Рассказ девушки про это: «Рассказ девушки» Николай Гумилев: читать текст, анализ стихотворения
«Для меня это пытка»: рассказ девушки, которая ждет жениха со спецоперации
Как пережить трудные времена: ежедневные советы Psy
«Люблю мужа, а вот секс не люблю. Как заставить себя хотеть?»
Тест: Абьюзер ли вы?
Познать себяМужчина и женщина
- Фото
- Shutterstock/Fotodom.ru
Аня, 24 года
Когда я узнала, что мой молодой человек направляется на спецоперацию, я, конечно же, была в шоке. Я не могла в это поверить, но в то же время четко ощущала, что ему нужна моя поддержка. Поэтому с самого начала старалась не вываливать на него свои страхи — по крайней мере, слишком сильно. Проживала их самостоятельно, как могла.
Честно говоря, мне кажется, я беспокоилась больше, чем он сам. Павел [имя изменено — прим. ред.] будто бы в рубашке родился.
И за все это время ни разу не жаловался. Вскоре я также доверилась ему — ведь он столько раз повторял, что все будет хорошо.
Первый месяц мне хотелось спрашивать у него обо всем, узнавать все подробности, чтобы, как бы глупо это ни звучало, держать ситуацию под контролем. Но о каком контроле может вообще идти речь! Я задавала очень много вопросов, хоть и понимала, что правды в данном случае я не услышу. Но мне действительно казалось, что чем больше я «знаю», тем спокойнее в итоге мне будет благодаря чувству «контроля» над ситуацией.
Я работаю в журналистике, и забывать о том, что где-то сейчас идут боевые действия, у меня совсем не получается. Всячески пытаюсь не думать об этом, представляю себе цветущие сады и шум волн. А потом на телефон приходит новость об обстреле очередного населенного пункта или военной базы, и я чувствую, что медленно начинаю сходить с ума.
Как-то во время разговора по телефону он спросил: «Слышала звук? Это снова „Град“». Я попросила закрыть эту тему и не рассказывать мне ничего подобного.
А он в ответ так спокойно:
«Ты знаешь, как мы говорим: если ты слышишь звук пуль, разорвавшегося снаряда или мины, — значит, ты жив!»
И вот единственное, что меня успокаивало, — утреннее или ночное сообщение «все в порядке!» и «все будет хорошо, ты же мне веришь?». А я действительно ему верю.
Конечно, я до сих пор никак не могу себя отвлечь. Я всегда помню, где он. Когда он не выходит на связь больше дня, я начинаю переживать. Не сказать, что я и в первые 24 часа спокойна. Просто за все это время я вывела свою личную формулу, по которой его отсутствие в течение дня — нормально (я приучила себя так думать). А вот когда идет «перегиб» на второй, а иногда и третий день… вот тогда для меня это огромная пытка.
Просыпаюсь каждое утро и первое, что делаю, — захожу в мессенджер. До слез радуюсь, если наконец вижу сообщение: «Все в порядке». Выдыхаю, и начинается новый отсчет дней «без связи».
Бывают самые счастливые дни — когда он мне звонит.
Связь отвратительная, вперемешку с выстрелами и взрывами «Градов». Но я держусь. Мне был отдан приказ «не переживать». Пытаюсь не заплакать. «Целую!» — «И я тебя, сильно!»
Честно скажу, понятия не имею, что будет дальше, когда он вернется. Все мое будущее сейчас словно в тумане. И если раньше получалось что-то планировать, то сейчас это кажется просто нелепостью. Тем не менее, мне часто снится, что мы гуляем вместе по парку — под мирным небом. А еще снится наша свадьба, которой суждено было отодвинуться на неопределенный срок…
Три книги о том, как выстоять в сложных обстоятельствахВиктор Франкл «Сказать жизни „Да!“: психолог в концлагере»
Эдит Ева Эгер «Выбор. О свободе и внутренней силе человека»
Фэнни Флэгг «Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»
Текст:Александра КравченкоИсточник фотографий:Shutterstock
Новое на сайте
Как построить успешную карьеру в психологии: 10 ключевых шагов
Как распознать детскую травму по поведению человека: 9 признаков
Язык Бога и ген духовности: какую роль играет мозг в религиозности — интервью с нейробиологом
«В 17 лет я познакомилась с человеком, который превратил мою жизнь в кошмар.
