Рассказы девки: Книга: «Девочки: Рассказы» — Людмила Улицкая. Купить книгу, читать рецензии | ISBN 5-04-010469-3

Рассказ девушки — Гумилев. Полный текст стихотворения — Рассказ девушки

Литература

Каталог стихотворений

Николай Гумилев — стихи

Николай Гумилев

Рассказ девушки

В вечерний час горят огни…
Мы этот час из всех приметим,
Господь, сойди к молящим детям
И злые чары отгони! Я отдыхала у ворот
Под тенью милой, старой ели,
А надо мною пламенели
Снега неведомых высот.И в этот миг с далеких гор
Ко мне спустился странник дивный.
В меня вперил он взор призывный,
Могучей негой полный взор.И пел красивый чародей:
«Пойдем со мною на высоты,
Где кроют мраморные гроты
Огнем увенчанных людей.Их очи дивно глубоки,
Они прекрасны и воздушны,
И духи неба так послушны
Прикосновеньям их руки.Мы в их обители войдем
При звуках светлого напева,
И там ты будешь королевой,
Как я могучим королем.О, пусть ужасен голос бурь
И страшны лики темных впадин,
Но горный воздух так прохладен
И так пленительна лазурь». И эта песня жгла мечты,
Дарила волею мгновенья
И наряжала сновиденья
В такие яркие цветы.Но тих был взгляд моих очей,
И сердце, ждущее спокойно,
Могло ль прельститься цепью стройной
Светло-чарующих речей.И дивный странник отошел,
Померкнул в солнечном сиянье,
Но внятно — тяжкое рыданье
Мне повторял смущенный дол.В вечерний час горят огни…
Мы этот час из всех приметим,
Господь, сойди к молящим детям
И злые чары отгони.

О любви

Серебряный век

Стихи Николая Гумилева – О любви

Стихи Николая Гумилева – Серебряный век

Другие стихи этого автора

Жираф

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,

И руки особенно тонки, колени обняв.

О животных

Она

Я знаю женщину: молчанье,

Усталость горькая от слов,

Серебряный век

О тебе

О тебе, о тебе, о тебе,

Ничего, ничего обо мне!

Серебряный век

За что

О, что за скучная забота

Пусканье мыльных пузырей!

Серебряный век

Капитаны

Серебряный век

Слово

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял лицо свое, тогда

Серебряный век

Как читать

Публикация

Как читать «Преступление и наказание» Достоевского

Рассказываем о масштабном психологическом исследовании русского классика

Публикация

Как читать «Белую гвардию» Булгакова

Литературная традиция, христианские образы и размышления о конце света

Публикация

Как читать «Очарованного странника» Лескова

Почему Иван Флягин оказывается праведником, несмотря на далеко не безгрешную жизнь

Публикация

Как читать поэзию: основы стихосложения для начинающих

Что такое ритм, как отличить ямб от хорея и могут ли стихи быть без рифмы

Публикация

Как читать «Лето Господне» Шмелева

Почему в произведении о детстве важную роль играют религиозные образы

Публикация

Как читать «Двенадцать» Блока

На какие детали нужно обратить внимание, чтобы не упустить скрытые смыслы в поэме

Публикация

Как читать «Темные аллеи» Бунина

На что обратить внимание, чтобы понять знаменитый рассказ Ивана Бунина

Публикация

Как читать «Гранатовый браслет» Куприна

Что должен знать современный читатель, чтобы по-настоящему понять трагедию влюбленного чиновника

Публикация

Как читать «Доктора Живаго» Пастернака

Рассказываем о ключевых темах, образах и конфликтах романа Пастернака

Публикация

Как читать Набокова

Родина, шахматы, бабочки и цвет в его романах

«Культура. РФ» — гуманитарный просветительский проект, посвященный культуре России. Мы рассказываем об интересных и значимых событиях и людях в истории литературы, архитектуры, музыки, кино, театра, а также о народных традициях и памятниках нашей природы в формате просветительских статей, заметок, интервью, тестов, новостей и в любых современных интернет-форматах.

• О проекте
• Открытые данные

© 2013–2022, Минкультуры России. Все права защищены

Контакты

• E-mail: [email protected]
• Нашли опечатку? Ctrl+Enter

Материалы

При цитировании и копировании материалов с портала активная гиперссылка обязательна

Девочки писали рассказы — Журнальный зал

РУКОПИСНЫЙ ДЕВИЧИЙ РАССКАЗ / Сост. С.Б Борисов. — М.: ОГИ, 2002. — 520 с. — 2000 экз. — (Фольклор / постфольклор: новые материалы).

В рецензируемый сборник входят предисловие, написанное Е.В. Кулешовым; статья С.Б. Борисова “Любовный рассказ в ансамбле девичьего альбома”; тексты рукописных девичьих рассказов и приложения — авторские “девичьи рассказы”, аутентичная публикация текстов девичьих рассказов, так называемые “Правила любви” с сопроводительной статьей С. Б. Борисова и небольшая статья Т.А. Китаниной “Сюжетные традиции девичьего рукописного рассказа”.

Основной корпус текстов сборника — “девичьи рассказы”, собранные и опубликованные С.Б. Борисовым. Он и ранее публиковал их (см. составленную им книгу “Тридцать рукописных девичьих любовных рассказов” (Обнинск, 1992), а также подборки в: Школьный быт и фольклор. Таллинн, 1992. Ч. 2. С. 76—119; НЛО. 1996. № 20. С. 366—376), но никогда так полно не представлял читателю и исследователю.

Что такое рукописный девичий рассказ, входящий, как правило, в так называемый “песенник” (“девичий альбом”)? С этим жанром сталкивались почти все отечественные женщины, которым сейчас от 30 до 60, автор этих строк не исключение, и поэтому, наверное, так трудно было писать рецензию на эту очень хорошую книгу — хочется сказать сразу о многих аспектах того разнообразного материала, что представили авторы сборника, и в первую очередь С.Б. Борисов, не давая эмоциональному ощущению, что находишься “внутри” материала, взять верх над аналитической позицией.

