Рассказы про это с девушками: Рассказы про девушек и парней

Содержание

Истории бывших учениц художественного лицея Москвы о домогательствах преподавателя

15 учениц Московской центральной художественной школы рассказали о сексуализированном насилии и травле от преподавателя Виктора Елизарова в период с 2000 по 2013 год. Полицейские начали проверку, но, по словам пострадавших, уже два месяца откладывают дело. Публикуем истории нескольких девушек о том, что с ними происходило.

Анастасия Матвеева, 24 года

Училась в мастерской у Виктора Елизарова с 2007 по 2011 год

«В начале обучения у нас были другие учителя, но Виктор Евгеньевич всегда приходил на занятия. Создавалось ощущение, что он заботливый педагог, хотя и вел себя несколько развязно и иногда некорректно. Обстановка была непростой уже с начальных классов лицея — многие педагоги позволяли себе орать на нас, унижать, называть „свиньями, которые плюют в душу“, „тварями“, „уродами“, „скотами“. Нам было по 10–11 лет, когда мы поступили в этот лицей.

Позже, перейдя в мастерскую к Виктору Евгеньевичу, я поняла, что раньше были цветочки. На одной из осенних практик он заставил меня при всех целовать его в щеку несколько раз. Мне было 12–13 лет. Это было ужасно. С тех пор он каждое утро прилюдно заставлял меня целовать его в щеку, пока остальные смеялись. Он создал атмосферу, в которой все непозволительное становилось нормальным: от матерных слов до обсуждения интимных подробностей. Виктор Евгеньевич сначала говорил, что любит меня, а потом унижал: называл тупой, толстой, высмеивал при всех мой макияж. Затем он начал при всех меня трогать. Я помню, как однажды он шлепнул меня по попе при своей жене, а она будто не заметила (Ираида Елизарова до сих пор преподает в Московской центральной художественной школе. — Прим. ред.).

Много раз на занятиях он засовывал мне руку под майку и проверял якобы наличие лифчика. Однажды он зашел в душ и открыл штору, пока я купалась. Я еле успела прикрыться и попросила его выйти. Одногруппники убеждали меня, что надо терпеть, ведь это нормально.

Был случай, когда он пришел в нашу комнату утром, чтобы разбудить, как он всегда делал. Поднял мое одеяло и засунул руку мне в трусы. Я остановила его, открыла глаза и сказала, что сейчас встану. Мне было так стыдно. Он убрал руку и пошел будить других. Я звонила маме и плакала, но ничего не могла рассказать. Мне было страшно».

Екатерина Гонкова, 34 года

Окончила МАХЛ в 2000-х годах

«Есть определенная схема, по которой Елизаров выстраивал особые отношения с ученицами. Она отработана и повторялась из года в год. Слова и обещания были одинаковыми, менялись только девочки. Уже начиная с младших классов, Виктор Евгеньевич выделял из потока ученицу или нескольких, внушая им, что они особенные и одаренные. Он говорил, что верит в них, но нужно много работать. Результат выжимался путем публичных унижений и манипуляций. Тебя постоянно высмеивают у всех на глазах, причем обсуждать могут не только твои работы, но, например, твои кривые пальцы или некрасивые коленки. Прозвище «косиножка» было дано моей подруге за то, что, по мнению Елизарова, у нее были кривые ноги.

Если у девочки была маленькая грудь, то это тоже становилось предметом высмеивания. Я помню, как на выездном пленэре девочка сидела красная и смущенная, потому что Елизаров говорил: «Мы сейчас идем купаться, а тебе купальник не нужен, мы тебе ленточку повяжем, у тебя там все равно ничего нет». Это говорил мужчина тринадцатилетней девочке! И это считалось нормальным. Такое происходило постоянно.

Еще была игра в «Робин Гуда», когда сзади подходил преподаватель и натягивал трусы или щелкал лямкой от лифчика. Размер твоей ноги, груди, форма попы и толщина талии — это тоже общественное достояние, которое было принято обсуждать открыто, желательно связывая это с твоими работами. Это то, что происходило со всеми девочками, которые со мной учились.

Он неоднократно говорил мне, что любит меня. Сначала он любил меня за то, что я, по его словам, талантливая, добрая и хорошая. А потом, когда я стала старше, лет 13–14, за то, что я красивая. Он так и говорил, что любит и хочет меня как женщину, что это очень естественно и в этом ничего такого нет. Также утверждал, что я сама виновата в том, что вызываю в нем, мужчине, такие чувства.

Вопросы «Ну когда уже ты станешь моей?», «Давай поженимся?», «Давай я буду твоим первым?» и утверждения «Ты вкусная», «Ты моя», «Я о тебе мечтаю», «Я хочу тебя как женщину», «Тебе понравится» сопровождали меня все мое обучение в старших классах. Я жила в постоянном ужасе.

На вопрос «А как же ваша жена?» Елизаров отвечал, что Ираида Владиленовна друг, она поймет. Когда мне исполнилось 15–16 лет, его приставания стали носить агрессивный и очень напористый характер. Он зажимал меня по углам, лапал и целовал, оставлял засосы на шее. Это был мой первый опыт взаимодействия с мужчиной. Заключался он в повторении одного и того же сценария. Я показывала работы, он меня ругал, часто доводил до слез, потом начинал приставать. Я отбивалась, канючила и плакала, потом он мне говорил, как любит меня и ценит, и я убиралась восвояси рисовать до трех ночи, чтобы оправдать ожидания.