Как отвязаться от него?»
«Поругались с мужчиной из-за неопределенного будущего наших отношений. В чем я не права?»
Как найти счастье в браке: ученые назвали главное условие
Дружба с интровертом: на что стоит обратить внимание — 8 принципов
40 вопросов, которые помогут понять, чего вы на самом деле хотите
Рассказ девушки, состоявшей в «Синем ките», что такое Синий кит, Тихий дом, группы смерти, подростковые самоубийства, как играть в Синий кит — 29 мая 2023
О «группах смерти» стало известно в 2015 году после самоубийства 17-летней школьницы из Уссурийска
Иллюстрация: Полина Авдошина / Городские порталы
Поделиться
В ноябре 2015 года интернет всколыхнула новость о гибели Рины Паленковой. 17-летняя девушка оставила после себя только селфи на железнодорожных путях и короткое прощание: «Ня.пока». Как сообщали СМИ, Рина покончила с собой из-за участия в так называемых группах смерти.
За последующие месяцы страшные истории о «Синем ките», «Тихом доме» и других сообществах, якобы доводящих подростков до самоубийства, продолжали активно обсуждаться в Сети. Одного из кураторов, рассылавших участникам этих групп задания, осудили на 3,5 года.
Как на самом деле был устроен «Синий кит», в чём состояли задания и что грозило за их невыполнение? Эти и другие вопросы корреспондент MSK1.RU задала Дарье К. — будучи подростком, Даша участвовала в «группах смерти», общалась с кураторами и выполняла их указания.
— Как и в каком возрасте ты узнала о «Синем ките»? Расскажи о себе в то время.
— Мне было 15. В Сети вирусились паблики «Найти выход», «Типичная анорексичка» и еще эта песня: «А вы не знаете, почему живот болит? Там же сдохли все бабочки до одной». Я училась в школе, была типичным грустным подростком. Отец — алкоголик, они с мамой тогда уже развелись, это был для нас всех тяжелый развод. Я не знала, кто я, чего хочу в жизни, и эту экзистенциальную дыру, возможно, я и пыталась заполнить, сидя в интернете.
Я часто заходила полюбоваться «эстетикой отвратительного» в соответствующие паблики. Это меня и привело к «Киту».
— Как вообще до популярности «групп смерти» о них можно было узнать? Был шанс просто наткнуться случайно?
— Для меня, как я говорила, всё началось с пабликов, где постили треш-контент — всякие отталкивающие вещи без цензуры. Видеозаписи самоубийств, эстетичные фото порезанных рук. Меня это завораживало, будоражило, казалось чем-то невероятным — пугающим и притягательным.
Так вот, в таких треш-пабликах со временем стала появляться реклама других групп. По сути, их контент мало чем отличался — туда тоже заливали фото и видео суицидов. В постах были хештеги: «f57», «тихий дом», «синий кит», «море китов», «я в игре». Я переходила по этим хештегам, находила людей, у которых на странице были странные символы, через них находила каких-то других людей, и в конце концов — те самые (как их окрестили уже позже) «группы смерти».
— Что из себя представлял «Синий кит» и прочие такие паблики? Закрытая группа, чат?
— Это были ВК-группы, которые от прочих пабликов с треш-контентом отличались тем, что в них были какие-то свои шифры, психоделические ролики — всё носило более загадочную окраску.
Особенно активные пользователи приглашали участников в групповые чаты, где показывали, как режут руки.
Лично я не хотела умирать, да и многие другие к этому относились скорее с любопытством, чем серьезно.
— И всё же ты сама тоже резала руки. Как так получилось?
— Мне было грустно. Я понимала, что это, возможно, способ как-то отвести душевную боль.