В основе сюжета каждого из рассказов — любовь, причем любовь роковая, часто трагическая со смертельным исходом. “В группу “репрезентативных” текстов входят рассказы, включающие смерть или реальную угрозу смерти хотя бы одного из героев. Связка “любовь + смерть” охватывает порядка 60—70 процентов зафиксированных сюжетов. Наконец, семантическим ядром девичьих рукописных рассказов является группа текстов, в которых не просто наличествует тема “любви и смерти”, но реализуется сюжетный ход “самоубийство в ответ на смерть любимого” (он присутствует примерно в 40 процентах рассказов)”, — пишет С.Б. Борисов (с. 41).

В соответствии с этой особенностью текстов исследователь предлагает классификацию на три группы сюжетов, определяющих, в первую очередь, то, как связаны в том или ином рассказе любовь и смерть: рассказы без трагического (читай смертельного) исхода, рассказы с трагической гибелью одного героя и рассказы, завершающиеся гибелью обоих героев.

Трагический финал — необходимая часть рассказов; о том, как интерпретирует С. Б. Борисов эту особенность текстов, мы еще скажем ниже, а сейчас хотелось бы остановиться на другом — сюжет как таковой несет в этих рассказах основную смысловую нагрузку, они читаются, несмотря на бросающуюся в глаза литературность и искусственность, как подлинные истории о невероятной любви, о чем свидетельствуют отзывы информаторов, которые приводит С.Б. Борисов.

“В личном дневнике 1983 года мы встретили следующую запись: “Сегодня Марина Вайганова принесла в школу тетрадь. Листая эту тетрадь, я прочитала рассказ. Он называется ‘Помни обо мне’. Рассказывается в этом рассказе о крепкой любви Алены и Олега. Разлучить этих молодых счастливых людей не могло ну просто ничего. Однако разлукой послужила смерть Олега. Алена навсегда разлучилась с ним. Но она очень счастливый человек. Она очень сильно любила его, а этого достаточно. Боже мой, как расстроил и потряс меня этот рассказ! Я его запомню надолго”” (с. 43)

Соответственно и анализ этих текстов предполагает, в первую очередь, анализ их фабульно-нарративной структуры. Такой анализ приводит в своей статье С.Б. Борисов (с. 39—40), и подобному анализу посвящена статья Т.А. Китаниной, попытавшейся соотнести сюжеты рукописных девичьих рассказов с русскими повестями начала XIX в. “Мое внимание привлек тот факт, что значительная часть рукописных рассказов школьниц конца ХХ в. полностью укладывается в сюжетные схемы, возникшие как обобщение сюжетного репертуара повестей, издававшихся на русском языке в 1810—1820-х гг. Более того. Если относительно повестей начала ХIX века иногда возникают сомнения, к какому варианту отнести тот или иной текст, то реализующие те же сюжеты девичьи любовные рассказы как будто нарочно создавались по этим схемам” (с. 507). Исследовательница имеет в виду собственную систему описания литературных сюжетов (подробные библиографические ссылки приведены на соответствующих страницах сборника) и весьма убедительно подкрепляет свои положения тремя схемами (с. 515—517). Выше несколько иронично она говорит, что поиск источников сюжетов рукописных девичьих рассказов “дело весьма увлекательное и вполне безответственное, поскольку девичьи рассказы похожи сразу на все — и на жестокие романсы, и на индийские фильмы, и на телесериалы, и на сентиментальные повести.

И все это, прямо или опосредованно, находится в культурном обиходе сочинительниц рассказов” (с. 506). Нам это положение кажется важным, причем соотнесенным с приведенным ранее — о том, что рассказы поразительно легко укладываются в схемы. Как представляется, перед нами еще одно проявление механизма перехода литературных открытий и новаций в штампы, формирующие наиболее расхожие слои и элементы культуры, в частности то, что принято называть “массовой” культурой. Так, романтические образы переходят в жестокий романс и балладу в самых разных национальных культурах, в частности в текст аргентинского танго; так, эпические сказания о самом сильном герое, противостоящем силам зла, переходят в фильм-боевик.

Однако анализ рукописных девичьих рассказов интересен не только с точки зрения нарративных структур.

Особый интерес представляет, как нам кажется, этносоциологический, или, если угодно, культурантропологический, анализ девичьих рассказов (воспользуемся здесь названием вышедшей несколькими годами ранее книги С. Б. Борисова “Культурантропология девичества” — Шадринск, 2000). Эта весьма интересная книга, к сожалению, весьма невелика и лишь обозначает основные аспекты того направления исследований, в русле которого находится и рецензируемый сборник.

С.Б. Борисов рассматривает как особый феномен девичью культуру, причем не только традиционного крестьянского общества — на эту тему существует достаточно много капитальных исследований, но и современного, в первую очередь городского общества, где девушка не только и не столько невеста, сколько школьница (отсюда особый интерес исследователя во всех его работах к культуре девичьих учебных заведений), ее размышления о взаимоотношениях полов не только и не столько гадания о “суженом” и семейной жизни, сколько о любви как таковой, как чувстве, как увлекательной, пусть и трагической истории, которая может быть не только прожита, но также рассказана (написана) и прочитана.

Рукописные девичьи рассказы обращены к очень юным девушкам, скорее, к девочкам-подросткам (не случайно “взрослыми” в них выступают старшеклассники, любовные романы завязываются в каникулы или на школьных вечерах, а дети рождаются сразу после окончания школы). Это девочки, только-только прошедшие первые менструации (“была ли у тебя менструация” и “как ты учишься” — первые вопросы при знакомстве девочек 11—12 лет), только-только осознавшие себя частью взрослого, половозрелого коллектива, и рассказы, которые они читают, пишут и переписывают, призваны ввести их в систему ценностей этого коллектива. Так происходит в любом традиционном сообществе, сходную роль играют многие фольклорные жанры, однако в девичьих рукописных рассказах, при всем их несомненном родстве с традиционной фольклорной культурой (не случайно в названии серии, в рамках которой выпущен сборник, фигурирует слово “фольклор”), происходят весьма любопытные функциональные трансформации. Примером таких трансформаций выступают, на наш взгляд, непременная трагичность и связь со смертью, о которых говорилось выше.

С.Б. Борисов, размышляя о причинах такой нацеленности рукописных девичьих рассказов на смерть, приводит точки зрения разных исследователей, в частности о том, что связь любовь—смерть здесь равнозначна своего рода инициации.

