой-то совсем детской книжки и рассказать наизусть любое стихотворение. Это всё было очень легко.       Потом начались задания поинтереснее. Надо было, например, из нескольких слов вычеркнуть неподходящее по смыслу.       Правильно сложить фигурки: треугольники, квадраты, ромбики. Придумать много коротких слов из одного длинного. А потом учительница дала мне пять картинок с ёжиками. Она велела расположить их в правильном порядке и составить рассказ. Я очень быстро придумала рассказ, а картинки расположила так:       1. Грустный ёжик       2. Мальчик с ёжиком       3. Ёжик пьёт из блюдечка       4. Два весёлых ёжика       5. Мальчик и два ёжика       Рассказ получился такой:       «Одному ёжику было очень грустно, потому что у него не было друга и он был всегда один. Он слышал от птиц, что у них в лесу живёт мальчик-волшебник. Ёжик нашёл мальчика и рассказал ему о своём горе. Мальчик сварил волшебное зелье, налил в блюдечко и сказал ёжику, чтобы он выпил, закрыл глаза и загадал желание. Ёжик выпил всё, что было в блюдечке, зажмурился и пожелал, чтобы у него появился друг. Когда он открыл глаза, рядом был другой ёжик. Они сразу подружились, и им всегда было очень весело. Мальчик попрощался с ёжиками и ушёл по своим волшебным делам».       Когда мы вышли из класса, мама сразу на меня набросилась:       — Лёлька! Ну что ты такое выдумала?! Какой волшебник?! Какое зелье?! Всё же так просто! Только картинки совсем не в том порядке должны быть! Мальчик увидел в лесу двух ёжиков и забрал одного домой. Там он поил его молоком, но ёжик грустил вдали от родного леса. Тогда он принёс его обратно, ёжики снова вместе, и им весело! Всё! А тебя с твоей фантазией теперь точно никуда не примут!       В этот момент учительница тоже вышла в коридор.       — Да-а, нестандартное мышление у вашей девочки, — сказала она и улыбнулась.       По дороге я приставала к маме, чтобы она мне объяснила, что такое нестандартное мышление и хорошо это или плохо. Мама сказала, что если много людей смотрят на одни и те же картинки и составляют по ним примерно один и тот же рассказ, значит, они мыслят стандартно. То есть почти одинаково. А человек, который что-то делает не как все, — нестандартный. Хорошо это или плохо, мама мне так и не сказала. Она очень волновалась, что я не попаду в школу.       А через несколько дней вывесили списки поступивших. Мама нашла там мою фамилию и успокоилась. И тогда сказала, что вообще-то фантазия — это не так уж плохо. И даже хорошо. А я подумала: «Бедные ёжики на картинках. Если про них все придумывают одно и то же, это ведь с ума можно сойти от скуки. А теперь они, может, радуются, что всё так по-волшебному получилось. И мальчик радуется, что им помог. И мама радуется, что я в школу поступила. И папа. И дедушка. И обе бабушки. И прабабушка». И тогда я тоже стала радоваться. Как все. Без всякого нестандартного мышления.   Про пугалки — Если не будешь чистить зубы, — говорит мне дедушка, — они начнут желтеть, как… как… — он, похоже, не может придумать, как именно начнут желтеть мои зубы.       — Как осенние листья! — приходит ему на помощь бабушка.       — Да, как осенние листья! — радостно подхватывает дедушка, — и так же начнут опадать. То есть выпадать. Вот одна девочка не чистила зубы, они у неё стали жёлтыми, а половина выпала.       До чего же они любят пугать! Наверное, им кажется, что я так лучше понимаю.       — Если не будешь вовремя стричь ногти, они превратятся в самые настоящие когти, как у льва! — говорит бабушка, сделав страшные глаза. — Одна девочка сначала не стригла ногти, потому что ленилась, а теперь уже и не может это сделать, потому что они превратились в твёрдые крючковатые когти!       Я понимаю, что это просто пугалки, но мне всё равно как-то не по себе. А когда я иду куда-нибудь с другой моей бабушкой, она всё время делает мне замечания:       — Не вертись! Не прыгай! Не ребёнок, а мартышка какая-то! Вот одна девочка так же вертелась, и у неё хвост вырос, как у мартышки.       Интересно, это они все про одну девочку говорят или про разных?                   Я очень люблю ходить в гости к прабабушке. У неё столько всяких необычных старых вещей, миллион шкатулочек, коробочек, сумочек, а в каждой сто миллионов интересных мелочей: брошки, пузырьки, старинные пуговицы, бусины, пудреницы, открытки, ленточки… Каждый раз мне хочется всюду заглянуть и ещё раз всё рассмотреть.       Прабабушка не возражает, по-моему, ей приятно, что мне нравятся её сокровища. Но она всё равно ворчит на всякий случай:       — Вот ведь любопытная! Гляди, вырастет нос длинным-предлинным, если будешь его всюду совать.       — Одна девочка всюду совала свой нос, и он у неё вырос, как у Буратино?       — Видишь, сама всё знаешь!       Тут прабабушкина соседка Тамара Васильевна, которая как раз сидит у неё, вдруг говорит:       — А у тех, кто врёт, вырастают рога.       — Это ты к чему? — прабабушка неодобрительно смотрит на Тамару Васильевну, — Лёленька у нас никогда не обманывает.       — А я что? Я ничего! Лёленька, конечно, никогда! Я ж разве сомневаюсь? Что ты, что ты! А вот одна девочка…                   В субботу мы отправляемся с мамой и с папой в магазин. Вернее, это они идут в магазин, а мне там делать нечего: что за интерес смотреть на всякие обои и раковины? Поэтому мне разрешают остаться на лавочке возле магазина. И тут я вижу, что там уже сидит девочка. Очень странная девочка. У неё длинный-предлинный нос, а на голове маленькие аккуратные рожки. На руках у девочки большие когти — сразу видно, острые! Из-под платья виден хвост — ничего так, симпатичный. С таким хвостом и когтями здорово, наверное, по деревьям лазить.       — Ой, — говорю я, даже не успев подумать, слова сами выскакивают, — ты что, всё время вертишься, врёшь и суёшь всюду нос?       — Да нет, — тяжело вздыхает девочка, и я вижу, что зубы у неё жёлтые-жёлтые и их явно меньше, чем должно быть, — не чаще, чем другие.       — Но ты, наверное, никогда не чистишь зубы и не стрижёшь ногти?       — Чищу и стригу, — уныло отвечает девочка. — Стригу и чищу. Ну, забываю, иногда, но ведь все иногда забывают… Просто я очень впечатлительная, понимаешь?       В этот момент из магазина выходит тётенька. Она подходит к нам и говорит девочке:       — Пойдём, горе моё луковое.       И тут я вижу, как у девочки на макушке — прямо посередине между рожками — начинают расти ярко-зелёные луковые перья. Мама уводит свою луковую девочку, а я стою, разинув рот, и смотрю вслед. Но мои родители тоже уже выходят из магазина, они там, похоже, ничего не выбрали. Они берут меня за руки, и мы идём в противоположную сторону. Я всё время оглядываюсь.       — Хватит оборачиваться! — говорит мама, — А то сейчас голова отвалится.       Как хорошо, что я не впечатлительная!   Про русалку У меня есть знакомая русалка. Самая настоящая. Мы познакомились, когда я жила у бабушки на даче. Обычно там много детей, у нас уже своя компания. А тут так получилось, что все разъехались: кто в лагерь, кто на юг с родителями, а кто просто в город. Вот я и слонялась одна. Сначала вокруг озера, потом на речку пошла. Купаться мне без взрослых не разрешают, а гулять — пожалуйста.       На берегу никого не было, а в реке я увидела незнакомую девочку постарше меня, с длинными светлыми волосами. Из воды виднелась только голова. Наверное, девочка приехала к кому-нибудь в гости. Я очень обрадовалась: теперь будет с кем поиграть.       Я подошла поближе к воде и сказала:       — Привет! Меня зовут Лёля, а тебя? Ты к кому приехала? Выходи на берег, поиграем во что-нибудь.       — Я не могу выйти, — ответила девочка, — для этого нужны ноги. А у меня хвост, как у всех русалок.       — Ты русалка?!       — Да. Меня зовут Хвостильда. Я живу вместе со своими родителями и сёстрами в прекрасном подводном дворце из камней и раковин.       — Здесь? В нашей речке?       — Ну что ты! — Хвостильда снисходительно усмехнулась. — Наш дворец на дне Чёрного моря. Просто я люблю путешествовать. Ваша речка впадает в реку побольше, та — в большую реку, а большая река впадает в море. Так я к вам и приплыла. Ваши водяные давно звали меня в гости.       — В нашей речке есть водяные? Ух ты, вот это да! А расскажи ещё что-нибудь! Как ты там живёшь в своём дворце?       И Хвостильда стала рассказывать, как они плавают наперегонки с дельфинами, выращивают жемчуг, щекочут купающихся, разводят морских коньков и поют длинные русалочьи песни. Я могла бы её слушать хоть целый день, но она вдруг сказала:       — Меня зовут водяные. Я сейчас опущусь под воду, но это никто не должен видеть. Так что ты, пожалуйста, уйди.       — Ну вот, только подружились…       — Мы ещё встретимся. Жди.       Я послушно ушла. До самого вечера я ни о чём другом думать не могла, только вспоминала Хвостильду и её рассказы. На все бабушкины вопросы отвечала невпопад, она даже разволновалась — подумала, что я заболела. Но убедившись, что я здорова, оставила меня в покое. А ближе к вечеру в окно кто-то тихонько постучал. Я выглянула и увидела Хвостильду! Тут же я выбежала из домика и сразу уставилась на ноги Хвостильды. Ну да, ноги. Никакого хвоста не было. На русалке были самые обычные босоножки, шорты и футболка. Но я не успела ни о чём спросить, она заговорила сама:       — Ради нашей дружбы я отдала свою самую прекрасную жемчужину речной ведьме, и она сделала так, что мой хвост превратился в ноги. Теперь я могу ходить по суше и играть с тобой.       Я чуть не подпрыгнула от радости! Русалка, настоящая русалка, ради меня отказалась от своего хвоста, и от дворца из ракушек, и от самой прекрасной жемчужины! В это просто невозможно было поверить! Но я, конечно, поверила — ведь вот она, Хвостильда, стояла передо мной! Я стала учить её всяким нашим земным играм. Мы играли в мяч, в прятки, в догонялки, и у неё всё отлично получалось, хоть и в первый раз. Потом она сказала, что ей пора, потому что её ждут. Неужели она успела найти ещё каких-то знакомых? Я думала, она пока поживёт у нас, но Хвостильда отказалась.       Я вернулась в домик. Бабушка почему-то выглядела очень довольной.       — Ты, гляжу, уже с Катенькой подружилась?       — С какой Катенькой?!       — Ну вот здрасьте, что ж вы — весь вечер играли и не познакомились? Катя, племянница Лидина. Её к Лиде на недельку отдохнуть отправили, какие-то родственники её привезли, что ли… А сами в городе будут всю неделю, по делам. Ты молодец, что сразу с ней подружилась — ей ведь, поди, одиноко здесь, она же никого не знает. Она вообще в Крыму живёт.       Нет, я, конечно, сразу поняла, что бабушка всё перепутала, но тут мне стало совсем смешно. Из Крыма приехать к нам отдыхать — это надо же такое придумать! Даже самые маленькие дети знают, что отдыхать ездят не из Крыма к нам, а от нас в Крым! Но бабушка как будто услышала мои мысли:       — В Крыму, конечно, море, горы, кипарисы, но ведь и у нас тут красота какая, а? Озеро, лес… а грибы! Разве ж у них в Крыму есть такие подосиновики? Ты бы, Лёля, сводила подружку в лес за грибами, за ягодами, да и просто сосновым воздухом подышать.       На следующий день мы с бабушкой пошли в деревенский магазин и по дороге встретили Хвостильду с нашей соседкой тётей Лидой. Тётя Лида несла две сумки с продуктами, а Хвостильда — мороженое. Тётя Лида тут же поставила сумки на какое-то бревно и остановилась поболтать с бабушкой, так что и мы с Хвостильдой могли поговорить. Тем более что мне её надо было о многом спросить! Но я не успела, она заговорила сама:       — Эта добрая женщина меня приютила. Конечно, домик у неё тесный и убогий, а я привыкла к дворцовым залам, но ведь надо мне где-то ночевать.       — Ты бы могла жить у нас!       — Вас двое, вам и так не скучно, а я решила порадовать эту одинокую женщину. Посмотри, как она сияет — она понимает, какая высокая честь принимать у себе морскую царевну. Правда, она всем говорит, что я её племянница, но я, так уж и быть, прощаю её — надо же ей как-то объяснить моё появление.       — Ой. Так ты морская царевна?       — А неужели ты думала, что все русалки живут во дворце?       Если честно, я раньше никогда не задумывалась о том, где живут все русалки. Хотя вроде и фильмы про них смотрела, и книжки читала.       Хвостильда развернула мороженое:       — Напоминает айсберги в Северном Ледовитом океане.       — А ты и там была?!       — Где я только не была…       — А я знаю! Знаю, где ты не была! — Я вдруг вспомнила про бабушкин совет: — Ты не была в нашем лесу и никогда не собирала грибы! Ведь правда?       — Грибы — это что?       — Увидишь! Покажу сегодня!       После обеда я зашла за Хвостильдой, и мы отправились в лес — недалеко, конечно. Далеко я только с бабушкой хожу или с родителями. Или большой компанией. Я думала, что буду подробно про всё рассказывать: про грибы, про деревья, про ягоды, про цветы, про птиц. Но Хвостильда сама говорила, не умолкая ни на минуту:       — Я, конечно, в лесу никогда не была, но мне про него моя тётя рассказывала. Настоящая, а не эта, фальшивая. В лесу живут наши дальние родственницы — лесавки. Правда, они совсем не похожи на нас — они некрасивые. Но зато так людей заморочить могут!       — А ты? Тоже можешь?       — Я-то? Я знаешь какие миражи умею насылать!       Я слушала Хвостильду и одновременно собирала грибы. Её они не особо заинтересовали.       — Что с ними делать надо? Жарить, говоришь? Варить? Да ну… Мы дома едим морские водоросли и мидий. Их готовить не нужно. А с вашей человеческой едой столько возни — я вчера посмотрела! Сейчас родственниц своих позову, и они откликнутся — вот увидишь.       Хвостильда вдруг громко заверещала. В ответ вроде бы и правда раздались какие-то звуки, похожие на птичьи крики. Стали немного страшно.       Больше в лес мы не ходили, но нам и так было чем заняться. Я учила русалку читать, рисовать, играть в шашки, прыгать со скакалкой, пользоваться телевизором и мобильным телефоном. Она оказалась ужасно способной! Жалко, что не удалось показать ей компьютерные игры. У двоих наших мальчишек есть ноутбуки, они бы обязательно разрешили поиграть, но, как назло, оба уехали в компьютерный лагерь.       Неделя пробежала так быстро, что я и не заметила. И вдруг Хвостильда пришла ко мне в домик и сказала:       — Прости, Лёлька, я правда думала, что смогу остаться человеком. Но мои родители и сёстры зовут меня.       В руке она держала большую раковину. Она приложила её к моему уху. В раковине что-то шумело.       — Это что у вас, вроде телефона? — спросила я, почему-то шёпотом.       — Ну, можно и так сказать. Они меня очень просили вернуться и сказали, что пришлют с самыми быстрыми рыбами целую горсть жемчужин для речной ведьмы, только чтобы она согласилась вернуть мне мой хвост. Через два часа я пойду к реке. А ты сиди в домике и никуда не выходи. В тот момент, когда будет совершаться превращение, река может выйти из берегов и много всего другого может произойти. Тебе лучше об этом не знать. Главное — закрой окна и сиди дома. Вот, возьми, это тебе. — Она протянула мне раковину. — Если ты когда-нибудь приедешь в Крым, выйди на берег моря и дунь в эту раковину. И может быть, я к тебе приплыву. Если, конечно, не буду в это время где-нибудь путешествовать. Я ведь редко сижу у себя во дворце. В мире столько морей и рек, хочется все увидеть! Ну не грусти! Может быть, всё-таки встретимся.       И она ушла. А я осталась.       Вечером бабушка спросила меня:       — Что ж ты не пошла Катю провожать? За ней сегодня родственники из города приехали. Я видела, как они все вместе в машину садились.       Ага, видела… «Я знаешь какие миражи умею насылать!» — вспомнила я.       Осторожно я прижала раковину к уху. В ней шумели морские волны. Наверное, Хвостильда уже подплывала к родному морю.       Я обязательно поеду в Крым.   Художник Ольга Гонина [в пампасы]