Я часто ездила к нему в мастерскую показывать работы. Я понимала, что он будет там приставать, но я к этому уже привыкла и считала, что он просто такой человек, что это цена, которую нужно платить за его занятия со мной. До секса дело так и не дошло, помогло мамино строгое религиозное воспитание и мое четкое понимание, что я его не люблю. Сейчас я вижу, что он сознательно выстраивал такие отношения, приучая к себе с раннего детства. Таким образом он растил себе маленьких любовниц.

О том, что я такая не одна, я узнала, когда мне было уже 18. Я подружилась с девочкой, которая была старше меня, и она тоже оказалась его «любимой девочкой». Он говорил ей ровно то же самое. Еще позже я узнала, что он вступал в сексуальную связь с девочками 15–16 лет».

Лиза Валеева, 25 лет

С 2009 по 2011 год училась в первой мастерской под руководством Елизарова

«Почти сразу Виктор Евгеньевич Елизаров начал позволять себе в мой адрес пошлые шутки, постоянно обзывал меня стервой, дрянью и дал мне прозвище «секс-машина Бетти».

Он убеждал меня, что я сексуально озабоченная и мне пора вести сексуальную жизнь, что у меня «тело уже просит». Однажды по дороге на одну из летних практик он поцеловал мою 15-летнюю одноклассницу взасос, объясняя это тем, что научит нас это делать. Так он пытался доказать, что это нормально.

На выездных летних практиках у нас был жесткий режим, мы просыпались в 4–5 утра, чтобы писать этюды на рассвете. Практически каждое утро нас будил Виктор Евгеньевич. Одним утром я проснулась и увидела его, стоящего надо мной. Моя майка была задрана до шеи, а грудь оголена. Он смотрел на меня. Я не знала, как мне реагировать, мне было очень стыдно и неудобно. Я спросила, что происходит. Он ответил: «Просто пришел вас разбудить, и перед тем как это сделать, хотел опустить твою футболку, которая задралась во сне, чтобы ты не смущалась».

Лиза Тульчинская, 30 лет

Училась в МАХЛ с 2002 по 2009 год

«Все семь лет мое обучение проходило в первой мастерской, руководителем которой был Виктор Евгеньевич Елизаров. С 8-й по 11-й класс он был моим преподавателем по живописи и композиции.

Он давал детям клички, основываясь на внешности, национальности, фамилии или на собственной фантазии. Практически все в нашем классе имели свою «кликуху». Например, меня он называл «Лиза-дрянь» и бравировал тем, что я была так записана у него в телефоне. Елизаров давал оценки моей внешности и внешности моих одноклассников. Мог говорить, у кого из нас красивое тело, а у кого не очень. Например, как‑то он объяснял моей однокласснице, что ее внешность не художественная, а эротическая. Она явно показала, что ей не нравятся его слова, а он смеялся и наслаждался ее реакцией. Как‑то, потрогав меня за руку, на которой была шершавая от сухости кожа, он спросил, шершавая ли я в сексе. Мне было 15, никакого секса в моей жизни не было и в помине.

Его прикосновения не были отеческими и невинными. Он оттягивал застежку бюстгальтера у меня и у моих одноклассниц, говорил, это игра его детства, называется «Робин Гуд». Видимо, эту шутку он считал очень удачной, потому что она кочевала вместе с ним из класса в класс.

Виктор Евгеньевич делился с нами историями личного характера. Рассказывал о том, как и почему он подмывается после того, как сходит в туалет. Рассказывал об отношениях с супругой, о подробностях их сексуальной жизни: когда они открыли для себя оральный секс, когда потеряли девственность.

Как‑то, пригласив нас к себе в мастерскую, он показывал нам снимки разных лет, среди которых были обнаженные фотографии его жены, нашей преподавательницы. Эти снимки не были художественными, обычная домашняя съемка.

Виктор Евгеньевич поощрял мальчиков нарушать границы девочек, основательно касаться их без разрешения, приставать к ним, даже если те сопротивляются. Однажды на выездном пленэре в Бахчисарае я зашла в комнату, где был он, его 27-летний сын и мой одноклассник. Я зашла, чтобы задать вопрос. Одноклассник набросился на меня, повалил на кровать, стал щипать, трогать. Я вырывалась, а Елизаров и его сын подбадривали моего одноклассника комментариями в стиле «Давай ее». Я ничего не могла сделать, одноклассник был сильнее, находящиеся рядом взрослые не просто игнорировали происходящее, а всем видом показывали, что это совершенно нормально и то, нравится мне это или нет, — не имеет значения.

Сейчас я задумываюсь, почему все это было возможно. Мы были детьми, которые не знали своих границ, не знали, что мы имеем право пресекать оскорбления и поползновения. Что то, как мы себя чувствуем после общения с ним, — это не нормально, что атмосфера не здоровая. Родителям я не рассказывала о том, что происходит. И они преимущественно видели лишь то, что ребенок старается, учится, а преподаватель не равнодушен, значит, все хорошо. Но если убрать все его пафосные речи про искусство, театральные выступления на просмотрах и эмоциональные качели при оценке работ, останется некомпетентный педагог, который за занавесом «одержимости профессией» самоутверждался, домогался и травмировал детей».

Юля Гонкова, 26 лет

Закончила МАХЛ РАХ в 2013 году

«Я познакомилась с Елизаровым в 8–9 лет, моя сестра привела меня к нему заниматься частно. Я была очень одиноким и травмированным ребенком, мама воспитывала меня одна, и я ее почти не видела. Елизаров заменил мне отцовскую фигуру, он меня кормил, обнимал, говорил со мной ласково и даже обещал удочерить. Я благополучно поступила в лицей, и наши отношения продолжали быть очень близкими, он был для меня самым важным и авторитетным взрослым.