Сам он предпочитает термин “самоинициация”, который объединяет, а в какой-то степени отождествляет героинь и читательниц-переписчиц девичьих рассказов (с. 43).

Нам здесь, однако, видится возможным и другой подход: рукописные девичьи рассказы получили распространение с конца 1950-х гг., то есть тогда, когда в печати стали робко дебатироваться проблемы взаимоотношений полов у подростков (непременно с осуждением), появились упоминания о добрачных половых отношениях (о связи рукописных девичьих рассказов с литературой и публицистикой периода “оттепели” пишет в предисловии к сборнику Е.В. Кулешов, не акцентируя, впрочем, тот аспект, о котором мы сейчас говорим). Эти отношения, таким образом, входят со знаком минус в общую систему ценностей социума, однако запрет на них не вполне понятен, и поэтому, как нам кажется, маловнятные и не совсем понятные соображения о “девичьей чести” заменяются вполне понятными угрозами — разлуки (он ее бросил) и смерти. Происходит то, что в фольклористике принято называть “медиацией”, однако парадокс заключается в том, что в качестве упрощенного и конкретного члена оппозиции, подменяющего более абстрактный (зло, бесчестье), выступает смерть, которая в рукописных девичьих рассказах мало чем отличается от разлуки и иногда с ней прямо соотносится (см.

приведенную выше цитату из личного дневника).

Установка на освоение ценностей социума проявляется и в стилевых особенностях рассказов. И Е.В. Кулешов, и С.Б. Борисов, и Т.А. Китанина пишут о наивном и шаблонном, часто комически шаблонном стиле рассказов. Нам кажется, что в них происходит освоение не только моделей сексуального и социального поведения, но и простейших литературных моделей, причем не только на уровне сюжетосложения, но и на уровне стиля.

При описании внешности героев, их чувств и пр. в рассказах используются исключительно штампы, однако это штампы, существующие в литературе, и они, в определенной степени, оказываются для читательниц наглядным примером того, что такое литература вообще, что в ней должны быть описания и переживания и пр., а также, возможно, наглядным примером того, как образ, созданный словом, может произвести сильное впечатление на читателя. “Он спустил с ее плеча ночную сорочку и припал жадными губами к ее плечу Он как голодный не мог насытиться поцелуями. Он целовал, целовал ее всю” (с. 162) — подобные строки производят на девушек-подростков впечатление, близкое к тому (и столь же необходимое), что испытывает мальчик-подросток, разглядывая изображения обнаженных женщин. В рассказах определенным образом подобраны имена — часто имена героев сходны (Олег и Алена), часто изысканны, если не экзотичны (Инга и Грин) и т.д. Еще раз повторим — эти приемы обязательно банальны, взяты из устоявшегося репертуара, они знакомят с расхожей стороной литературы (что не исключает подражания образцам достаточно достойным, например, рассказ “Инга” явно несет следы подражания “Звездному билету” Аксенова). Нам кажется несомненным достоинством подхода С.Б. Борисова к своему материалу то, что он не преувеличивает собственно художественных качеств текстов (чем отчасти грешит предисловие Кулешова). С этой точки зрения очень интересными кажутся наблюдения С.Б. Борисова над тем, как описывается в литературных произведениях, рассказывающих о девочках, процесс создания и восприятия подобных рассказов.

На с. 36—38 приводятся фрагменты трилогии А. Бруштейн “Дорога уходит в даль” и повести К. Филипповой “В гимназии”. В обоих произведениях речь идет о творчестве гимназисток (у Бруштейн — институток) начала ХХ в. В трилогии Бруштейн девочки решают издавать свой журнал, юные авторы пишут, разумеется, о любви, каждая использует свои представления о литературе и жизни. В повести Филипповой гимназистка пишет рассказ о любви как сочинение на свободную тему. В обоих случаях находятся взрослые (отец героини, врач, в первом случае и учитель во втором), разъясняющие, что рассказ никуда не годится. “Обратим внимание на то, что в обоих произведениях, описывающих девичье творчество, роль творческой рефлексии над текстом выполняет deus ex machina — либо отец-интеллигент, либо учитель словесности. Сама же девичья среда органично воспринимает непрофессиональные, наивные тексты” (с. 38), — пишет С.Б. Борисов. Позволим себе не согласиться с ним. В трилогии А. Бруштейн еще до реакции отца сами девочки — “редакторы” журнала видят, что рассказы никуда не годятся, а чуть далее в той же трилогии рассказывается о том, как несколько девочек отвергают “альбомные” стишки, которые недалекая классная дама предлагает как образец истинной поэзии. Они же пишут в альбомы подруг стихи Пушкина, что вызывает неудовольствие классной дамы.

Вообще, кажется, следует различать рукописные журналы и альбомы-песенники. О рукописных журналах С.Б. Борисов писал в статье “Самодеятельные журналы учащихся” (Живая старина. 2001. № 4), где приведен тот же пример из трилогии Бруштейн, но другой из повести К. Филипповой. Как бы ни были схожи рассказы, написанные для рукописного журнала, и те, что переписываются с добавлением “от себя” в альбом-песенник, это все же несколько разные явления. В одном случае мы имеем дело с осознанным авторством, а в другом — с чем-то подобным сказительству, где традиционный элемент выступает на первый план. Альбомная продукция восходит, как справедливо считает С.Б. Борисов, к традиции семейных альбомов, над которыми традиционно же было принято посмеиваться (ср. описание “уездной барышни альбома” в “Евгении Онегине”, литературные анекдоты о том, что позволял себе писать в альбомы дам Лермонтов). Возвращаясь к рукописным девичьим рассказам, заметим (и на основе личного опыта тоже), что социальная роль их состояла еще и в том, чтобы в процессе самоидентификации и взросления читательницы — члена социума они были отвергнуты. Оказаться в роли человека, который среди рыдающих над рассказами подруг высмеивает их литературные достоинства, значит отвергнуть шаблон ради культуры более высокого свойства и таким образом определить свое место в социуме. Часто в этой роли оказываются более взрослые или более продвинутые в культурном отношении читательницы.

