Маскулинизм это: Что такое маскулизм и зачем он нужен — Статьи — Общество

Что такое маскулизм и зачем он нужен — Статьи — Общество

Объектом внимания маскулизма являются те области общественной жизни, где гендерное равноправие нарушено в ущерб мужчинам и мальчикам. Маскулисты считают, что мужчины терпят несправедливое отношение на основании своего пола и приводят различные примеры мизандричных, то есть наполненных по отношению к мужчинам ненавистью стереотипов и социальных практик.  

 

Как и в любом другом движении, в рядах маскулизма много самых разных участников. Кто-то просто защищает свои права, кто-то выступает за патриархат, кто-то, наоборот, с этим самым патриархатом борется. Несмотря на 60-летнюю историю движения, в СССР и современной России у него было и остается мало участников. Общество тоже относится к представителям маскулизма очень спорно, в основном из-за возникших в социуме норм поведения и образа мужчины, которые по праву можно считать присущими маскулинизму. От «сильного» пола ждут постоянной борьбы за свой статус, умственной и профессиональной твёрдости, а также стандартного набора умений, приписываемого мужчинам: способности осуществить ремонт дома (хотя бы косметический), техники и сантехники, физической силы и прочих стереотипных навыков. Так ли актуально уметь все это каждому мужчине, тем более, городскому жителю? И, тем более, нужно ли каждому мужчине уметь воевать?

Фото: vk.com/nonamecommune 

 

Маскулисты считают, что если человеку – вне зависимости от половой принадлежности – какое-то бытовое занятие неинтересно, то он имеет полное право попросить помощи у профессионала. В наше время это вполне возможно. Но наш социум таков, что предпочитает постоянно чего-то требовать, разделяя мужские и женские обязанности, причем требовать от обоих полов.

Фото: vk.com/nonamecommune

 

Для прояснения того, что такое маскулизм и чем он занимаемся, мы решили задать несколько вопросов администрации паблика «Разумный Маскулизм». Вот какие ответы дали администраторы Дмитрий Наместников (27 лет), Александр Эмрис (31 год), Адель Зайцева (23 года), и Леонид Степанов. Леониду 39 лет, и людям в таком возрасте свойственно скорее придерживаться идей маскулинизма, нежели маскулизма, как заметил он сам.

Почему вы стали частью этого движения?

Леонид: Я изначально придерживался ультраправых взглядов, тем удивительнее, что я стал маскулистом. Для меня была прямая дорога в маскулинизм, тем не менее, имея обострённое чувство справедливости и сравнив, что предлагал маскулинизм и маскулизм, а также пообщавшись с людьми, от которых я не ожидал поддержки, и которых мне всегда расписывали как врагов, я заметил, что маскулизм мне ближе.

Дмитрий: Личный опыт типично мужских проблем, который заставил меня долгое время быть сильно зажатым, подтолкнул к тому, чтобы решать их не только на личном уровне.

Адель: Есть, пожалуй, две основные причины: во-первых, меня пугает замалчивание мужских проблем правозащитными организациями и объединениями, нередки ситуации, когда «прогрессивная общественность» даже не знает простейших вещей, вроде того, что женщин не могут посадить на пожизненное. Во-вторых, особенно если говорить конкретно о Разумном Маскулизме, распространение наших идей приведёт к тому, что многие люди, в том числе я, будут жить лучше. Здесь нет секс-негативизма, который, увы, характерен для существенной части российского фем-движения, нет лозунгов из разряда «выбери мужчину, потому что ты сам мужчина», есть отстаивание честного равенства.

На фото Адель Зайцева.

Чем занимается ваше движение, и какая роль в нем отведена конкретно вам?

Леонид: Движение маскулизма занимается защитой прав мужчин в ключе уравнивания прав мужчин и женщин – где-то прав больше у женщин, где-то у мужчин. Мы хотим равноправия, при котором половые признаки не влияли бы на набор прав. Я не могу сказать, чем занимаюсь, потому что наша структура – это закрытая информация, но я являюсь одним из руководителей, одним из тех, кто создал РМ.

Адель: Я активист как в различных сообществах, так и на уличных мероприятиях, а в целом я верю, что мы помогаем мужчинам рассказать о своих проблемах и найти пути решения.

Дмитрий: Пока что в основном доносим информацию о проблемах мужчин до общества. В будущем стремимся непосредственно влиять на то, как живут мужчины. Я администратор и редактор в нескольких маск-сообществах, до самоизоляции участвовал в уличных пикетах у себя в городе.