Когда я немного подросла, его интерес сместился на мои соски. Во время просмотров рисунков он говорил: «Юлька, а ты созреваешь, вон у тебя сосочки начали формироваться», — и тыкал мне пальцем в сосок. Мне было 13. Было очень стыдно, хотелось провалиться под землю. В это время я часто болела. Виктор Евгеньевич проводил со мной беседы о том, что все боли от отсутствия секса, что в моем возрасте уже пора.

Как‑то раз Елизаров взял меня на выездную практику в Бахчисарай, где он со смехом развязывал мне трусы от купальника, один раз просто стянул их с меня на пляже, проверял, надела ли я лифчик, внезапно запуская мне руку под одежду, отмечая, что он мне не нужен, потому что носить в нем нечего. Щупанья, странные касания, поглаживания становятся регулярными, если ты отстраняешься или просишь не трогать тебя, то слышишь «Дура, о чем ты вообще думаешь?» или «Тебе жалко, что ли? Тебе все равно, а мне приятно».

В один из дней случилось следующее: после обеда я играла с другой девочкой в доме, мы носились друг за другом и смеялись, внезапно передо мной выросла фигура Елизарова.

Он сказал, что я слишком перевозбуждена и мне надо поспать. После чего повел к себе в комнату, положил на кровать, обнял сзади и сказал спать. Он гладил меня по плечу, как бы успокаивая, я интуитивно испытывала жуткий страх и оцепенение, хотела, чтобы меня там не было.

Единственное, что я придумала в свои 14 лет, — притвориться спящей. Но он знал, что я не сплю. Он засунул руку мне в трусы и стал играть с моими половыми губами. Это продолжалось секунд 20, но для меня время длилось дольше. Сложно описать, что ты испытываешь, когда мечтаешь о первом опыте родительской, учительской любви, а туда вторгается грубая извращенная сексуальность престарелого мужчины. Чувствуешь себя гадкой, мерзкой и отвратительной. Я вся тряслась и с силой скрестила ноги, он вытащил свою руку, я встала и ушла. Ночью у меня случилась ужасная истерика, я заперлась в душе и, рыдая, затыкала себе рот рукой, чтобы никто меня не слышал.

После этой истории я начала постепенно меняться. Повзрослев, я закрылась в себе, стала резкой, саркастичной, жестокой. Я стала давать ему отпор и говорила гадости, а он в ответ прилюдно обзывал и унижал меня, а также распускал слухи, что я со всеми сплю. Я была девственницей.

Я начала прогуливать школу. Приезжала туда утром, разворачивалась у ворот и весь день каталась на троллейбусе. Меня окрестили «проблемным подростком» и вызывали на педсоветы каждый месяц, где говорили: «Тебя нет в школе, значит, ты либо что‑то употребляешь, либо тебя кто‑то употребляет». Всю эту травлю организовал Елизаров, и она продолжалась четыре года. Жутко то, что где‑то в моем сердце я продолжала его любить и надеяться, что наши отношения наладятся.

На моей последней практике он ударил меня по лицу из‑за того, что я тогда сказала ему что‑то дерзкое и правдивое в духе «Ваш авторитет построен на унижении женщин и детей». Это случилось при всех, на что он ответил: «Это ты меня спровоцировала».

Когда выросла, я пошла в психотерапию, где научилась говорить об этом. Я узнала, что подобное было со многими девочками и что он регулярно занимался сексом с моей подругой на протяжении пяти лет. Также я вспомнила из рассказов одноклассниц еще несколько эпизодов. Например, он пил с нами алкоголь по дороге на практику и рассказывал, как надо целоваться, а потом поцеловал меня с языком. Мы все были пьяны, но полностью остолбенели. И он стал говорить, что это нормально, нужно учиться, чтобы нравиться мужчинам, и показывал фотографию, где он целуется с другой старшеклассницей.

Я считаю, что Елизаров — психопат, абьюзер и педофил, и его место в тюрьме, а не с маленькими детьми. Я уже третий год хожу на психотерапию и до сих пор не справилась с этим опытом».

Катя Сверчкова, 29 лет

Училась в МАХЛ с 2006 по 2010 год

«В начале Виктор Елизаров только приходил на просмотры домашних заданий, где был очень тактильным: обнимал, прикасался своим лбом. Когда мне было 14, он начал преподавать в моем классе, и уже привычные прикосновения стали заходить дальше. Елизаров постоянно трогал меня и других учениц за попу, мог помять и прокомментировать тело, шлепал — иногда прямо на уроках. Я просила этого не делать, но он только смеялся или отвечал: «Тебе все равно, а мне приятно, дай потрогаю». Самое страшное — мне начало казаться нормальным, что другие люди имеют право прикасаться ко мне ради своего удовольствия, даже если мне это не нравится.

Наш преподаватель истории и обществознания открыто встречался с ученицей младше 16 лет. Помню, как Виктор Елизаров поделился, что на педсовете его хотели уволить и «разрушить эту любовь». Долго объяснял нам, что неправильно лезть в чужие отношения, а закон о возрасте согласия написан для «средних» детей, а мы — особо одаренные, а значит, взрослее и можем строить отношения со взрослыми.

На выездной практике в старших классах Елизаров будил нас, трогая при этом за интимные места, пока мы спали. Один раз тогда я проснулась от крика: он больно вывернул сосок моей спящей однокласснице.