Характер сборника, составленного С.Б. Борисовым, не позволил рассмотреть альбомы-песенники во всей совокупности — с включенными в них стихами и песнями. Такое рассмотрение было бы весьма интересно, хотя бы потому, что традиционное название рукописного девичьего альбома — “песенник”, тексты песен, как и тексты стихотворений играют в нем существенную роль. Песням принадлежит особая роль в девичьем социуме, однако здесь можно опять наблюдать трансформацию: если в традиционном крестьянском девичьем сообществе главное — совместное исполнение песни, присущее этому исполнению игровое начало, то в песнях, включенных в песенники, главное — слова, и вовсе не предполагается, как это происходит в патриархальном крестьянском сообществе, что слова песен известны исполнителям заранее (“спиши слова” — частая просьба после прослушивания песни). Интересно было бы проанализировать, как изменяются тут тексты известных песен в соответствии с сюжетными конвенциями девичьих рассказов — автор этих строк видел неоднократно переписанное “но и Молдованка и Пересса // Обожали Костю-моряка”, причем на вопрос, что значат эти имена, владелицы песенников говорили, привнося налет трагедийности в песню, что это две девушки, которым Костя впоследствии предпочел рыбачку Соню. Излишне говорить, что тексты песен не имеют указаний на авторов, то же часто происходит и со стихами, за одним исключением — Эдуарда Асадова.

Е.В. Кулешов говорит о близости стихотворений Асадова к рукописным рассказам, о том, что их включение в песенники не случайно, “литературная банальность произведений Асадова столь же велика, сколь сильна их простодушная искренность <…>. Обращает на себя внимание пристрастие поэта, тонко чувствовавшего духовные потребности своей аудитории, к новеллистической форме” (с. 14).

Стихи Асадова написаны по тем же шаблонам, что и рукописные девичьи рассказы, они обращены к той же аудитории, а имя Эдуард сделало самого поэта почти готовым персонажем рассказов. Заметим, однако, что они не кажутся нам искренними, а наоборот, неприятны тем уже, что представляют профессиональное, а не просто “наивное” спонтанное творчество, ореол “настоящего поэта” замедляет процесс вырастания читательниц из рамок шаблонной культуры, степень их воздействия достаточно сильна (сам Кулешов вдруг неожиданно меняет иронично-благожелательный тон на близкий к рукописным рассказам, когда говорит о том, что “девичьи образы — самые светлые и прекрасные в “балладах” поэта”, с. 15), хотя и усилие для того, чтобы заявить, что эти стихи пошлы и плохи, требуется большее, соответственно социальная функция их достаточно велика.

Скажем несколько слов о другом жанре альбома-песенника, представленном в сборнике “Правила любви”. В этих текстах кодификация норм поведения в половых отношениях выступает в своем неприкрытом виде, можно сказать, что рукописные девичьи рассказы пишутся как своеобразные иллюстрации этих норм. Однако нам кажется некоторой натяжкой возведение их к правилам любви Андрея Капеллана и вообще нормам куртуазии Европы (в первую очередь Франции) XII—XIII вв. Куртуазная культура была достаточно сложной, она ни в коей мере не обращалась к юным девушкам, регламентируя взаимоотношения замужней Дамы и влюбленного в нее рыцаря не мужа, “правила любви” — лишь одно из ее проявлений, с правилами песенников их роднит только название и принцип самой возможности кодификации любовного поведения. Нам кажется, что источник надо искать где-то ближе, возможно, во французских текстах XVIII—XIX вв., всяких “грамматиках любви”, имевших хождение в отечественных гимназиях и пансионах, откуда потом постепенно они пришли и в девичьи альбомы (что не исключает их начальное происхождение из куртуазной культуры). Пародийное переосмысление принципа кодификации любовного поведения очень распространено в русской культуре начала ХХ в.

Завершая рецензию, еще раз замечу, что сборник представляется очень интересным. Хорошо подготовленный корпус текстов дает пищу для размышлений о самых разнообразных подходах к материалу, и хочется порадоваться не только за авторов сборника, но и за редактора серии А. С. Архипову, чей вклад в создание и конечный вид сборника весьма велик.

Историй пустыни для потерянных девочек | 28 сентября

КУПИТЬ БИЛЕТЫ

Об этом шоу

Где-то мы их потеряли
Мы забыли вспомнить
Но она и она и она
Они теперь со мной, так что.

Вы верите, что ваши предки ходят с вами? Когда 18-летняя Кэрри переезжает к своей бабушке Розе, она попадает в мир воспоминаний и тайн, который раскрывает личность ее семьи, проливая свет на темный и кровавый период в истории американского Юго-Запада. Представлено в сотрудничестве с Native Voices в Autry, единственной в стране театральной компании Equity, занимающейся разработкой и постановкой новых пьес местных артистов, Истории пустыни для потерянных девушек by Lily Rushing (Genízaro) — это навязчивые и лирические размышления об идентичности, семье и колониализме поколений.

КОНСУЛЬТАЦИЯ ПО СОДЕРЖАНИЮ:

В этой пьесе исследуются многие аспекты несправедливости по отношению к коренным народам, вызывающие эмоциональный стресс. Женщины из числа коренных народов в наше время непропорционально чаще подвергаются сексуальному насилию, чем любая другая демографическая группа. Эта пьеса учитывает историческую реальность сексуального насилия как инструмента колонизации и оставляет место для психологических последствий такого насилия на протяжении поколений.

28 сентября — 16 октября 2022 г.

Превью: 28 и 29 сентября
Премьера: 30 сентября

Том Аллард*

(лояльная полоса Шони из Чероки Нации)

Бренда Банда*

Samantha Bowling*

(CHERKE

(тайский/раппаханнок)

Carolyn Dunn*

(чероки, Mvskoke Creek, французский креольский и туника/чокто Biloxi Descenc *

(Чероки)

* Член Actors’ Equity Association, Союза профессиональных актеров и режиссеров США

Кредиты

Написано

Lily Rushing — (Genízaro)

Режиссер

Sylvia Cervantes Blush

Dramaturgy на

Cortney Elkin Mohler
(Santa Barbara Chumash) 9006

. *

Дизайн костюмов:

ЛОРНА БОУЭН
(Маскоги-Крик, семинолы, чероки) Дизайн освещения и проекции:
ДЕРЕК КРИСТИАНСЕН И РУБИ О’Брайен

Sound Design by

MIA GLENN-SCHUSTER

Production Stage Manager

MARICELA SAHAGUN*

Graphic Design by

TIMA LOTAH LINK
(Šmuwič Chumash)

Vocal Coach by

ROSHNI SHUKLA

Координатор боя от

РИЧАРД СОТО

Native Voices at Autry посвящен разработке и постановке новых произведений для сцены драматургами коренных американцев, коренных жителей Аляски, коренных жителей Гавайев и коренных народов.