Со мной в классе училась девочка, которая тоже захотела резать руки, когда увидела, как на мне смотрятся шрамы. Помню, как она разочаровалась, что на ней порезы заживали иначе — на смуглой коже они были красными, а не светлыми, как у меня. Помню еще, как ко мне подбегала пятиклассница, чтобы похвастаться порезанными руками.
Это правда было повсеместно! Что самое абсурдное — никто этого не замечал: ни в школе, ни дома. Однажды мама заметила у меня в телефоне чат с жуткими фото и сказала что-то вроде «Фу, как некрасиво!». И всё. Никаких разбирательств.
org/Person»>Фото: из личного архива ДарьиПоделиться
— Давай вернемся к «Киту». Как там всё было устроено? Была ли иерархия, лидеры?
— Я стала активным участником одного из этих пабликов и выставила на странице хештеги «тихий дом», «я в игре» и т. п. Через некоторое время со мной связался куратор Мирон.
Кураторов у сети «групп смерти» было несколько. Когда о пабликах стало известно всей стране, на скамье подсудимых оказался один из них — 21-летний житель Подмосковья Филипп Будейкин, который был куратором под ником Филипп Лис. Молодого человека приговорили к 3,5 года тюрьмы за склонение несовершеннолетнего к самоубийству. Были и другие кураторы, настоящие имена которых неизвестны до сих пор.
Мирон спрашивал меня, как мои дела, как жизнь. Я рассказала, что «и скучно, и грустно, и некому руку подать». Он начал присылать мне задания.
Сейчас я понимаю, что мало кто из участников действительно хотел умереть. Это были просто грустные одинокие подростки, у которых мрачные сообщества вызывали интерес.
— Ты, выходит, тоже выполняла задания. Правда ли, что финальным должно было стать самоубийство? И кстати, что грозило за невыполнение?
— Да, я кидала фотки выполненных заданий в чат, другие тоже кидали. Про то, что самоубийство обязательно должно быть последним звеном в этой цепочке квестов, — это выдумка СМИ. И уж совсем неправда, что на участников как-то давили, если те отказывались, что запугивали, грозились сбросить с крыши. Ни разу не было такого, вот честно! Ни в одном из известных мне пабликов или чатов.
Если ты переставал выполнять задания — к тебе просто теряли интерес, с тобой не переписывались. Могли в конце концов удалить из конфы.
Фото: из личного архива Дарьи
Поделиться
— Что изменилось, когда о «Синем ките» стали говорить везде?
— Слава «групп смерти», как всем известно, началась после самоубийства Рины Паленковой.
Рина Паленкова — 17-летняя девушка из Уссурийска, покончившая с собой в ноябре 2015 года.
За день до самоубийства она выложила селфи на фоне поезда. Ее прощальные слова — «Ня.пока» — стали мемом среди подростков, а для широкой общественности — символом «групп смерти».
Она умерла, и никто не мог в это поверить. По новостям передавали, что мама видела в ней счастливую девочку.
«Синий кит», «Тихий дом» и другие паблики нашли в подписках Рины, и, конечно, о них стали говорить на каждом углу. Из этого мгновенно раздули всем известную байку: мол, «Синий кит» — продуманная игра с последовательностью заданий, финальное из которых — суицид.
На самом деле Риной, кажется, всё началось и закончилось, я больше не знаю никого из участников, кто бы действительно покончил с жизнью. Ну правда, это точно бы обсуждалось у нас, если бы такое случилось.
— Как ты сама «отошла от дел» и почему? Как сейчас, спустя 6 лет, видишь эту историю?
— Я попросту выросла из этого. Появились дела, заботы. Начала готовиться к поступлению в музыкальный колледж, потом переехала в другой город.
Насколько близко к сердцу лично я это тогда воспринимала — сложно сейчас сказать. Возможно, это был просто способ занять время. Селфхарм, по крайней мере, я уже очень давно не практикую.
Эпоха «групп смерти» прошла, но грустные подростки, мне кажется, будут всегда: они просто находят способы справляться с этим по-другому и в конце концов, как и я, вырастают.