Александр: Наше движение занимается защитой прав мужчин и равноправия полов. В основе — права человека. Сейчас я координатор движения.

 

На фото Дмитрий Наместников

Как вы продвигаете идеи маскулизма в массы?

Леонид: Мы ведём несколько взаимосвязанных пабликов в контакте, также выходим на пикеты и два раза проводили митинг против юридической дискриминации мужчин в гайд-парке «Сокольники». Если вы видите закон с указанием полов, то в РФ в 99 случаях из 100 пол упомянут для дискриминации мужчин. Настолько, что, просматривая кодексы (а мы и этим занимаемся), можно обнаружить, что на 2 закона дискриминирующих женщин 200 дискриминируют мужчин.

Адель: О нас только начинают узнавать, но, судя по реакции на пикеты на улицах, одни мужчины рады, что про их права наконец-то заговорили, другие смущаются, возможно, из-за того, что их приучают терпеть боль и игнорировать трудности.

Дмитрий: Лично я классифицировал мужские проблемы, что и пытаюсь продвигать — предпочитаю, чтобы было предельно ясно, о чём речь, когда говоришь о мужских проблемах: 

1. Социальная дискриминация мужчин — от проявлений обычных предрассудков («мужчина должен то-то и то-то») до отсутствия развитой андрологии. В той или иной степени встречается во всех сферах жизни.

2. Официальная дискриминация мужчин.

2.1. Юридическая.

2.1. а) Действующие дискриминационные законы (в РФ — от 250 до 350, при том, что для женщин таковыми являются всего несколько)

2.1. б) Нужные законы, которых нет

2.2. Организационная — правила отдельных организаций, как, например, скандальные правила московского метрополитена.

2.3. Правоприменительная — когда закон трактуется во вред мужчинам. Например, мужчину скорее обвинят в случае подозрений в каком-либо преступлении.

3. Информационная дискриминация мужчин — отрицание проблем мужчин, либо вовсе выдача их за благо. Может быть как консервативной, так и прогрессивной. Пример подобного — демонизирующая мужчин ложная информация о 14 тысячах женщин, погибающих в течение года в бытовых конфликтах с мужчинами, при том, что в общей сложности всех жертв (т.е. и мужчин, да и конфликты происходили не только между супругами или сожителями) — от 8 до 9 тысяч.

4. Трендовая дискриминация мужчин — когда прогрессивная часть информационной дискриминации переходит в социальную и официальную, таким образом усиливая их.

5. Витальные проблемы:

— Мужчины, воспринимающие друг друга в первую очередь как конкурентов (не важно, за женщин или за что-то другое), более нетерпимы друг к другу.

— Мужчины чаще кончают с собой, меньше живут, хуже, в силу социализации, следят за здоровьем, чаще гибнут на работе.

— Мужчины реже получают высшее образование.

— Мужчины до 30 лет получают меньший доход.

— Мужчины имеют больше проблем в плане секс-знакомств: гетеросексуальных — из-за повышенных социальных требований к мужчинам, проявляющихся в этой сфере, и тем более иных.  

— Мужчины, в силу социализации, чаще совершают преступления.

— Мужчины составляют 80 процентов бездомных, в немалой степени из-за привилегированного положения женщин в СК РФ.

— Мужчины более предрасположены к риску быть втянутыми в секту или другое подобное объединение.

6. Базовое оправдание мизандрии — культурно обусловленное соотношение представлений о полах, по которым женщины больше заслуживают симпатий и сопереживания. Проще говоря, БОМ — это традиционное «женщины — красивые + (сюда можно добавить любые позитивные качества, в зависимости от точки зрения), мужчины — сильные и должны быть достойными». Чему человек будет сопереживать больше, красоте или просто грубой силе, к тому же, возможно, угрожающей этой красоте?

На фото Александр Эмрис. Фото: vk.com/maskpozitiv

 

Как, по вашему мнению, относится к вашему движению большая часть общества?

Адель: Феминизм зарождался на идее, что мужчины привилегированны, а женщины угнетены. В современном мире эта повестка никуда не исчезла, как мне к ней относиться? Мне приходилось говорить с феминистками, убеждёнными, что мизандрии не существует и упрекавшими меня в мизогинии просто за то, что я им возражала. Среди тех, кто говорил о любви к женщинам и о так называемом сестринстве, не счесть оскорблений, злобы, ненависти между женщинами. А с феминизмом, который бы открыто говорил «не считайте женщин лучше и добрее мужчин, не считайте их своими сёстрами, а мужчин — врагами» я не сталкивалась.