Учить больше

Непреходящая ностальгия по куклам American Girl | История

Мейлан Солли

Младший редактор, История

В детстве Сидни Роуз Полсен часто смотрела на мир через специфическую призму, а именно через куклы и книги American Girl. «Я читал [рассказы] десятки раз, — вспоминает 23-летний парень. «Они были моим контекстом того, как жили люди, которые не имели моего прошлого или выросли в мое время. … Они были моей точкой отсчета во всем».

Теперь кукольный фотограф с почти 60 000 подписчиков в Instagram, Полсен хранит теплые воспоминания о детстве, проведенном в мире, созданном компанией American Girl. С 1986 года предприятие из Миддлтона, штат Висконсин, производит кукол для девочек, которые настолько далеки от Барби и Братц, насколько это вообще возможно. Каждый из персонажей «Американской девочки» в возрасте от 8 до 11 лет представляет разные исторические периоды; Воплощенные в жизнь благодаря тщательно проработанным романам и аксессуарам, куклы становятся заветной частью жизни их юных владельцев. Еще один аспект, который отличает кукол American Girls: их цена. В начале 90s коллекция кукол, ее книг и аксессуаров могла стоить сотни долларов, что делало опыт American Girl финансово недоступным для многих.

Будучи девочкой, обучавшейся на дому у своей матери, Полсен узнала о прошлом Соединенных Штатов через разнообразные вымышленные персонажи «Американской девушки», от девушки-первопроходца Кирстен Ларсон до колонистки Вирджинии Фелисити Мерриман и Эдди Уокер, которая избегает порабощения в разгар гражданской войны. Война. «Постепенно я начала очень интересоваться исторической модой, потому что очень хотела одеваться, как мои куклы», — говорит Полсен. Изучая периоды времени, в которых происходили истории кукол, она вскоре по-новому осознала взаимосвязанный характер американской истории: Кит Киттредж, начинающая репортерша, пережившая Великую депрессию, носила более простые платья, потому что ее семья не могла позволить себе новые. одежду, в то время как перенесшая полиомиелит Мэриеллен Ларкин, которая достигла совершеннолетия в десятилетие после Второй мировой войны, имела достаточно денег, чтобы разориться на юбки пуделя и другие модные вещи 50-х годов.

Фотограф Сидни Роуз Полсен говорит, что старается максимально точно воссоздавать исторические сцены для своего аккаунта в Instagram @5hensandacockatiel. На этом изображении Кит Киттредж, начинающий репортер, пережившая Великую депрессию, сидит за своим столом, готовая написать свой последний рассказ на пишущей машинке размером с куклу. Предоставлено Сидни Роуз Полсен

Полсен объясняет: «Я начал иметь эту причину и следствие [мыслительный процесс] в моем мозгу, где моменты истории больше не были изолированы, и я понял, что живу в мире, который является таким, какой он есть из-за исхода Войны за независимость или потому что мы пережили Великую депрессию».

Если ошеломляющая реакция на недавнее возрождение компанией шести оригинальных исторических персонажей, некоторые из которых ранее были «заархивированы» или сняты с производства, свидетельствует о том, что Полсен, безусловно, не одинока в своей непреходящей любви к куклам. Когда American Girl объявила об этом 4 мая, ностальгирующие пользователи социальных сетей отреагировали с ликованием, поделившись анекдотами о своих любимых персонажах и планируя купить замену изношенным детским куклам.

«Честно говоря, мы были потрясены, — говорит Джули Паркс, директор по связям с общественностью American Girl. «… Мы очень польщены этой возможностью не только [увидеть], как мы положительно повлияли на жизнь стольких девочек, но и [также] вдохновить новое поколение».

Основательница American Girl Плезант Роуленд позирует рядом с тремя оригинальными куклами компании (слева направо): Кирстен, Самантой и Молли. американская девушка

Продаваемая по цене от 65 до 110 долларов, каждая кукла может похвастаться обширной коллекцией исторически соответствующей одежды, мебели и аксессуаров. Эти предложения сопровождались серией из шести книг, следующих определенной последовательности, от встречи с персонажем до встречи с ним в школе и наблюдения за значительными изменениями в их жизни. В течение многих лет куклы и аксессуары были доступны только через каталог по почте. Ситуация изменилась с открытием первого специализированного розничного магазина American Girl в Чикаго в 1919 году.98. Вскоре последовали магазины в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Тем временем книги получили более широкое распространение в местных книжных магазинах и библиотеках.

Хотя по своей сути это капиталистическое предприятие, более широкая цель бренда — вдохновлять и обучать молодых девушек — отличала его от конкурентов. Что необычно для индустрии игрушек, куклы и связанные с ними предметы строго соответствовали представленным периодам времени, а American Girl нанимала историков и исследователей для обеспечения точности продуктов.

Общественный историк Доминик Жан-Луи отмечает, что дебют бренда совпал с поворотным моментом в американской культуре. «Это был действительно момент в 90-х, с тем ранним чувством, что девочки тоже могут творить историю, или девочки тоже могут быть частью истории», — говорит она. «[American Girl] действительно привила тебе ощущение, что девственность универсальна».

Первый каталог Pleasant Company поступил в почтовые ящики осенью 1986 года. американская девушка

Александра Пайпер, руководитель программы Смитсоновского национального музея американской истории (NMAH), добавляет: «Люди приходят в историю с предположениями, что она будет скучной, или это будут даты, или традиционная история, которую они узнали в школа.» По словам Пайпер, сосредоточив внимание на отдельных людях, «Американская девушка» сделала своих персонажей близкими, открыв «точку входа» для детей, чтобы они могли погрузиться в историю страны.