Другая девочка жаловалась, что он в шутку резко схватил ее и оголил грудь на глазах у мальчиков. Еще помню, как на выездной практике Елизаров выбежал на меня из гостиной с испуганными глазами. За его спиной я увидела, как ученица застегивала лифчик, отвернувшись к стене. В доме были только они. Тогда я почувствовала, что между ними что‑то было, но решила не вмешиваться в чужие отношения.

Я стеснялась обсуждать это с родителями, но в целом жаловалась на Елизарова и думала уйти из‑за него из школы после девятого класса. Часто прогуливала, могла месяц не появляться на уроках. Понадобилось много времени, чтобы понять, что то, что со мной происходило, — психологическое насилие и растление».

Анастасия Копытцева, 33 года

Закончила лицей в 2000-х годах

«Он не упускал возможности прикоснуться к ученицам. Однажды он долго трогал мою внутреннюю сторону бедра, говоря, что в этом месте такая классная «булочка». Тогда мне было 12 лет, я замерла и не понимала, как себя вести. В этом же возрасте, показывая мне альбом художников, Елизаров полушепотом рассказывал, что они не рисовали у женщин волосы на лобке, потому что им нравилось, когда все «как у девочек». Он мог провести по спине ученицы и засунуть руку ей в штаны, шлепнуть по попе или потрогать грудь. Помню разговоры об «эрективной живописи», наполнении цветом, как «наполненный кровью эрегированный половой член».

Он воспевал образ греческих гетер — образованных секс-работниц, воспитанных для увеселения мужчин на пирах, — и рассказывал о несовершеннолетних любовницах великих художников. Некоторые девочки ездили к нему в мастерскую, чтобы показать свои домашние работы. Судя по многочисленным историям, там он вел себя еще раскрепощеннее — пил с ними алкоголь и домогался. Помимо этого, было постоянное психологическое давление и унижения. Елизаров часто говорил, что мы «дуры», «уроды», «сволочи». Из‑за этого у нас появилось много комплексов и негативных установок о себе, искусстве и жизни в целом.

Узнав истории других пострадавших и сопоставив их, я заметила в его действиях последовательность. Когда девочки начинали учиться в лицее, он систематически приходил на занятия и присматривал будущих любовниц. Потом проверял, насколько ребенок допускает прикосновения и отстаивает ли личные границы. Также он оценивал, стоит ли опасаться, что ребенок все расскажет родителям. Этот «отбор» происходил, когда девочкам было 10–12 лет. Дальше он проявлял к ним особое внимание и выстраивал близкие, но в то же время садистические и зависимые от него и его мнения отношения.

Количество и интенсивность прикосновений и разговоров о сексе с каждым годом увеличивались, а ребенок незаметно для себя начинал воспринимать это как норму.

Когда у девушек наступало половое созревание, Елизаров начинал добиваться от них секса, практикуя показы домашних работ в своей личной мастерской, а не в школе. При этом он препятствовал общению этих девочек с одноклассниками, в том числе настраивая их против друг друга, чтобы они находились в изоляции и точно не рассказали, что «великий учитель» их домогается».

«Афиша Daily» запросила комментарии у Московской художественной школы и Следственного комитета, но не получила ответ.

Девушки Stories — Wattpad

Куниby Pavel_York

Нужно быть идиотом, чтобы думать, будто слова: «Никто не жаловался» — подтверждение твоему умению. Знаешь, приятель, количество прошлых подруг, их пылкие вздохи, инструк…

любовь
эротика
девушки

+1 more

Мажорыby mysweetydream

Двоим богатеньким друзьям всегда мало. Их даже не пугает наказание за изнасилование. А будет ли наказание вообще? Ведь им двоим всегда всё сходит с рук, благодаря больши…

подростковая
девушки
топ

+6 more

Пикчи для фанфиковby Mirai Raayy

🌸Я решила залить фоточки для удобства🌸, чтобы не тратить время на поиски. Выбирайте, что понравилось XD Присылайте свои идеи, я их добавлю XD❤️✨

вседляфанфиков
девушки

вседля

+3 more

растворение в тебе / dissolving in…by k4pusta08

я однажды растворюсь в тебе так, что без тебя от меня не останется ничего.

girllove
girlxgirl
школа

+14 more

Fade awayby Юки

Какая грязь, какая власть, И как приятно в эту грязь упасть, Послать к чертям манеры и контроль, Сорвать все маски и быть просто собой….

дневникивампира
элайджа
древние

+4 more

мы даже не были знакомы by S U N R I S E

— теперь ты моя.

подростки
лгбт
лесбиянки

+3 more

Она все ближеby Yanul_21

Наверное сложно совмещать работу и личную жизнь. Особенно если вы работаете на одной работе. Еще сложнее будет если кто-то из вас босс. А вы проходите ординатуру. В это…

лгбт
девушки
лиза

+3 more

Малышкаby 9qloozer9

Вот и начался последний учебный год, я со своими подругами стала ещё ближе, обострились отношения с мальчиками, интриги, скандалы, сплетни, в общем, жизнь идёт полным хо…

девушки
выбор
друзья

+16 more

едкий взглядby shwtyw3

история от лица русской девушки, живущей со своими строгими, токсичными родителями в пятиэтажном жилом доме, которая никак не может выкинуть из головы девочку из паралл…

лесбиянки
лесбиянка
девочки

+7 more

#10

Стихотворенияby Love7_8less

Стихотворения о всем что окружает нас и не только.

счастье
мир
ад

+15 more

#11

Красные нитиby Mc.