www.epampa.narod.ru

Рассказ «История о девочке» – читать онлайн

Жила была девочка лет 5-6, она не знала что такое веселье, грусть, тревога, у нее не было друзей, она не ходила в школу, а лишь смотрела на звезды в ночном парке..  

Имени у девочки не было, ее никто не кто не рожал, а уж откуда она появилась, не кто не знает.  

Всё началось 4 года назад, стояла летняя жара, по времени примерно 6:30, маленький мальчик, пробегаю мимо парка заметил в небе какой-то лучик, ему стало интересно, и он смело отправился в парк, мальчик долго долго пытался найти этот таинственный лучик, и только он хотел возвращаться домой, как заметил что в кустах что-то пошевелилось. Это была маленькая девочка, с красивыми, длинными, золотистыми волосами, он подошел по ближе и попытался привести ее в чувства, спустя 5 минут девочка очнулась и попыталась встать, мальчик вытянул руку и спросил: «Ты как? «  

Девочка ничего не ответил, посмотрела на него  

«Как тебя зовут? » – несколько раз переспрашивал мальчик, на что девочка молча смотрела на него,  

«Меня зовут Рю» – сказал мальчик, и помог ей встать  

«Идём, я отведу тебя в безопасное место» – сказал Рю.  

Девочка не понимая что происходит отправилась вместе с ним. Мальчик зашел в ларек и купил бутылку воды, «Вот, держи» – мальчик протянул руку, и предложил попить.  

Девочка посмотрела на него и выпила воды.  

«Спасибо» – очень тихо и не внятно прошептала девочка.  

Рю улыбнулся и снова спросил: «Как тебя зовут? «  

«Я не знаю» – не понимая что происходит, сказала девочка.  

Мальчик удивился, и неловко посмотрел на нее.  

— Как ты оказалась в этом парке. — спросил мальчик.  

— Я не знаю. – ответила девочка, немного испуганным голосом.  

— У тебя есть семья? – тревожно спросил мальчик.  

— Нет. – ответила девочка смотря на звезды.  

— Пойдем. – сказал мальчик, взяв ее за руку, и повел за собой.  

— Куда мы идем? – испуганно спросила девочка.  

Мальчик остановился и сказал: «Не бойся, я тебя не обижу».  

— Но.. – удивленно прошептала девочка.  

— Ты же голодная, да? – спросил Рю.  

— Нет – прошептала девочка, как тут же живот заурчал так будто за спиной было куча голодных волков.  

— Все же хочешь. – сказал мальчик.  

Идём! Я покормлю тебя – снова сказал он.  

Рю взял ее за руку и повел к себе домой.  

— Ты добрый. – в недоумении сказала девочка.  

— Проходи. – отведя взгляд, сказал мальчик.  

Они сели за стол, и плотно покушав, он уложил ее спать в своей комнате, а сам лег в гостиной на полу.  

На следующее утро мальчик вошел в комнату, а девочки и след простыл..  

Мальчик испуганно удивился и попытался ее найти.  

Но всё четно, девочки будто след простыл.  

Наступил вечер, и мальчик возвращаясь домой снова проходил мимо этого парка, где ранее нашел эту девочку.  