Основанная педагогом и предпринимателем Плезант Роуленд, компания American Girl, в то время известная как Pleasant Company, завоевала легионы поклонников в 90-х и 2000-х годах своим тщательно проработанным набором персонажей, которые рекламировались в глянцевых каталогах вместе с такими исторически достоверными аксессуарами, как Радио 1940-х годов, глинобитная печь 1820-х годов и пишущая машинка 1930-х годов (все это также продавалось). Бренд вызывал споры на протяжении многих лет, критики обращали внимание на преимущественно белую историческую линию и растущий акцент на современных куклах (отдельная линия, известная как «Truly Me»), но она по-прежнему занимает особое место в американской культуре. . Как говорит Валери Трипп, автор более 50 книг American Girl: «Причина того, что [компания] существует так долго, заключается в том, что она признает сложность, красоту, проблемы и боли роста ребенка. И это празднует их».

***

Роуленд, продавшая American Girl гиганту игрушек Mattel в 1998 году, приписывает создание линии исторических кукол двум разным событиям: посещению колониального Вильямсбурга, крупнейшего в мире музея живой истории, и покупке кукол для ее 8- и 10-летние племянницы. Недовольная предлагаемыми детьми Cabbage Patch Kids и Барби (первых она называла «хрустящими овощными куклами» и презирала вторых как слишком сексуальных для маленьких девочек), она задумала новую куклу, которая, по словам Паркс, сочетала в себе «образование и развлечение». . Попросив Трипп, бывшего коллегу и друга, помочь воплотить эту идею в жизнь, она представила первые три куклы American Girl — Кирстен, Молли Макинтайр эпохи Второй мировой войны и Саманту Паркингтон эпохи Эдварда — через каталог осенью 1986. К концу года объем продаж компании превысил 1 миллион долларов.

Ранний набросок Молли, отец которой находился в Европе во время Второй мировой войны. американская девушка

Трипп, написавшая среди прочих сериалы о Фелисити, Молли, Ките и Мэриеллен, отмечает, что ее исследование эпох персонажей дало ей идеи для их личностей. Фелисити выросла примерно в то время, когда американские колонии добивались независимости от Великобритании. Точно так же Фелисити — «импульсивный ребенок, который хочет большей независимости, чем было бы позволено девочке ее положения», — говорит Трипп. «Ее личное путешествие отражает или является метафорой того, что происходило в истории в то время». Кит, тем временем, «должна быть чрезвычайно полна надежд и решительна», потому что она переживает Великую депрессию.

Все персонажи American Girl реагируют на вызовы, связанные с реальными событиями своего времени, включая войны, политические движения и системную несправедливость. Молли, девушка из среднего класса из пригорода Иллинойса 1940-х годов, скучает по своему отцу, который работает врачом в Англии, и дружит с Эмили Беннетт, британской девушкой, отправленной в Америку, чтобы спастись от разрушительного действия Второй мировой войны. Саманта, обеспеченная сирота, выступает против законов о детском труде после того, как ее подруга Нелли О’Мэлли вынуждена устроиться на тяжелую работу на фабрике. Джули Олбрайт, достигшая совершеннолетия в 19 лет.Калифорния 70-х, выступает за защиту окружающей среды и права женщин, опираясь на титул IX, чтобы бороться за свое право играть в баскетбольной команде мальчиков.

«Американская девочка» сочетает описания угнетающих условий и эксплуатации — таких как жизнь Адди в рабстве и проблемы поселенческого колониализма, поднятые в книгах Кирстен, — «с историями о доброте, общности и выживании», — говорит Эмили Заслоу, автор книги «, играя с куклой Америки»: Культурный анализ коллекции американских девушек . — Особое внимание уделяется социальным изменениям, и это вдохновляет девочек».

Фелисити эпохи Войны за независимость — «импульсивный ребенок, который хочет большей независимости, чем было бы позволено девочке ее положения», — говорит автор Валери Трипп. «Ее личное путешествие отражает или является метафорой того, что происходило в истории в то время». американская девушка

Трипп добавляет: «[Эти персонажи] переходят от сосредоточенности на себе и своей семье к великому осознанию мира и того, что происходит в мире вокруг них, и того, как они могут влиять на него».

В дополнение к книгам и основным коллекциям кукол, American Girl постоянно искала новые способы познакомить свою юную аудиторию с историей. Кристофер Уилсон, директор по дизайну опыта в NMAH, впервые сотрудничал с компанией в 1998 году, когда работал в музейном комплексе Генри Форда. Уилсон помог создать интерактивный опыт, который перенес посетителей в мир Саманты 1904 года. Программа, организованная в Гринфилд-Виллидж в Мичигане, включала митинг за избирательное право женщин и поездку на раннем автомобиле. Позже, в 2010 году, Уилсон помог разработать самостоятельную экскурсию по Американскому историческому музею, в которой были представлены артефакты, связанные с опытом Эдди (точнее, с опытом таких же девушек, как она). Другие примеры ориентированных на историю инициатив American Girl включают бесплатные планы уроков для родителей и учителей, театральные постановки и фильмы, а также выставки живой истории.

«Будь то ощущение езды в историческом автомобиле или конном экипаже, или ощущение подготовки к сидячей забастовке протеста против десегрегации в 1960 году в театральной программе, [интерактивный] опыт дает то, что невозможно получить из учебника или другого типа урока истории», — говорит Уилсон. «Нет лучшего примера этого, чем сильная эмоциональная связь между девочками и их любимыми куклами American Girl. Эти личные отношения с персонажем ведут к личным отношениям с историей, и путешествие воображения, в которое отправляются девочки, может быть впечатляюще познавательным и волнующим».

***

В период с 1991 по 1997 год компания American Girl пополнила свой модельный ряд тремя новыми куклами: Фелисити, Эдди и жительницей Нью-Мексико XIX века Жозефиной Монтойя. Чтобы создать Адди, своего первого цветного персонажа, компания привлекла консультативный совет, состоящий из ведущих чернокожих ученых, в том числе Лонни Банча, ныне секретаря Смитсоновского института, и Спенсера Крю, бывшего временного директора Смитсоновского национального музея афроамериканской истории и Культура. Доска предлагала варианты того, когда должна быть установлена ​​история Эдди, как лучше всего передать ощущение пережитого опыта рабства, какой текстуры сделать волосы куклы и другие детали, используемые для сохранения исторической достоверности. В общей сложности процесс занял около трех лет.