Jeon Ien

Вы знаете легенду о красной нити судьбы?Нет? Говорят, что Боги связали у каждого человека нить на щиколотке или на мизинце чтобы рано или поздно они встретились. Нить са…

фэнтэзи
drama
fantasy

+8 more

#12

Название по умолчанию — Напишите с…by One_Love_12

жизнь
школа
любовь

+5 more

#13

«Непростая любовь» 16+by Анастасия

Это история о том, как две совершенно разные девушки при своей случайной встрече, могут просто напросто влюбиться в друг друга с первого взгляда.

романтика
лгбт
любовь

+5 more

#14

Переведённая с 3 курсаby Luna Li

История о двух девушках и о их будущих взаимоотношениях. ******** Это моя первая история о ЛГБТ так что прошу не судите строго.

ррдш
подростки
любовь

+4 more

#15

Если б толко все было иначе.

..by Eilla-Morgan

Человек никогда не знавший любовь, радость или настоящую дружбу обретает все, но как обрёл, так и потерял… он может это пережить, но в отличии от всего любовь не ушла…

парни
предательство
дружба

+9 more

#16

их историяby user22999676

я не знаю, как это комментировать, но всё же

девушки
любовнаяистория
студенты

#17

Их было трое…by MariaAn

Мир полон безумцев; если не хочешь на них смотреть, запрись у себя дома и разбей зеркало.

джоди
боль
эмма

+14 more

#18

My fatal mistake │ Моя роковая оши…by Daria Fant

История о девушке, которая была обычным проблемным подростком. На 1 месяц Мэнди Вейн отправляют в лагерь. Не смотря на разногласия с родителями, она соглашается провести…

лагерь
любовь
отношения

+7 more

#19

Сон или Реальность?by Lera_Z_

Ведь у каждого бывает первая любовь? Вот так и у героинь нашего рассказа.

… Только вот судьба сыграет с ними шутку… Им придется уехать, но все изменится после их воз…

начатьсначала
элита
учеба

+9 more

Вдохновляем девочек на знания: четыре истории, посвященные девочкам в ИКТ

Дата: Среда, 21 апреля 2021 г.

Девушки во всем мире используют инновации и технологии для решения проблем, объединения сообществ и в качестве добро и равенство. И все же женщины и девочки по-прежнему недостаточно представлены в областях STEM.

Во все более оцифровываемой мировой экономике гендерный цифровой разрыв имеет серьезные последствия для прав девочек и женщин. Чтобы преодолеть этот разрыв, необходимо сделать как минимум три вещи: обеспечить равный доступ к цифровым технологиям и Интернету для девочек и женщин; поощрять и инвестировать в девочек и женщин для развития их навыков в области ИКТ; и дать возможность женщинам и девочкам занять руководящие должности в сфере технологий.

В Международный день «Девушки в ИКТ» 22 апреля присоединяйтесь к нам, чтобы отметить девочек в сфере технологий, поддержать технологическое образование и профессиональную подготовку, а также побудить больше девушек и молодых женщин заниматься карьерой в сфере STEM.

От создания вентиляторов с открытым исходным кодом в Афганистане до объединения и усиления мнений молодых активистов в Чили и работы по прекращению детских браков в Грузии — вот несколько девушек и молодых женщин-новаторов, которые нас вдохновляют.

Противостояние онлайн-насилию в Кении

Кэти Гитау, 22 года, была избрана вице-президентом Университета Масено, Кисуму, Кения, в 2019 году. Фото: Структура «ООН-женщины»/Люк Хорсвелл

Кэти Гитау, 22 года, в детстве стала свидетельницей насилия в своем доме, и ей сказали, что женщинам подходят только определенные профессии и роли. Когда она хотела стать вице-президентом студенческого союза в своем университете, ее отговаривали другие, которые считали, что для достижения руководящих должностей женщины должны предлагать сексуальные услуги.

«Это заставляет вас терять концентрацию. Это заставляет вас думать: «Давай на этом закончим», — говорит Кэти. «Я не хочу, чтобы кто-то страдал так же, как я».

Узнав о глобальной и растущей проблеме киберзапугивания и насилия в отношении женщин с помощью технологий, она решила высказаться и сделать свой университет более безопасным пространством.

«Насилие, основанное на технологиях, — это насилие и дискриминация, распространяемые с помощью технологий, таких как киберзапугивание и кибератаки. Люди могут прятаться за псевдоаккаунтами и именами», — говорит она. «Эта проблема стала глобальной, потому что все связаны технологиями, а аудитория повсюду».

Теперь Кэти и ее университет создали группы поддержки для тех, кто столкнулся с насилием в Интернете, и продолжают повышать осведомленность в своем кампусе и в средних школах по всей Западной Кении.

Объединение активистов по всему Чили

Хульета Мартинес. Фото: Структура «ООН-женщины»/Лупита Вальдес,

В качестве спикера молодежных фестивалей и члена молодежной целевой группы «ООН-женщины» «Пекин+25» 17-летняя Хульета Мартинес общалась с девушками со всей Чили и со всего мира, чтобы учиться на их опыте. Она слышала от многих, что нехватка безопасных мест для девочек, чтобы общаться и работать над своей мечтой, сдерживает их.

Джульетта приняла меры. Она основала платформу Tremendas, чтобы создавать пространство и возможности для девочек и молодых женщин, чтобы они могли объединять свои таланты и знания для поддержки социальных целей. Джульета считает, что единство и сплоченность активистских сообществ — невероятная сила добра.

«Чтобы способствовать равенству и инклюзивности, нам прежде всего нужны терпение, уважение и терпимость», — говорит она. «Нам нужно слушать друг друга, прежде всего, чтобы понять, что есть разные мнения и точки зрения и что круг действий у всех разный».