Несколько месяцев назад СМИ заговорили о возвращении «Синего кита»: стала известна история москвича, который платил подросткам за опасные трюки и экстремальные селфи. Также читайте о специалистах, работа которых — спасать людей, намеренных покончить с собой. Вести переговоры с ними нужно очень грамотно и осторожно.
A Попытка удовлетворить все ваши потребности в предварительном просмотре и обзоре книги.
, чтобы написать нам по электронной почте: поддержать сайт | История девушки общая информация | обзор резюме | наш обзор | ссылки | об авторе
— Вернуться к началу страницы — Наша оценка: A- : исключительно хорошо управляемый См. наш обзор для более полной оценки.
Из обзоров: — Вернуться к началу страницы — Полный обзор Обзор : В A Girl’s Story Энни Эрно вспоминает свой поздний подростковый возраст и раннее двадцатилетие, время (прерывистого) перехода к взрослой жизни и независимости на нескольких станциях — в частности, череде школ — и, в частности, на основополагающем событии ее первый интимный опыт с мужчиной в 1958 году.  Она практически никогда даже не разговаривала с мальчиком:Мать всегда держала ее подальше от мальчиков, как и от Сатаны лично. Девочка постоянно мечтает о них с тринадцати лет, но не умеет с ними разговаривать.  Ей не стыдно за то, что произошло — «Я не вижу в том периоде ничего, что можно было бы назвать стыдом», — но она сталкивается с групповым мышлением, которое не считает, что Х. сделал что-то плохое (несмотря на то, что он уже помолвлен с другой женщиной), но насмехается над распутницей Энни и ее чувствами.
Девушка сбита с толку реакцией — буквально непонимающей.
Как она понимает спустя годы, проблема, как в ее встрече с Х., так и в реакции других, заключалась в следующем:Общим для обоих было мое полное неумение убеждать, до конца отстаивать свою точку зрения.Отношение юной Энни к сексуальности на самом деле кажется вполне здоровым, но не общепринятым; она не играет той роли, которую от нее ожидают в те времена, и поэтому другие, например, считают ее бесстыдной в неправильном смысле. Энни тоже хочет принадлежать — этот опыт, общение с мальчиками и девочками ее возраста, независимое, почти взрослое поведение, является для нее новым и захватывающим — и она пытается соответствовать: Поскольку радость группы сильнее унижения, она хочет остаться с остальными.История девушки — это не только история своего времени, потенциальные мемуары об одном периоде жизни автора, но и глубокое погружение в прошлое, а современный автор изо всех сил пытается запечатлеть ее. себя более молодым почти шестью десятилетиями ранее. Писательница — Эрно в наши дни — постоянно выходит на первый план, описывая, как она пыталась вернуться в эти времена и обратиться к ним. Многие гуглят имена тех, кто был в тот период, хотя она на этом и остановилась, задаваясь вопросом, как они могли помнить то лето, но избегая узнавать об этом на самом деле. Она ищет записи, но ей не за что зацепиться: «Нет ее фотографий того лета 19-го».58″ — и хотя она живо помнит многое, расстояние затрудняет любой современный подход: в конце концов, эта юная Энни Дюшен другая — и еще: [T] проблема, с которой я сталкиваюсь, заключается в том, как понять поведение этой девушки, Энни Д.Она с самого начала дает понять, насколько значительными были события того лета, насколько поворотным моментом они были: В моем дневнике всегда были упоминания о ней — «девушка из С», «девушка 58-го года». В течение последних двадцати лет я помечал «58-й» среди других идей для своих книг. Это постоянно отсутствующая часть, всегда откладываемая. Неизмеримая дыра.A Girl’s Story — это попытка заполнить эту пустоту, и то, как она это делает, завораживает. Опыт Энни Д. не является одним из легко классифицируемых нарушений; Эрно запечатлел всю сложность этого и его последствия, а затем волновые эффекты в последующие годы. Имеются физические проявления, такие как аменорея — у нее прекратились менструации без явной медицинской причины в течение двух лет — и расстройство пищевого поведения, когда она поддается «самой печальной из всех страстей, страсти к еде, объекту неослабевающее, подавленное желание, которое может быть удовлетворено только через излишества и стыд».  