«А что если..» — подумал мальчик, и отправился прямиком в парк.  

Смотрит, а на скамейке сидит и задумчиво смотрит на него та самая девочка. Он побежал к ней и завопил «Что ты тут делаешь!?»  

— Я? – испуганно спросила девочка, смотря большими глазами на Рю.  

— Кто ты?? – закричал мальчик на весь парк.  

— Я не знаю! – ответила девочка.  

— Почему ты убежала сегодня утром? – тревожно спросил мальчик.  

— Мне нужно быть здесь. – задумчиво ответила девочка, продолжая смотреть на звезды.  

Рю долго думал, и уже был готов уйти домой смирившись, но вдруг девочка встала и сказала: «Рю-кун, ты искал меня? »  

— Да, – ответил мальчик  

Девочка подошла по ближе, и сказала:  

» Если ты со мной подружишься, ты можешь пострадать» – серьезно сказал девочка.  

Рю удивился, сделал два шага назад, и отведя правой рукой в сторону, заявил «Как?? Такого не бывает, я тебе не верю! »  

— Рю-кун! – сказала девочка и резко замолчала.  

— Кто ты? – снова спросил мальчик.  

— Я не знаю кто я, я не знаю откуда я, но возможно, на все вопросы, можешь ответить, только ты. – сказала девочка, подняв руку, показывая какую-то звезду на ее ладони.  

Она у меня с рождения. — сказала девочка.  

— Я не могу тебя оставить здесь, – сказал Рю, у тебя есть дом?  

Мальчик подумал что у нее психологическая травма, и попытался с ней сблизится, что бы помочь.  

— Нет! Я всегда только здесь – сказала девочка, обратно сев на скамейку.  

— Нет, идём со мной. – волновавшись сказал мальчик.  

— Ты не боишься меня? – спросила девочка.  

— Нет, я тебя не боюсь. – сказал мальчик ртом.  

— Извини. – сказал девочка, потеряв сознание на скамье.  

— Эй, эй! – волновавшись крикнул мальчик.  

Он подошел и попробовал ее разбудить, но девочка так крепко спала, что даже не как не реагировала.  

Мальчик в растерянности взяв ее на руки отнес к себе домой и уложил ее к себе на кровать, и лег не по далёку на пол, в надежде на то что она снова не сбежит, как в прошлый раз.  

На следующее утро мальчик по смотрев на кровать и увидев что она еще здесь, подумал «О ЧУДО! Она все еще здесь! «.  

И с радостью ушел в школу.  

Долго размышляя, что произошло, его не оставляла мысль, что она дома, совсем одна! И испугавшись побежал домой, пропустил оставшиеся уроки.  

Вернувший домой, он увидел открытую дверь, на пороги стоял его отец..  

«Тоши Рю! Как это понимать? » – спросил отец, увидев что Рю пришел со школы.  

Что это за девочка лежит лежит у тебя в комнате? – Грозно и удивленно спросил отец.  

— Я нашел ее одну в парке, она была без сознания и я привёл её домой. -ответил Рю пытаясь смотреть куда угодно, но только не на злые глаза отца.  

— А ты разве не в командировке, пап? » – спросил мальчик вспомни то что он уезжал.  

— Я приехал для того, что бы сказать тебе что тебе придется пока пожить одному. – сказал отец, и ушел по своим делам.  

Рю проводил отца и прямиком отправился в спальню, девочка встала.  

Мальчик подошел и спросил: «Ты как? Всё в порядке? »  

— Да, всё в порядке, тебя зовут Тоши Рю, да? – ответила девочка подойдя к нему.  

— Да, а тебя как зовут? – снова спросил Рю, в надежде что она ответит.  

— Я уже говорила тебе, у меня нет имени. – сказала девочка и почувствовала что немного проголодалась  

— Рю-Кун, это был твой отец? – спросила девочка.  

— Да, он постоянно в разъездах, приезжает только для того, что бы дать мне денег на проживание.  

— А мама? – спросила девочка смотрев на него.  

— У меня нет матери, она исчезла когда мне было 5 лет, с тех пор я живу с отцом. – сказал Рю немного грустным голосом.  

Рю заметил что девочка захотела поесть, он позвал ее на кухню, что бы накормить ее.  

Тем временем на кухне..  

— Слушай, мне нужно же тебя как-то называть, давай придумаем тебе временное имя? – предложил мальчик.  

– Какое ты хочешь имя?  

— Я не знаю. – смущенно ответила девочка.  

Рю преступил к придумке имени..  

— Рю-Кун, ты придумал? -спросила девочка, как будто намекает.  

— Придумал что? – задумавшись спросил Рю.  

— Ты же собирался придумать мне имя, разве нет? – сказала девочка, на удивление спокойным голосом.  

— Как насчет Неко? – предложил мальчик первое что пришло в голову.  

— Мне нравится это имя.  

С того момента так звали девочку.  

— Ты не когда не улыбаешься? – удивленно спросил мальчик.  

— Улыбаться?! – переспросила девочка смотря на Рю.  

— Да, вот так, смотри.. – сказал мальчик, и легонько улыбнулся  

– Попробуй!  

Девочка попыталась улыбнуться, но ничего не получилось.  

— Ладно, я пойду, а ты оставайся дома, я скоро буду. – сказал мальчик, и начал собираться уходить.  

— Рю-Кун, ты куда? – испуганно спросила девочка, схватив его за рубашку.  

— Мне надо идти в школу, я скоро буду. – сказал мальчик повернувшись к ней.  

— А что такое школа? – спросила удивленно Неко.  

Мальчик еще больше удивился и подумал что она она больная.  

Наверное что-то случилось что могло ее до этого довести.  

Подумал мальчик и сказал: » Школа- это место где можно завести друзей, и получить знания. »  

— Рю-Кун, у тебя есть друзья? – спросила девочка.  

— Да, у меня есть друзья.  

Неко-Тян, а пойдем со мной? – сказал мальчик, смущенно посматривая по сторонам.  

— А это не опасно? – боязно спросила девочка, смотря на Рю.  

Они собрались и пошли в школу.  

Как только они пришли, Неко-Тян стала странно себя вести.  

Она будто избегала всех, и постоянно цеплялась за рубашку Рю.  

Рю взял взял ее за руку и они вместе отправились в класс,  

как вдруг на него накинулись друзья из его класса.  

— Эй, Тоши, привет!  

Эти вопли вопли и стоны доносились на весь коридор.  

— Однако здрасьте, Неко-тян, знакомься это мои друзья: Оцумаки, Тацу и Умари. Ребята, это Неко-Тян. – сказал Рю, не отпуская руку Неко-Тян.  