Джульетта и многие чилийские девушки, с которыми она сотрудничает, признают, что молодые люди должны быть движущей силой решения глобальных проблем.

«Так же, как мы являемся частью проблемы, мы являемся частью решения, и мы уверены, что сейчас самое время действовать», — говорит она. «Мы не можем продолжать терять время, потому что, если будущее действительно принадлежит нам, решения должны приниматься нами. Это должен быть диалог между поколениями (…) Мы, молодежь, не только будущее, но и настоящее».

Использование технологий и данных для борьбы с детскими браками в Грузии

Мариам Ломтадзе. Фото предоставлено Мариам Ломтадзе

В юном возрасте Мариам Ломтадзе говорили, что наука и технологии не подходят для девочки. Критика не отвратила ее интерес к STEM, а активизировала активность Мариам за гендерное равенство. Теперь она использует свои навыки в области науки и техники для решения проблемы гендерного неравенства.

В 17 лет Мариам приняла участие в хакатоне, организованном Структурой «ООН-женщины», по визуализации гендерных данных. Она и ее команда сосредоточились на ранних и принудительных браках, потому что это случается со многими девушками в их стране, Грузии.

«Представление гендерных данных в новаторской и понятной форме помогает нам повышать осведомленность людей о таких важных проблемах, как гендерное неравенство, — говорит Мариам. «По мере того, как все больше людей сталкиваются с проблемами гендерного равенства, становится легче находить долговременные решения».

Команда Мариам создала приложение, чтобы показать, как ранний брак мешает карьерным перспективам девочек. В приложении, в котором были представлены персонажи, представляющие молодых девушек из разных регионов Грузии, пользователи играли в роли сказочных героинь и отвечали на вопросы сценариев, чтобы разыграть свое будущее, которое во многих случаях не было «долго и счастливо». Через игру пользователи могли увидеть разные сценарии жизни девушек и то, как им будет лучше без ранних и принудительных браков.

« Разговоры о ранних и принудительных браках — это отправная точка для решения этой проблемы», — говорит Мариам. «Также важно показать пострадавшим девушкам — тем, кто либо рано вышел замуж, либо столкнулся с угрозой [принудительного брака] — что они не одиноки».

Девушка по соседству | Истории | Notre Dame Magazine

Примечание редактора: они были соседями и друзьями детства, но автор этого эссе 2015 года, нашего последнего журнала Classic, пришел к выводу, что расстояние, которое их разделяло, было «весьма значительным восемь футов», охватывая огромный разрыв в возможностях.

«Ты умеешь играть?»

Я осторожно наблюдал за девушкой у моей двери. Это было летом 1999 года; Мне было 7 лет и я нуждался в друге. Хотя трое моих старших братьев позволили мне присоединиться к их играм, я смог пережить столько поражений в пинг-понге, баскетболе и Super Smash Bros., прежде чем был готов уйти. Поэтому, когда моя 5-летняя соседка появилась у нашей двери, я подумал, что, может быть, она — взъерошенные темные волосы, испачканная футболка — может быть той сестрой, о которой я всегда мечтал.

«Конечно», — ответил я.

Эмми сказала мне, что жила по соседству со своим дядей Майком и братом Кайлом. Социолог мог бы предсказать наши результаты, исходя из горстки статистических данных, но в детстве я предполагал, что между ее жизнью и моей невелика разница. Позже я выучил такие термины, как «раса», «социально-экономический статус», «благосостояние», «белые привилегии» и «структурное насилие». Позже я узнал, что белая мать Эмми умерла от сердечного приступа через несколько лет после рождения Эмми, а ее черный отец сидел в тюрьме за преступления, связанные с наркотиками.

Эти вещи, как я узнал позже, имели значение.
Я ничего не знал об этом, когда пригласил Эмми в наш дом на эскимо в тот влажный день. Но дети похожи на заключенных и сестер из женского общества: они быстро устанавливают иерархию. Когда мы с Эмми играли в «Школу», мне всегда приходилось быть учителем. Когда мы играли в Барби, я взял новую Барби в лучшей одежде и дал ей ту, у которой не было ноги. Моя Барби встречалась с Кеном с настоящими волосами, в то время как Барби Эмми застряла с более дешевым и жутким Кеном.