Есть и другие места для Энни Дюшен, так как она посещает École normale для школьных учителей — явно не идеальный академический путь для нее, поскольку она: «не преуспевает ни в одном из предметов, непосредственно связанных с преподаванием, не имеет интерес или склонность к чему-либо, кроме курсов по литературе двадцатого века и современной истории, которые не учитываются в окончательных результатах». К счастью, понимая, что это «занятие, для которого она ни в малейшей степени не подходила», она отказывается от профессии учителя, проводит год в качестве помощницы по хозяйству в Англии, а затем поступает в Руанский университет — наконец, по-настоящему отслеживать, даже если она также возвращается домой, добираясь до школы. Даже до 1958 года литература была для нее спасением и определяла, как она понимала мир: Самая напряженная часть ее жизни — это время, которое она проводит, погруженная в книги, которые она ненасытно поглощает с тех пор, как научилась читать.Если не отступать полностью назад в это, литературное чтение, а теперь еще и письмо, становится миром, в котором она может найти себя, и опорой. Продолжая по сей день. Литературным является также то, как она взаимодействует с прошлым, с этим другим «я» из столь далекого прошлого — чей опыт, конечно же, также сформировал настоящее «я». То, что ей понадобилось более полувека, чтобы справиться с этим конкретным временем, очевидно, само по себе говорит само за себя. И она тоже понимает про упражнение: Я-рассказ, выявляя господствующую истину, которую он ищет, чтобы обеспечить непрерывность бытия, всегда упускает из виду следующее: нашу неспособность понять то, что мы переживаем, в тот момент, когда мы это переживаем; непрозрачность настоящего, при которой каждое предложение и каждое утверждение должны быть пронизаны дырами.Энни Эрно осознает себя наилучшим образом, то есть осознает пределы своего метода и памяти, и История девушки — еще одна очень впечатляющая часть ее большого писательского проекта.  — MAOrthofer , 15 апреля 2020 г. — Вернуться к началу страницы — Ссылки: История девушки :
— Вернуться к началу страницы — Об авторе: Французская писательница Анни Эрно родилась в Нормандии в 1940 году. В 2022 году она была удостоена Нобелевской премии по литературе. — Вернуться к началу страницы — © 2020-2023 полный обзор Главная | новый | лучший | Остальное | Указатель обзоров | Ссылки |
2020)
Я вижу, что она так сильно хочет быть похожей на них, что прибегает к подражанию.
Она копирует их языковые тики и выражения
, и как понять ее счастье и страдание по отношению к правилам и убеждениям французского общества полвека назад, к нормам, которые все приняли. как должное, за исключением небольшой и маргинальной группы «прогрессивного» общества, к которой ни она, ни кто-либо в лагере не принадлежал.
Все, что она знает о мире, она узнала из этих и женских журналов.
de (немецкий)
Об истории девушки Энни Эрно – журнал 3:AM
Даниэль Бакси.
Annie Ernaux, A Girl’s Story (Fitzcarraldo Editions, Великобритания/Ирландия, Seven Stories, в другом месте, 2020)
A Girl’s Story Последние мемуары Энни Эрно не об Энни Эрно. Известная в романе как «девушка» или, проще говоря, «она», ее героиня — Энни Дюшен. Она является или когда-то была молодой личностью Эрно, которая в процессе постепенного и добровольного изгнания нечистой силы была оторвана от ныне ведущей авторской фигуры. Для Эрно Дюшен — «незнакомка, которая поделилась со мной своими воспоминаниями», и ее мемуары призваны описать происхождение и развитие этого отчуждения.