— Эй, Тоши, что это за милая красавица держит тебя за руку? -сказал Тацу прикалываясь над Рю.  

— Рю-Кун, они хулиганы-дебилы? -спросила девочка, еще сильнее сжимая руку Рю.  

— Нееет. – сказал Рю отведя взгляд.  

— Эй, тебя зовут Неко-Тян, верно? Будем знакомы, я Умари. – сказала она, наклонившись что бы увидеть ее ебло.  

— Мне 6 лет. – ответила девочка, и перестала так сильно сжимать руку Рю.  

— Эй, где ты нашел ее? – сказал Тацу, пытаясь пошутить.  

— Тацу, молчи, не видишь, она боится, сколько мне можно повторять, не умеешь шутить, не берись. – сказал Оцумаки.  

— Угомонитесь оба! – закричала Умари, ударив их по головам.  

— Ладно, ребяят, может.. В класс пойдем? – сказал Рю пытаясь как-то перевести тему.  

Они пошли в класс, сели за парты, и принялись за учебу.  

Правда Рю-Кун проспал все уроки, тем временем как Неко-Тян решала задачки как четная машинка.  

Спустя некоторое время, уроки закончились, и они все вместе отправились домой.

yapishu.net

Рассказ «Волшебная история одной девочки» — Вектор-успеха.рф

Хочу  вам  рассказать  волшебную историю про Вику и её сбывшейся мечте.

Когда Вике было 7 лет, она очень мечтала о щенке. Каждое утро она просыпалась и представляла, что в её комнате на мягкой уютной подушечке лежит крохотный, ласковый щенок. Родители были против появления в семье питомца, а ей  очень этого хотелось.

Вот наступил Новый год и Вике преподнесли много подарков, но самая главная её мечта так не сбылась.

У знакомых родителей Вики была собака (королевский пудель) Рина. После празднования Нового Года Вика с родителями пришла в гости к этим людям. Там так было здорово! Но вдруг собаке Рине стало плохо. Вика очень испугалась. Папа сказал: «Не переживай,  просто у Рины скоро появятся щенята».

Прошли Новогодние праздники и наступило Рождество, а Вика всегда знала что это волшебный день. Про Рождество много написано историй, событий, которые происходили с детьми  и взрослыми. Ведь это такой чудесный день: люди радуются друг другу, желают счастья  и здоровья.

В это рождественское утро Вику ждало и в самом деле чудо. Она спала в своей уютной светлой, как у всех девочек, красивой комнате, но что – то было не обычно. Кто-то мягкой лапой теребил ей нос. Открыв глаза, Вика радостно закричала: «Мама, папа, посмотрите! Какое чудо у меня!». Конечно, родители догадались, что её так обрадовало. Ведь они подарили на Рождество того самого щенка, который родился у Рины. Это был маленький клубочек, рыженький, кудрявый, с мягкими лапками.

 «Как здорово! У меня теперь, есть мой настоящий друг! Мама посмотри, какой он хорошенький  и беззащитный! Я всегда буду  за ним ухаживать!» — всё лепетала от счастья Вика.

— Как ты его назовешь ? – спросил папа.

— Мося – ответила Вика.

Они очень подружились. Щенок с каждым  днём становился всё взрослее и умнее. Вика играла с Мосей до самого лета.

Как-то летним вечером вся семья отправилась на дачу. Было очень жарко, все старались найти себе местечко в уютном прохладном уголке.

Вика решила пойти и прогуляться. Недалеко от дачного участка бил источник, из которого девочка решила набрать воды. Но земля вокруг него оказалась илистой, и Вика стала проваливаться в ил. Девочка очень  испугалась: совсем одна, не может вытащить ногу, все глубже и глубже ее затягивало. Вика стала плакать от отчаяния. Вдруг услышала лай Моси и со всех сил закричала: «Мося! Мося! Ко мне!». Собака услышала голос хозяйки и бросилась ее искать: она бежала то вправо, то влево и, наконец, нашла девочку!

Мося начала громко лаять и облизывать Вику. Но взрослые так и не услышали лая.

Тогда Мося помчалась домой, подскочила к отцу девочки и начала трепать его за штанину, злиться и громко лаять.

— Что? Что такое? Мося, куда ты меня тянешь? – спросил он .

Но она не успокаивалась, а ещё громче лаяла, подскочит к калитке — видит, что никто не идёт — обратно к ним, прыгает.

Тут мама догадалась, что Мося приглашает пойти за ней. Родители побежали за собакой среди высокой травы, увидели как Вика плачет и пытается выбраться из этой тягучей грязи.

Увидев их Вика очень обрадовалась, папа, конечно же, помог выбраться своей дочке.

И уже вечером, собравшись за ужином, мама с папой и Вика благодарили Мосю за чудесное спасение.

— Вот видишь, Сергей – сказала мама отцу, —  мы с тобой раньше были против питомца в доме. Если бы ни Мося, мы бы долго искали свою дочь.

– Да, ты права – сказал отец. — Как хорошо, что Рождество дарит чудо.

Ведь в Рождество мы с тобой решили, сделать сюрприз нашей дочери. Любимец Вики и нас осчастливил: спас нашу любимою и дорогую дочь.

Шли дни, а за ними недели. Жили они счастливо и дружно.

21vu.ru

Этот рассказ маленькой девочки бесценен!

Я работаю в школе почти 15 лет и обучаю детей начальных классов. Теперь у меня 2-ой класс. Это самый смешной, честный и наблюдательный народ. Они всем интересуются, обо всем могут рассказать, даже семейные секреты. В один из школьных дней мы с классом услышали рассказ маленькой девочки об одном периоде жизни ее семьи.

Фото

Есть в моем классе девочка Эрика. Она очень добрый и искренний человечек. В один из дней она вышла к доске с подушкой под кофточкой.

В руках у нее фото малыша. «Это мой братик Луки. Я вам всем расскажу и покажу, как он родился. Папа с мамой решили, что мой братик будет символом их любви. Поэтому папа положил маме семя в животик. Там он рос, кушал 9 месяцев. Для этого у мамы есть зонтичный шнурок».

Эрика стоит у доски, держит руки на подушке. Я еле сдерживаюсь, чтоб не засмеяться. Жаль, камеры не захватила. Все дети затихли и изумленно смотрели на нее.

«А потом две субботы назад, моя мама стала ходить и повторять: «Ой, ой, ой!» Девчушка держит руки за спиной и изображает стоны. Эрика показала, как мама утиной походкой ходила по дому и стонала.

Дальше ее беседа: «Папа позвал медсестру, и маму положили в кровать…». Эрика оперлась спиной о стенку. «А потом бабах! В животике у мамы был мешочек с водой. Это нужно для братика, вдруг ему захочется пить. Так вот этот мешок взорвался и разлился по кровати, вот так пшшшо счш!»