Аксессуары Эдди включали певчую птицу, напоминающую Майи Анджелоу «Я знаю, почему птица в клетке поет ». Предоставлено Сидни Роуз Полсен

После освобождения Эдди — и в последующие десятилетия — персонаж вызвал споры, и некоторые наблюдатели возражали против статуса куклы как порабощенного человека. «Стереотип постоянно возвращаться к тому периоду. Это наш Холокост», — сказала автор детских книг Элоиза Гринфилд газете Washington Post 9.0015 в 1993 году. «…Как вы можете сравнивать ужас рабства с матерью Кирстен, имеющей ребенка?»

Как сказала Полли Атан, которая работала координатором исследований Pleasant Company во время создания Addy, Slate в 2016 году , консультативный совет на самом деле предложил установить детство персонажа во время Гражданской войны. «Они хотели, чтобы [ее] история показала борьбу и выживание афроамериканцев как главное человеческое достижение», — объяснил Атан.

В начале серии книг , написанный автором Конни Портер, Адди порабощена на плантации вместе со своей семьей. После того, как ее старший брат и отец проданы, Адди и ее мать сбегают. Пара добирается до Филадельфии, где они в конечном итоге воссоединяются с остальными своими семья

На протяжении всего сериала Эдди переживает такие травмирующие переживания, как то, как ее брата бьют плетью, как ее насильно разлучают с близкими, и что она чуть не потеряла мать, когда они пересекают бурную реку во время побега. В первой книге, Знакомьтесь, Адди , смотритель плантации замечает, что молодая девушка отвлеклась, проверяя червей на табачных растениях. Вместо того, чтобы выпороть ее, он «заставил открыть ей рот и засунул внутрь все еще извивающихся и извивающихся червей. … Адди поперхнулась, когда сочные тела червей лопнули у нее во рту».

На этой иллюстрации из серии «Знакомьтесь, Адди » показано, как Адди изо всех сил пытается спасти свою мать, которая не умеет плавать, когда они пересекают реку во время побега из рабства. американская девушка

Жан-Луи говорит, что «все, кто читал книги Адди, помнят тот анекдот о том, как она собирала червей с листьев и была вынуждена съесть одного». Она добавляет, что яркий подход книг к истории помог American Girl превратить «такие большие макроконцепции в действительно личные и непосредственные истории».

Бренд вовсе не избегает сложных тем в американской истории, он стремится обратиться к постыдным главам национального прошлого глазами своих персонажей, не достигших подросткового возраста. «[Это] не умаляет событий, а вместо этого просто [предлагает] точку зрения на них, понятную детям», — говорит Пайпер. «… American Girl не снисходит до детей, а относится к ним как к своим историческим агентам».

К этому ощущению близости и близости добавляется уровень заботы о кукольной мебели и аксессуарах. По словам Заслоу, коллекция Адди изначально содержала предметы, имевшие большое личное значение для персонажа: набор для пудинга из сладкого картофеля, чей горький вкус напоминал ей об отсутствующих членах семьи, школьные принадлежности, которые отсылали к ее свободе учиться после побега из рабства, и клетка для птиц, вызывающая воспоминания. знаменитой автобиографии Майи Энджелоу Я знаю, почему птица в клетке поет .

Все эти предметы с тех пор были сняты с производства, и теперь для покупки доступны только кукла Адди, ее основные аксессуары и ее книги. Жозефина, Кит и Саманта — все выпущенные в 2000 году или ранее — также сократили свои коллекции; более новые куклы, такие как Джули Олбрайт эпохи 1970-х годов, жительница Гавайев времен Второй мировой войны Нани Митчелл и еврейская иммигрантка во втором поколении Ребекка Рубин, по-прежнему могут похвастаться множеством аксессуаров, но, как указывает Заслоу в Играя с куклой Америки , эти предложения эпохи Mattel, как правило, подчеркивают более традиционно женские сферы, «такие как культура красоты, культура питания и культура спальни».

Мелоди Эллисон, певица, действие которой происходит в Детройте 1964 года, была третьим афроамериканским персонажем компании. «Поскольку Мелоди располагалась за пределами Юга, ее сюжетная линия противостояла пересказам знакомых и часто героических южных повествований о гражданских правах», — написал Марк Спелц, который работал над развитием семи персонажей American Girl в период с 2000 по 2017 год для 9. 0011 Общественный историк ранее в этом году. американская девушка

После выпуска Адди в 1993 году, American Girl представила двух других чернокожих персонажей своей исторической линии: Мелоди Эллисон, певицу Motown, которая становится участником движения за гражданские права, и Сесиль Рей, свободную чернокожую девушку, жившую в Новом Орлеане в 1850-х годах. . Сесиль и ее лучшая подруга Мари-Грейс Гарднер ушли на пенсию в 2014 году, всего через три года после их освобождения, и в результате Эдди и Мелоди остались единственными доступными черными историческими куклами.

«Эдди и Мелоди — это истории о расовой борьбе, с одной стороны — рабства, а с другой — движения за гражданские права, — говорит Заслоу. «Был запрос на историю афроамериканского девичества, которая не наполнена борьбой, как история Гарлемского Возрождения, сосредоточенная на радости, искусстве и музыке. … [В настоящее время у American Girl] нет истории, которая фокусируется на опыте афроамериканцев как на чем-то, что нужно просто прославлять, а не на чем-то, что можно рассматривать как боль и раздор».

***

В детстве Жан-Луи любил книги Адди, но не очень любил куклу. Персонажи продавались как друзья, которые выглядели «точно так же, как вы, [чтобы] вы могли иметь своего близнеца», — говорит она, но у молодых чернокожих девушек, подобных ей, с более светлым оттенком кожи, в то время не было других вариантов, кроме темнокожих. Эдди. Затем, в 1997 году, American Girl представила свою вторую цветную куклу, молодую мексиканскую американку, жившую в Нью-Мексико до ее принятия в Союз. «У меня более средний оттенок кожи, темные волосы [и] карие глаза, я увидел Жозефину и подумал: «Боже мой, наконец-то появился человек, похожий на меня», — говорит Жан-Луи. Хотя ее семья не могла позволить себе куклу Жозефину, она взяла все книги в местной библиотеке и провела бессчетное количество часов, изучая каталоги American Girl. (Некоторые библиотеки теперь позволяют посетителям также брать кукол напрокат.)