События, о которых идет речь, происходят в 1958 году в летнем лагере, куда Дюшен, освобожденная, наконец, из когтей властной матери, только что была нанята инструктором. Это, как и «в тот августовский полдень, под изменчивым небом Орна», эквивалентно затишью перед бурей. Дюшен всего семнадцать лет, она на пороге взрослой жизни. Она тоже ничем не примечательна.
«Из всех людей, которых она видела каждый день в лагере… кто-нибудь помнит эту девушку? Наверное, нет», — говорит Эрно, взвешивая значение своей истории и размышляя в этот момент, стоит ли продолжать ее рассказ. Для читателя это придает мемуарам с самого начала хрупкость, как если бы они были пережитым опытом, который может прекратиться в любой момент. Однако, по мнению Эрно, верно обратное: «Думать, что я единственный, кто помнит, а я верю, что это так, меня очаровывает». Как будто я наделен суверенной властью, явным превосходством над остальными, кто там был». Эрно заявляет о своих правах, заявляет о своей собственности на свое прошлое и претендует на личность, которая более полувека назад перестала быть ее собственной.
Точную природу того, что случилось с Дюшен тем летом, можно проследить по целому ряду физических причин, каждая из которых предлагает лишь недостаточное объяснение того, что впоследствии «навсегда останется позади нее». Наиболее очевидным из них является то, что она впервые переспала с мальчиком, хотя он и старше, и старшим инструктором в лагере, поэтому мемуары преподают важный урок властных отношений между мужчинами и женщинами и практически беспомощного импрессионизма.
молодой девушки. Повествование Эрно о женском опыте освежающе откровенно, и — с его тонко взвешенными приливами и отливами, моментами тихих размышлений и внезапными сдвигами напряжения — безупречно переведено Элисон Л. Стрейер. Сексуальное столкновение разворачивается «как фильм с рейтингом X, в котором женщина совершенно не синхронизирована с мужчиной, потому что она понятия не имеет, что произойдет дальше».0579 потеря девственности становится «священным опытом». Эрно искусно улавливает подсознательный смысл для женской (и мужской) психологии фразы, само значение которой, по ее словам, «теряется внутри меня и большей части французского населения». Второй пол — это явная ясность, она меньше заинтересована в том, чтобы заново пройтись по этой земле, чем в том, чтобы провести вскрытие произошедшего в ее собственной психике смещения Дюшен:
В один прекрасный день или, вернее, в одну ночь они растворяются в желании и воле единственного Другого. Все, во что они верили о себе, исчезает.
Они растворяются и наблюдают за отражением самих себя, действуют, подчиняются, увлекаются неизвестным ходом событий. Они следуют за волей Другого, который всегда на шаг впереди. Они никогда не догоняют.
Они растворяются и наблюдают за отражением самих себя, действуют, подчиняются, увлекаются неизвестным ходом событий. Они следуют за волей Другого, который всегда на шаг впереди. Они никогда не догоняют. Использование третьего лица, с одной стороны, является эффективным выражением дистанции. Способность Эрно выдерживать внешние события, которые проистекают из ее «коллекционерской гордости» за то, что она является «объектом вожделения», и компенсаторной одержимости едой к самонавязанному, перфекционистскому голоданию, великолепно обостряет чувство ее собственной наивности. Но это также симптом состояния, которое автор уже пытался преодолеть, но не смог. «Я тоже хотел забыть эту девушку, — пишет Эрно. Это не значит искоренить свое прошлое (подвиг, который она уже совершила), но вспомнить о нем: «то есть перестать стремиться писать о ней… ее желании и безумии, ее идиотизме и гордыне, ее голоде и ее переставшей течь крови. Это неопровержимое желание, потребность Эрно фиксировать события словами, занимает центральное место в ее мемуарах, как и сами события, так что большая часть книги сосредоточена не непосредственно на Дюшен, а, скорее, на процессе письма и манера, в которой Эрно пытается «разрушить» девушку, которой она когда-то была.