Оглядываясь назад, я не то чтобы плохо обращался с Эмми, но чувствовал, что у меня есть что-то, чего нет у нее. Я был на два года старше, да, и мы играли на моей территории с моими игрушками, да — но было еще кое-что. Смутный фактор, который проскользнул в мое подсознание и проявился в моем авторитарном отношении. Фактор, который я не стал бы озвучивать, пока не понял истинное расстояние между нашими домами: очень значительные восемь футов.
Несмотря на то, что тем летом мы виделись почти каждый день, я был у Эмми всего три раза. Ее дядя работал сверхурочно, а ее старший брат почти не работал, из-за чего 5-летняя Эмми большую часть времени оставалась одна, бродила по окрестностям и готовила еду в микроволновке.
«Откуда ты знаешь, когда ложиться спать?» — спросила однажды моя встревоженная мать.
«После того, как закончится мое любимое телешоу», — ответила она.
Внутри дома Эмми, из швов дивана вылезла набивка. Сильный запах собак и сигарет лип к мебели. Черные волосы покрывали ковер. На кухне скопилась куча мусора. Стены были неукрашены; ни фотографий, ни картин. Снаружи двор был диким; спутанная трава оцарапала мои бедра, саженцы проросли из импровизированного настила. Все, включая 5-летнего жильца дома, выглядели заброшенными. Однажды Эмми сказала мне, что ее дядя держал пистолет под ее кроватью. Я совершил ошибку, сообщив эту информацию своей матери, которая впоследствии запретила свидания со мной по соседству.
Несмотря на это, в духе католицизма моя семья приняла Эмми как вторую дочь, особенно мою мать. С годами Эмми стала называть ее «мамой».
«Когда у тебя день рождения?» — спросила моя мать Эмми однажды вечером перед обедом. Эмми любила накрывать на стол — еще одно различие между нами, которое я не понимал и не удосужился спросить.
Эмми на мгновение задумалась. — У меня его нет.
— У каждого есть день рождения, — поправил я. Дома с тремя моими блестящими братьями у меня редко была возможность кого-то поправить.
«Вы ничего не делаете, чтобы отпраздновать свой день рождения?» прижала мать.
Эмми почесала затылок, закусила губу и ничего не сказала.
Моя мать вскоре все поняла и мягко улыбнулась. «Почему бы тебе не спросить дядю, когда ты увидишь его в следующий раз, когда у тебя день рождения?» она предложила.
На следующее утро Эмми постучала в нашу дверь. — 5 августа, — сказала она.
По сей день моя мама печет Эмми двойной шоколадный торт и водит ее за покупками каждое 5 августа.
Моя дружба с Эмми была отмечена крошечными открытиями, моментами, когда контраст между нашими жизнями был очевиден.
Например, когда она сбежала в наш дом, 10 лет, рыдая, потому что ее брата Кайла посадили в тюрьму. — Наркотики, — всхлипнула она в мамин свитер. «Кое-что о наркотиках».
Такие моменты.
Мы разошлись, как это часто бывает с друзьями детства: без какой-то особой причины, просто из-за растущего осознания наших различий. Я начал проводить лето в бассейнах загородных клубов школьных друзей-католиков. Мы играли в привидение на изумрудном поле, катались на велосипедах по ухоженным пригородам, катались на лошадях, снимали глупые музыкальные клипы. В течение учебного года я был слишком занят футбольными тренировками, домашними заданиями, художественными проектами и уроками игры на флейте, чтобы проводить время с Эмми. К тому времени, как я пошел в среднюю школу, Эмми перестала стучать в нашу дверь.
В старших классах я стал стыдиться своего района. По мировым меркам я жил в роскоши, но восприятие богатства относительно. У нас был угловой дом. Поворотный момент между высокоинтеллектуальными профессорами и рабочими, пытающимися получить диплом GED. К 15 годам нас уже три раза грабили. Нередко можно было услышать о сделках с наркотиками, грабежах и стрельбе в радиусе трех кварталов. Я жил в двух контрастных средах: дома, в окружении неимущих, я чувствовал себя привилегированным. В школе, в окружении привилегированных, я чувствовал себя ущемленным. Теория относительности.
Мои школьные друзья жили в закрытых поселках, где заросший газон на один дюйм служил поводом для штрафа. Благодаря их (родительской) щедрости я провел четыре лета, катаясь на гидроциклах в домиках у озера, плавая в бассейнах на заднем дворе и посещая бесплатные музыкальные фестивали в Чикаго. Но за очарование и мерцание пришлось заплатить, стыд, который вспыхнул, как крапивница, когда я меньше всего этого ожидала. Мои друзья иногда шутили, что я живу в «гетто»; Я смеялся, надеясь, что никто не увидит, как я краснею.
Когда мне было 17 лет, я устроил акцию по соседству с едой и попросил одного из моих лучших школьных друзей помочь. Она сказала мне, что ее мать не позволит, потому что мой район был «теневым».
Вот так выглядело расстояние в восемь футов с другого крыльца.
По мере того, как я переходил из средней школы в колледж, мое общение с Эмми становилось все реже и реже. Время от времени я заходил, чтобы предложить ей мешок для мусора с подержанными вещами. Иногда я проходил мимо нее, когда уходил на репетицию или вечеринку.
«Привет, Эмми», — сказал бы я.
«Привет», — отвечала она.
Вот и все.
Несмотря на то, что наша дружба пошла на убыль, моя мама присматривала за Эмми, сообщая мне, когда я приходил домой на перемены. У девушки Кайла случился выкидыш. Друзья Эмми ограбили Майка. Эмми выгнали из дома за то, что она связалась с неправильными людьми и прогуливала школу. На несколько месяцев ее поместили в приемную семью. Когда Эмми исполнилось 16 лет, она бросила школу.
Моя мама сказала мне, что однажды ночью нашла Эмми на крыльце дома Майка плачущей. «В чем дело?» она спросила. Эмми неохотно объяснила, что друг-мужчина ударил ее, потому что она не хотела заниматься с ним сексом. Ей было 17.
Когда моя мать пересказывала разговор, я подумал о подруге из Нотр-Дама, парень которой недавно расстался с ней по той же причине. Я понял, что некоторые конфликты универсальны, и никакие привилегии не гарантируют освобождения. Разница была в том, что Эмми не к кому было обратиться.