Сегодня Жан-Луи живет в Нью-Йорке и работает в Историческом обществе Нью-Йорка. Она часто проходит мимо молодых девушек с фирменными ягодно-красными сумками для покупок после дня, проведенного в магазине Rockefeller Plaza. «Я не закрываю глаза на тот факт, что за вход [в опыт American Girl] по-прежнему взимается плата», — говорит она. — Да, вы могли бы пройти в магазин. Но для такой девушки, как я сегодня, которая не могла позволить себе ничего купить в магазине, все еще есть ощущение, что это для меня? Или это для других девушек? И это может быть болезненно».

Процесс исследования Жозефины Монтойи, история которой происходит в Нью-Мексико в 1820-х годах, включал в себя многочисленные поездки в этот регион, а также консультации с историками, педагогами и кураторами. американская девушка

Восьмая кукла, присоединившаяся к исторической линии American Girl, была, пожалуй, самым амбициозным персонажем на сегодняшний день. (Кит, отважный репортер, который ведет хронику жизни во время Великой депрессии, был седьмым, дебютировав в 2000 году). разработка. По словам Паркса, первым шагом компании было обращение к нез-персе и просьба разрешения написать историю Кайи. Чтобы завоевать доверие сообщества коренных американцев, потребовалось время, поскольку American Girl должна была показать, что «мы хотели сделать это правильно, что мы хотели сделать это искренне», — говорит Паркс.

Получив разрешение Нез Персе, бренд нанял консультативный совет, который руководил каждым этапом создания персонажа. «Они посмотрели на прототипы куклы Кайи, чтобы решить, какими будут [выглядеть] ее черты лица, оттенок кожи и волосы», — отмечает Паркс, проводя тщательные исследования и беседы. American Girl даже создала новый слепок лица для Кайи, изобразив персонаж с закрытым ртом — отличие от других кукол — в знак признания того факта, что нез персе считают оскаленные зубы признаком агрессии.

Консультативный совет Кайи предложил рассказать ее историю до прибытия в регион европейских поселенцев. Предоставлено Сидни Роуз Полсен

Важно отметить, как объясняет Паркс, что члены совета директоров «стремились сделать историю Кайи такой, которую должны знать их «еще не вышедшие» дети». Поместив ее книги в 1760-е годы, до того, как европейские колонизаторы обосновались на северо-западе Тихого океана, правление надеялось, что «дети, читающие рассказы, смогут визуализировать народ нез персе на пике своей культуры, время, когда их собственные институты… … были все еще целы и сильны».

Выбор этого относительно малоизвестного периода времени, как сказала в интервью Lewiston Tribune в 2017 году член консультативного совета Дайан Малликен, бывший переводчик в Национальном историческом парке Нез-Персе, «был очень, очень важным — и на самом деле это часть нашего исцеления». ».

***

За почти два десятилетия с момента выхода Кайи в American Girl появилось девять новых исторических персонажей и пять кукол-«лучших друзей», которые выступают в качестве компаньонов главных персонажей. С 2014 года старые исторические персонажи либо ушли на пенсию, либо были обновлены новыми нарядами; из восьми оригинальных кукол только у Кайи есть ряд доступных аксессуаров.

Паркс отмечает, что большинство недавних исторических кукол — Мэриеллен, Мелоди, Нанеа и Кортни Мур 1980-х годов — посвящены второй половине 20-го века. «Мы знаем, что эти более поздние периоды действительно вызывают отклик», — говорит она. «Они по-прежнему исторические, хотя для меня было шоком, что 80-е исторические. … Это действительно создает очень забавную и эмоциональную связь для девочек и их родителей», многие из которых сами выросли с куклами.

Выпущенная в 2017 году Нани Митчелл — одна из новейших исторических кукол компании. Ее история разворачивается на Гавайях накануне нападения Японии на Перл-Харбор. американская девушка

Помимо своей флагманской исторической линейки, компания создала десятки современных персонажей, в том числе ограниченную серию кукол «Девушки года» и кукол Truly Me с широким выбором цветов волос, оттенков кожи и черт лица. Среди современной мебели и аксессуаров, доступных для покупки, — искусственный самолет, стол для ветеринарного осмотра, перкуссионный набор, игровой набор Xbox и коврик для йоги, а также соответствующая одежда. Хотя некоторые теперь уже взрослые фанаты выразили разочарование по поводу отказа American Girl от исторических персонажей и кажущегося смещения акцента на «потворство девушкам в настоящем», по словам историка Марсии Шатлен, Паркс подчеркивает, что бренд «привязался к нашим корням [ и] наследие».

Она добавляет: «Мы хотим создать жизнерадостных и сострадательных персонажей, которые помогут девочкам стать добрыми, терпимыми и хорошими людьми».

Ликующая реакция взрослых фанатов на переиздание персонажа, посвященного 35-летию American Girl, говорит о роли ностальгии в продолжающемся успехе бренда. Услышать эту новость, по словам кукольного фотографа Полсена, было «похоже на ощущение теплых объятий».

Айви, единственный азиатско-американский исторический персонаж американской девушки, вышла на пенсию в 2014 году. Американская девушка вики

Пока фанаты ждут новейшую куклу American Girl, некоторые предлагают идеи для будущих персонажей. Жан-Луи предлагает девочку, пережившую Движение Исхода конца XIX века, когда свободные чернокожие американцы мигрировали на запад в поисках лучшей жизни, в то время как Заслоу предлагает серию поколений, следуя за девочкой, ее матерью и ее бабушкой в ​​их детстве. . Гарлемский ренессанс — еще одна часто цитируемая идея.

Полсен хотел бы увидеть историю американской девушки японского происхождения, заключенной в тюрьму США во время Второй мировой войны. В детстве она каждый год посещала ярмарку штата Вашингтон, и только когда ей было 11 или 12 лет, она узнала, что на территории ярмарки когда-то располагался лагерь для интернированных. В настоящее время в исторической линии нет азиатско-американских персонажей. Айви Линг, американка китайского происхождения, лучшая подруга Джули 70-х годов, вышла на пенсию в 2014 году.0003

Как утверждает Жан-Луи, понятие американского девичества само по себе наполнено смыслом. Она объясняет: «И то, и другое — ложь. Америка — это место, которое мы решили обвести границами и назвать нацией Америки.