Девчонка широко расставила ноги, а руками изображала текущую воду. Говорит дальше: «После этого мама стала сильно дышать. Все стали отсчитывать, но почему-то не могли досчитать до 10. А потом вдруг вышел братик. На его теле была какая-то бяка, но все радовались и говорили, что он красивый».

Эрика артистично поклонилась и села на свое место. Все аплодировали, а я громче всех. У нас часто организуют «день шоу». Теперь я всегда беру свою камеру на случай интересной истории. Это так интересно, слушать взрослые истории в интерпретации малышей.

Поделись этой смешной историей с друзьями, пусть у них тоже поднимется настроение!

dailystory.ru

Долли плохая кукла – Милли хорошая кукла Рассказ маленькой девочки.

«Рассказ про плохую деффочку»….:)

Вот так с юмором охарактеризовал мне этот рассказ его автор Дмитрий Яцишин.

Да простят мне другие авторы публикаций на сайте, но я не могу удержать себя, чтобы не поделиться собственными эмоциями в отношении Дмитрия и его творчества с читателями.

Вообразите себе брутального мужчину средних лет, который называет себя Одиноким Волком, что говорит о его семейном положении, и при этом ему интересно, что и как думают и чувствуют дети, маленькие девочки, например. Ему хочется исследовать и понять внутренний мир такой малышки. И что поразительно, ему это удается.

Прошу не применять извращенных представлений сегодняшней действительности в отношении автора. Он потому и поражает воображение, что это тонкий художник, потрясающе владеющий пером, способный мыслить и писать неординарно. Дмитрий легко может написать повесть в стиле Альфреда Хичкока, потому что он так чувствует. Но, на мой взгляд, он еще боле талантлив, так как умеет совмещать все эти страшилки с удивительным тонким глубоким юмором, который как легкие крылья бабочки порхает и, то сверкнет, то вспыхнет в разных строках текста.  Юмор такого плана встречается крайне редко! Я счастлива, что могу представить вам этого неординарного автора на моем сайте.

РАССКАЗ ПРО ПЛОХУЮ ДЕФФФОЧКУ.

Сегодня Долли провинилась очень-очень сильно. Не так, как в прошлый раз. Сильнее. И была наказана. Все куклы, которые провинились, должны быть наказаны. Долли сейчас плачет и просит прощения. Я засунула ей голову в пакетик из-под кофе и завязала тесёмочкой. Пусть подышит там внутри, пока ей не сделается больно. Я знаю — это очень больно. Я пробовала так делать у себя под одеялом. Сначала ничего. Только тепло и темно. А потом становится всё теплее и теплее, пока не сделается больно. Больно вот здесь, внутри, где стучит сердечко. И хочется плакать. А когда вылазишь из-под одеяла наружу, то в комнате бывает очень холодно. И снова хочется плакать. Папа сказал, что нельзя так играть. Нельзя долго находиться под одеялом, потому что от этого можно задохнуться. Какой он смешной! Я же не задохнусь. Я всегда сразу сброшу одеяло. Как это я задохнусь? Я знаю, когда надо сбросить одеяло. И всегда могу это сделать. А Долли не может.

Долли нехорошая кукла. Она плохая. Она целуется с Кеном. Потому, что у Кена блестящие брючки с чёрными звёздами. Долли идёт к Кену. Сначала она одна стоит за домиком, как будто совсем нечаянно пришла сюда. Кен работает в домике. Он главный мастер в цехе с большими станками. Как мой папа. Он показывает другим рабочим, как надо работать на станках, чтобы не сердился господин управляющий. Он умный и всё знает. А Долли глупая. Как тётя Джейн. Долли очень радуется, когда Кен замечает её и выходит к ней на улицу. Она вот так смешно складывает руки на груди и смотрит на Кена. Потом он обнимает её за плечо и ведёт в домик. Мой папа всегда уводит тётю Джейн в домик, когда та приходит к нему на работу.

Однажды господин управляющий сказал папе:
— Мистер Стэйнвер, я очень уважаю лично вас и то, как вы работаете, и хорошо знаю вашу добрую жену. Полагаю, что общечеловеческие принципы морали всё же недостаточный фактор, чтобы я имел право вмешиваться в вашу личную жизнь, но я, по крайней мере, могу попросить о том, чтобы миссис Дауч выбирала другое время, если не место, для встреч с вами. Пожалуйста, объясните ей это.

Когда пришла тётя Джейн, папа сразу увёл её в домик, чтобы это объяснить. Но тётя Джейн глупая. Она не понимает. И она всё равно ходит к папе. А папа каждый раз в домике терпеливо объясняет ей. Он всем терпеливо объясняет. И мне он тоже всегда терпеливо объясняет. Но я умная. Я быстро могу понять, что к чему. А тётя Джейн — нет. Потому, что она глупая. Она даже не понимает, почему я похожа на маму!
На Рождество, когда мы с папой и мамой ходили к тёте Джейн ужинать, я слышала, как она шёпотом спросила папу:
— Господи, ну почему она ТАК похожа на Лилию?.. Извини, пожалуйста… Бесспорно — это же всё-таки твой ребёнок… Я не имела права… Но, видишь ли, я не могу совладать собой… Ты знаешь — мы никогда не ладили с Лили. Даже в колледже… Просто поразительно, твоя дочь — вылитая копия Лилии. И ни капельки не похожа на тебя. Почему на неё?..
Не понимаю, что тут удивительного. Я же мамина дочь. Значит, я должна быть похожа на маму. А на папу я тоже похожа. Тётя Джейн врёт. Мама говорит, что у меня папины ушки и пальчики. И целует меня в ушко и ладошку. От этого мне бывает щекотно.
Я не люблю тётю Джейн.
Мне не нравится, как она закатывает глаза и задирает голову, когда папа её целует. Мама никогда так не делает.