Это фокус, который хорошо служит мемуарам — как читателю, так и писателю, для которого История девушки — это не только попытка завершить, но и гарантия жизни, императивная запись опыта, который в противном случае будет потерян, который будет «прожит без причины». Поступая так, Эрно позволяет себе с презрением оглядываться назад не только на себя в молодости, но и на незавершенные итерации своей собственной работы, первые наброски, которые остались, несмотря на ее усилия, «вечно отсутствующая часть, всегда отложенная». Мы видим, как Эрно играет роль историка, рассказывающего о прошлом и одновременно оценивающего его доказательства — перекрёстные ссылки на письма, нацарапанные давным-давно, раскрывающие дневниковые записи, списки и цитаты, собранные за всю жизнь чтения, которые помогают прояснить её утверждения или универсализировать её боль. .
Следствием этого является многоуровневый опыт чтения, в котором Эрно временами, кажется, обращается к себе, а не к читателю, хотя бы для того, чтобы затянуть нас глубже, его эффект подобен тайне, которой поделились или подслушали.
В этой усердной попытке передать свою собственную правду также свидетельствует острая чувствительность автора к своей собственной роли, к ответственности, которая приходит с возможностью формировать свое собственное повествование, и ее значения для женщин в более широком смысле. Мы слышим, как Эрно возмущается ее описанием поведения Дюшен — должно ли оно быть «согласно сегодняшним нравам, когда ничего сексуального, кроме инцеста и изнасилования, не является предосудительным, а в Интернете я могу прочитать заголовки вроде «Ванесса проведет ее». каникулы в отеле для свингеров»?», или его альтернатива: «взгляд французского общества в 1958, который сводил всю ценность девушки к вопросу о «поведении». История девушки не относится ни к одному из этих режимов. Скорее, он достигает в каждом предложении, а значит, и во всей его форме, именно то, что Эрно скромно предлагает в качестве своей «мечты», то есть вместить как прошлое, так и настоящее «бесшовно, посредством нового синтаксиса».
Это тоже необходимый подход. Только благодаря этому методу, тонкому смешиванию времен Эрно, она способна уловить точную природу социальной системы, которая не освободила себя от изменений, но которая и по сей день остается соучастником ее страданий. Ее реальность такова, что «значение вещей, которые человек испытал, остается неизменным», ее стыд — тот, который сохраняется, несмотря на годы, потому что его заклеймили как нечто, чего следует избегать, что остается необъяснимым.
Подобные афоризмы, хотя и свойственны стилю Эрно, никогда не бывают слишком натянутыми — отличительная черта писательницы, которой комфортно знать, что, когда она пишет о себе, она уже столкнулась с самой сложной темой из всех. Соответственно, предшествующие пятьдесят лет французской культуры и истории передаются легко. Ее отчет о французской оккупации Алжира предлагает интересный и обоснованный контекст внутренней суматохе, которая иначе была бы изолирована от внешнего мира. И так же она способна передать то, что значит «девушка из бакалейной лавки», войти в мир французской буржуазии.
Дюшен — аутсайдер, «как в романе Камю», и «не привезя в лагерь ни пластинок, ни граммофона», отброшена «легкостью и естественностью», с которыми движутся по свету ее более состоятельные знакомые. Часто повторяемый миф состоит в том, что мемуарист — это фигура исключительно снисходительная к себе, скорее страдающая, чем наделенная силой эгоистического самоанализа. В своей способности видеть дальше себя Эрно не доказывает ничего подобного, и все же проводит более строгую и жизненно необходимую проверку себя, чем, возможно, кто-либо еще предшествовал ей.
В начальной строке Эрно она выдвигает идею о том, что «есть существа, которые ошеломлены реальностью других, их манерой говорить, скрещивать ноги, зажигать сигарету». , это оказывается более чем подходящим. Но нет ли здесь еще и хитроумной иронии, ибо как близко отношения, которые описывает Эрно, — рана, которая затмит последующие десятилетия ее жизни вплоть до ее окончательного «изнурения словами», — напоминают отношения между автором и их читателем, один пишет, другой в предвкушении, их глаза устремлены на страницу? Возможно, в этой метафоре нет смысла.