Летом перед моим выпускным годом в Нотр-Даме мы с мамой сидели на кухне, попивая кофе и обсуждая блестящие суматохи моей жизни: подготовка к GRE, решение, что включить в мое личное заявление, выбор аспирантуры. Мы болтали о том, как сильно я скучал по другу, уехавшему на докторантуру в Кембридж, как сильно я скучал по Франции. Мне не хотелось жить дома в выпускном классе, пока родители моих друзей платили за их дорогие сверкающие квартиры, но мне нужно было финансировать свою собственную комнату и питание, и я не мог оправдать еще один кредит в 10 000 долларов.
Когда наш разговор утих, мама допила кофе и поставила кружку в раковину. — О, я забыла тебе сказать, — сказала она, глядя в окно. «Эмми беременна».
Я получил много преимуществ от своего образования, и мне посчастливилось учиться в университете, который выступает за социальную справедливость. Но после 19 лет католической школы произошло неизбежное: жизнь в частном американском образовании исказила мое ощущение реальности.
Неудивительно, что университет с дорогостоящим обучением может привлечь непропорционально богатое студенческое сообщество. Проживание в таком населении в течение четырех лет может легко ослепить студентов от их собственных преимуществ — я знаю, что это ослепило меня.
Иногда кампус казался морем дизайнерских резиновых сапог, щедрых ежемесячных стипендий, выпускных поездок в Европу и свитеров за 400 долларов. Место, где собиралась молодая элита, чтобы обезопасить загородные особняки аспирантов, чистокровных самоедов и виллы на побережье. В кампусе «комфорт» и «стабильность» обычно были эвфемизмами для обозначения шести- или семизначной зарплаты. Обеды в обеденном зале проходили, обмениваясь историями о том, «как я получил свою первую новую машину». «То, что моя семья входит в 1 процент лучших, не означает, что я не заслуживаю стипендии», — пожаловался мне друг на первом курсе.
Конечно, не все, кого я знал в Нотр-Даме, были такими; многие из моих ближайших друзей были людьми, у которых было очень мало состояния и возможностей. Некоторые из моих сверстников — студенты колледжей в первом поколении, иммигранты без документов и беженцы — столкнулись с невзгодами, которые я не мог понять. И когда я начинаю цинично относиться к склонности одноклассников использовать оценочный доход в качестве основного критерия для выбора специальностей, стажировок и карьеры, я вспоминаю других однокурсников. Я думаю о коллеге, которому предложили высокооплачиваемую престижную должность консультанта, но вместо этого он предпочел преподавать через ACE. Я думаю о друге, которому предложили работу мечты в предвыборной команде его любимого кандидата в президенты, но он отказался, когда узнал, что ему придется лоббировать ядерное оружие. Вместо этого он решил работать в небольшой некоммерческой организации, получая зарплату ниже черты бедности. Это студенты, которые отказываются от комфорта в пользу основных ценностей — ценностей, сформулированных в заявлении о миссии Нотр-Дама. «Цель, — говорится в нем, — состоит в том, чтобы создать чувство человеческой солидарности и заботы об общем благе, которое принесет плоды, когда обучение станет служением справедливости».
Еще. Несмотря на исключения, с которыми я сталкивался в кампусе, было трудно игнорировать правило: по большей части студенчество было далеко от бедности, несправедливости и угнетения. Знакомство с такими реалиями было легкодоступно для тех, кто искал их, но усвоить эти реальности сложно, особенно когда богатство является нормой.
Степень, в которой мое окружение сделало роскошь нормой, стало ясно мне прошлой весной, когда большая часть моего старшеклассника забронировала недельный отдых в тропиках. Перспектива остаться в слякотном Саут-Бенде, пока большинство моих друзей по колледжу потягивают коктейли на пляже, вгоняла меня в депрессию. Не помогало и то, что я переживала недавний разрыв, а компанию мне составляла незаконченная диссертация. Почему я не мог позволить себе выбросить 2000 долларов? Почему мои родители не могли? Я чувствовал себя несчастным. В невыгодном положении.
Когда я поделился своей юношеской досадой с матерью, она посмотрела на меня твердо, но сочувственно. «Всегда будут люди, у которых больше, чем у вас, и люди, у которых меньше, чем у вас», — сказала она. «Посмотрите на Эмми. Она хотела бы жить так, как ты.
И вот оно: друг детства превратился в точку отсчета. Проверка реальностью.
В мае этого года я вернулся домой с церемонии вручения дипломов в приподнятом настроении. Я добился своего: с отличием, отличная работа летом и лучшая стипендия в аспирантуре моей мечты. Позади меня мой брат нес поднос с кофе, чтобы компенсировать восьмичасовую церемонию. Я заметил Эмми на ее крыльце, сидящую в одном из старых плетеных кресел, которые мама подарила Майку. Она помахала нам.
Внезапно все, чему я научился на курсах изучения бедности, на уроке «Чернокожие и белые маски», на семинаре «Бедность и политика» — все манифесты, лекции, книги, статьи, статистика и теории — слилось в один образ. Это острое проявление несправедливой и тиранической власти случая.
Там был мой брат, держащий корзину с дорогими капучино и латте со льдом. Там я был с дипломом Нотр-Дам за 216 466 долларов. И в восьми футах: Эмми. Одинокая малообеспеченная представительница двух рас, бросившая школу, держит на руках маленькую дочь.
Одним летним днем после выпуска, через 15 лет после того, как я впервые встретил Эмми, я пришел домой с работы и увидел знакомую сцену: Эмми на крыльце с ребенком, глядя на улицу.
— Привет, Эмми, — сказал я.
«Привет», — ответила она.
Моя рука была на дверной ручке, готовой повернуться. Но я остановился. — Ваш ребенок очарователен, — сказал я. «Как ее зовут?»
«Георгин».
«Это действительно красиво».
«Спасибо».
Удар. Я переместил свой вес. — Как… сколько ей лет?
— Ей вчера исполнился год, — ответила Эмми. Она просияла, и я впервые понял, какой счастливой она выглядела. Возможно, я был слишком занят, жалея ее, чтобы понять, насколько необоснованной была эта жалость.