Вчера к нам приходил дядя Уильямс. Это муж тёти Джейн. Его я тоже не люблю. Он сразу хватает меня, подбрасывает высоко к потолку и громко кричит о том, как я выросла. Он тоже глупый. Не могла же я вырасти всего за неделю настолько, чтоб это сразу было заметно. Но он всё равно меня подбрасывает и больно ловит потом. Я его не люблю. Он заставляет папу играть с ним в такую долгую и неинтересную игру: шах-ма-ты. Там нужно всё время сидеть тихо и смотреть на фигурки, и время от времени немножко двигать ими по клеточкам. Папа играет с дядей Уильямсом, а со мной играть не идёт. Но я на папу не сержусь. Во всём виноват этот дядя Уильямс. Если бы дядя Уильямс не ходил к нам, папа играл бы всё время только со мной. А так, он играет с дядей Уильямсом. И когда мне становится скучно, и я прошу папу поиграть со мной в «Ядовитого Гнома», он виновато улыбается
А дядя Уильямс сразу кричит:
— Ну-ка, малышка, беги играть в свои куклы-шмуклы, «милли-ванилли». Не мешай папе!..
А я и не мешаю. Я только прошу поиграть со мной.
Дядя Уильямс плохой.
Даже, когда он приносит мне мою любимую томатную конфету на красной палочке, я его всё равно не люблю. Он плохой. И глупый. И он всегда так смешно радуется, когда выигрывает у папы в эти дурацкие шахматы. Но я знаю, — папа нарочно так медленно передвигает свои фигурки по клеточкам. Он не проигрывает. Он только делает вид, будто проиграл. Папа говорил мне, что поступает так нарочно, чтобы доставить удовольствие дяде Уильямсу. Пусть радуется! Мой папа самый умный. И самый хороший.

Иногда он берёт меня с собой на работу. Я очень люблю, когда папа берёт меня с собой на работу. Мы ходим с ним в цех, где гудят большие оранжевые станки. На станках рабочие нажимают разные кнопочки и оттуда получаются всякие железные штучки. Папа рассказывает мне, какой станок, что умеет делать. Иногда он разрешает мне подёргать за ручку. Но больше всего я люблю ходить в тот цех, где находится кран. Это очень большой кран. Он похож на огромного паука. На его лапах есть колёсики, они стоят на рельсах и кран может двигаться взад-вперёд по цеху. Сверху у него есть такая жужжащая штуковина с крюком. Там, где у паука брюхо. Она тоже двигается. Кран перевозит большие железные коробки. Папа сказал, что он называется «манипуляционный периметральный кран». Я видела, как рабочие управляют им при помощи такой маленькой коробочки с кнопочками. Это называется — «пульт». Они берут его в руку и нажимают. Я тоже хочу поуправлять краном. Но папа не разрешает.

Сегодня я снова была у папы на работе и ходила смотреть на кран. Но тут пришла тётя Джейн, и папа отправил меня играть во дворе. Я не обиделась на папу. Он всегда так делает, когда приходит тётя Джейн.
Но в этот раз я не ушла совсем. Я тихонечко отошла всторонку и осталась.
Папа с тётей Джейн разговаривали. Больше говорила тётя Джейн. У неё был плаксивый голос. Она говорила о том, что дядя Уильямс хороший. И что ей очень жалко дядю Уильямса.

Какие глупости! Дядя Уильям — плохой. Нечего его жалеть! Он плохой и глупый. Я знаю. И папа тоже это знает.
Но папа не возражал тёте Джейн. Он только стоял и хмурился. А потом тётя Джейн сказала папе, будто бы дядя Уильямс всё знает. Но она соврала. Это неправда! Дядя Уильямс не может всё знать. Никто не может знать всё. Мне папа говорил, что никто на свете не может всё знать. Дядя Уильямс тем более. Он даже в шахматы играть не умеет. Я очень рассердилась на тётю Джейн. Зачем она всё время врёт?..
Потом папа стал долго-долго что-то говорить тёте. Я не слышала. Наверно, объяснял ей, что никто на свете не может знать всё.
Но тут тётя Джейн заплакала и сказала:
— Но это же твой ребёнок, Джо!..
Они пошли к выходу, и я выбежала во двор. Папа быстро-быстро куда-то пошёл. Он хмурился ещё сильнее. Тётя Джейн осталась. Она плакала. И вдруг прибежал дядя Уильямс. Он сразу стал громко кричать на тётю Джейн и ругать её за что-то.
«Так ей и надо!» — подумала я. Пусть не воображает, будто её дядя Уильямс всё знает. Пусть он её ударит!
Но дядя Уильямс не ударил. Он только сердился и кричал.
А тётя Джейн плакала и закрывала лицо руками:
— Не делай здесь скандала, Билл… Кругом люди… Прошу тебя…
— Ах, люди, видите ли, люди! Да! Пусть смотрят! Пусть знают! И так все давно знают! Весь город судачит! Все знают. Все! Моя жена потаскуха! Даже этот старый урод Дью скалит мне в спину свой дырявый рот каждый раз, когда я прохожу мимо его проклятого завода!
— О, Господи! Билл… Прошу тебя. Сейчас вернётся Джо…
— Вот именно! Джо!!! — взревел дядя. — Пусть только вернётся! Пусть! Я изорву ему всю рожу! Я… Нет! Сначала я посмотрю этому мерзавцу в глаза! А потом разукрашу его, слышишь??!..
Дядя Уильямс схватил тётю Джейн за плечи и начал трясти. У него были выпученные глаза. Он брызгал слюной и корчил смешные рожи.
— А тебя… убью!!!.. — прокричал он.
Из столовой вышли рабочие, увидели дядю Уильямса и остановились послушать. Тётя Джейн вырвалась из его рук и быстро побежала обратно в цех. Дядя Уильямс постоял и тоже пошёл в цех. Я прокралась за ними и снова спряталась за большим станком у входа. В цехе было темнее, чем во дворе, но мне было всё видно.
Дядя Уильямс больше не кричал, только громко дышал и рассматривал ногти. А тётя Джейн отошла к окошку и смотрела на улицу. Наверное, ждала папу. Потом дядя Уильямс схватился за голову, как моя мама, когда её мучает мигрень, и начал шагать туда-сюда по цеху. Он всё шагал и шагал. Потом начал громко хлопать ладошкой себя по бокам. Сначала хлопал себя, а потом стал хлопать по станкам. Ходил и хлопал. Хватался за рычажки на станках и снова хлопал. Все станки обхлопал. Даже не видел, что испачкал себе всю ладошку. И ещё он всё время смешно фыркал носом. Совсем, как наш котёнок Тити, когда я даю ему понюхать стиральный порошок. Потом дядя схватил пульт от крана, который не разрешает трогать папа, и начал его разглядывать, будто никогда не видел красной и чёрной кнопки. Потом бросил его на станок. А тётя Джейн ничего не делала. Только разглядывала бантики на своих туфельках. И ещё зачем-то посмотрела наверх. Наверху над ней на кране — на таких двух штучках — висел большой железный шкаф. Я видела, как рабочие утром переставляли его краном с места на место и бросали в него разные железяки.
Дядя Уильямс подошёл к тёте Джейн и стал что-то говорить. Но она не оборачивалась. Я захотела узнать, о чём говорит дядя Уильямс, и подкралась поближе. Они меня не видели. Теперь я спряталась за станком, на который дядя Уильямс так небрежно бросил пульт, и стала слушать. Дядя долго говорил о каких-то ошибках, которые могут со всеми случиться и ещё просил за что-то прощения. Но тётя Джейн молчала и не оборачивалась. Мне стало скучно. И я начала играть с Милли.
Милли — хорошая куколка.
Она никогда не целуется с Кеном. Она ходит в зоопарк. А когда вырастет большой, станет «ве-ти-ри-нардом». Как моя мама. «Ветиринард» — это врач для зверюшек. Моя мама может сделать обезьянке укол. Обезьянке будет совсем не больно. Мама мне показывала. Милли тоже будет лечить зверюшек и будет делать им уколы. Она хорошая и умная. Не такая, как эти глупые дядя Уильямс с тётей Джейн. Милли никогда не злит меня. И я никогда не наказываю Милли. Она всегда говорит только правду. А тётя Джейн — врёт. Я не люблю, когда тётя Джейн врёт. Я очень злюсь тогда.
Вот и сейчас тётя Джейн снова соврала.
Дядя Уильямс спросил её тихонько:
— Так, ты спала с ним?.. Джейн, ты всё-таки спала с Джо?..
Тётя Джейн медленно кивнула головой.
Но ведь это неправда! Какая же она плохая эта тётя Джейн. Она никогда не спала с моим папой! Я знаю. Папа всегда спит только с мамой. Или со мной. Тётя Джейн опять врёт!
Я очень рассердилась. И подумала, что лучше бы тот большой железный шкаф не висел там наверху, а упал бы прямо на плохую тётю Джейн! Но просто так шкаф упасть не может. Я знаю — нужно нажать вот эту красную кнопку. Тогда, те две штучки, там наверху, разъединятся и шкаф упадёт. И убьет тётю Джейн, чтобы она больше никогда не врала и не закатывала глаза, когда папа её целует.
Я поставила Милли на станок, за которым мы прятались:
— Видишь, Милли, это называется: «Пульт-Управления-Большим-Краном». С его помощью управляют краном. Хочешь посмотреть, как работает кран? Надо нажать вот эту красную кнопочку. Нажми её. Я покажу тебе, как работает кран.
Милли послушная куколка. Она подошла к пульту и ножкой нажала красную кнопочку. Шкаф упал.
Я видела, как дядя Уильямс испугался и смешно выпучил глаза, разглядывая ноги тёти Джейн, торчащие из-под шкафа. А потом мы с Милли тихонечко ушли оттуда.
Мы играли во дворе за клумбой. Мы видели, как пришёл папа. Он зашёл в цех. Я подумала, что он ищет меня.
Но папа вдруг выбежал во двор, повернулся к раскрытым дверям цеха и страшно закричал:
— Это ты убил её!! Это ты!!..
А потом прибежало очень много людей и всяких рабочих в грязной одежде. Приехала полицейская машина с красными и синими мигалочками. И дядю Уильямса арестовали. Он кричал и отбивался, но полицейские были сильнее и затолкали дядю Уильямса прямо в машину. Там его охранял другой сердитый полицейский, чтобы тот не сбежал.
Все вокруг громко кричали.
Потом прибежали дяденьки в салатовых халатах. У моей мамы тоже такой есть. Это врачи прибежали, я знаю. Это значит, кто-то заболел. Врачи побежали в цех.
Я взяла Милли и подошла к полицейской машине, где сидел дядя Уильямс. Мы с Милли стали смотреть на него. Но мы подошли сзади, и он нас не видел. Тогда мы пододвинулись ближе. Дядя Уильямс повернул голову и посмотрел на меня. У него было такое странное лицо, как будто он никак не может меня узнать.
И я сказала:
— Так тебе и надо. М-м-м-м!.. — я скорчила гримасу и показала ему язык. — Ты плохой. Больше не будешь говорить гадко о моей Милли! Я знаю, как нажимать на кнопочки.
— Так это ты??!!..
Дядя Уильямс опять смешно выпучил глаза, задохнулся и открыл рот.
Тут пришёл мой папа и поднял меня на руки. Папа плакал.
— О, боже, девочка моя, ты здесь! Иди ко мне… Не стой тут. Иди к маме… О, боже… Иди к маме, радость моя. Дядя Уильямс плохой…
Папа поцеловал меня, прижал к мокрым щекам и снова повторил:
— Дядя Уильямс плохой, — и посмотрел на меня красными глазами.
Я вытерла слезинку на папином подбородке и сказала:
— Я знаю, папочка.
Дядю Уильямса увезли. Я видела, как его держал полицейский, чтобы он не выпрыгнул из машины. А дядя Уильямс вырывался, что-то кричал и, оборачиваясь, показывал на меня пальцем. Он глупый. Я помахала ему ручкой.
А утром, когда я ещё спала, и куклы тоже спали, ко мне приходили двое полицейских с блестящими значками. Они спрашивали про дядю Уильямса и тётю Джейн. Они были такие глупые и всё время улыбались. Потом они повезли меня с мамой и папой в цех. Мама плакала. Она забыла повязать мне ленточки.
Мама держала меня на руках, гладила по голове и всё время повторяла:
— Бедная моя девочка, о господи… Тебе довелось увидеть ЭТО… Бедная моя девочка…
И снова целовала меня.
А папа был очень серьёзным и нахмуренным, как после собрания у господина управляющего. И ещё было много других дядей и тёть.
Один полицейский дал мне большую, но невкусную конфету.
— Маленькая, расскажи нам, что ты видела, — он забрал меня от мамы и поставил на пол.
— Господи, хоть ребёнка не травмируйте!.. — снова заплакала мама.
— Как не жаль, мэм, мы вынуждены пойти на этот шаг, поскольку ваша дочь является единственным свидетелем произошедшего.
Полицейский присел возле меня, улыбнулся, взял мою ручку двумя толстыми пальцами и начал смотреть на меня. И все тоже стали смотреть на меня.
Тогда я сказала им:
— Я слышала, как дядя Уильямс кричал на тётю Джейн и топнул ногой. А потом я спряталась вот здесь и видела, как он взял вон ту штучку и шкаф упал на тётю Джейн.
Полицейские переглянулись.
— Бесспорно, ведь на пульте обнаружены отпечатки мистера Дауча… Сожалеем, мистер Стэйнвер. Насколько нам известно, он является вашим другом…
— Спасибо, сладенькая, — полицейский дал мне ещё одну конфету, — Иди к маме. Миссис Стэйнвер, у вас очаровательная малышка!

Мы с Милли и мамой ужинали на кухне. Пришёл папа и сказал, что дядю Уильямса посадили на электрический стул. Мама испугалась и закрыла рот руками.
Я спросила у папы:
— Папа, а электрический стул, это больно?

Дмитрий Яцишин

19 сентября 1994 г.
Львов

civility.ru