Леонид: Общество в России к любому движению, защищающему в том числе права меньшинств, относится не очень хорошо, но многие вопросы, которые мы поднимаем, находят большой отклик.

Александр: О нем не так много знают, но востребованность эгалитарного движения в области защиты прав мужчин, безусловно, велика, поэтому мы растём — вписались в свою нишу.

Как вы относитесь к современному феминизму?

Дмитрий: Не могу сказать, что с негативом, но с недоверием. Как ни парадоксально, но к антифеминизму недоверия во мне ещё больше. Я всецело за защиту прав женщин там, где они сталкиваются с какими-либо проблемами, но я боюсь, что без сексизма в отношении мужчин феминизм потеряет огромную часть своего электората. А значит, рассчитывать на какую-то рефлексию мизандрии в фем-движениях особо не приходится. Но всё же хотелось бы увидеть, что адекватность начала преобладать.

Леонид: Современный феминизм – это, на мой взгляд, по большей части сексизм, а не движение за права. Модные сейчас радикальный и интерсекциональный феминизм (а это на 100 процентов социалистический феминизм) вообще называют женщин и мужчин классами, где мужской класс – угнетатели. Маркс, наверное, в гробу переворачивается. Либеральный феминизм более вменяем, но его представителей очень мало. Впрочем, и в движении за права мужчин ситуация такая же: большинство составляют не совсем адекватные личности. Например, самое крупное — промужское сообщество – также самое сумасшедшее, вплоть до того, что они устраивали во время чемпионата по футболу травлю женщинам.

На фото Леонид Степанов

Какие идеи маскулизма вам чужды, несмотря на приятие общей его концепции?

Леонид: Сложно ответить, за несколько лет в руководстве крупнейшего маск-сообщества я принял маскулизм настолько, что поддерживаю на сто процентов всё, что он постулирует.

Александр: Мне не нравятся попытки осмысления маскулизма в коллективистском ключе. Я придерживаюсь кооперационно-индивидуалистической модели маскулизма.

Дмитрий: Маскулизм, как, впрочем, и феминизм, в зависимости от трактовки того, что есть права и интересы мужчин, может различаться постановкой целей. И в этом плане я не могу ответить на этот вопрос — я ведь согласен со своей трактовкой. А моя трактовка проста: вот мой список проблем мужчин — и они должны быть устранены, разумеется, в рамках стремления к равноправию.

Карантин повлиял как-либо на деятельность вашего движения?

Леонид: В карантин мы закрыты, не можем проводить встречи, не можем выйти с пикетами, не можем даже нормально собраться. Само собой, это бьёт по нашей работе. Карантин полностью парализовал нашу работу вне интернета и в некоторых местах откинул нас назад.

Александр: Также отложены лекции и съёмки фильмов.

Маскулизм против маскулинизма?

Леонид: Маскулизм не просто против маскулинизма, он обратен ему. По сути, они наш враг куда больше, чем даже интерсекциональные феминистки – те просто отказывают признавать дискриминацию мужчин, а маскулинисты поддерживают патриархат и мужскую расходность, по причине которой гибнут мужчины.

Александр: В основном да – мы занимаем одну нишу, а две столь разные идеологии в одной нише не уживутся. При этом с умеренными отдельными маскулинистами возможно ситуативное сотрудничество.

Дмитрий: Да, именно так. Но маскулинизм не стоит путать ни с желанием быть маскулинным, ни с противодействием демонизации маскулинности. Её демонизация сейчас (да и не сейчас, а возможно потом, это всё ещё стремление ограничить для мужчины право выбора) деструктивна в отношении всех мужчин, потому что маскулинность ассоциируется с принадлежностью к мужчинам. А значит, демонизируются мужчины в целом.

Фото: vk.com/nonamecommune

 

Как упомянул Леонид в своём ответе на последний вопрос, маскулизм активно борется с проблемами насилия и призыва в армию, который из-за своей обязательности тоже в какой-то степени можно считать насилием. Во многих странах мира военная служба является принудительной, но почему-то только для мужчин – кроме Израиля и Северной Кореи. Большинство маскулистов выступает за отмену принудительной армии и за укомплектование вооружённых сил исключительно на контрактной основе. Таким образом, возможно, гендерный баланс среди жертв военных действий будет соблюдён.

Помимо феминизма и маскулизма существует такое движение, как эгалитаризм, которое борется за равные права всех людей. Такой ответ относительно него дал другой администратор ТМ, Дмитрий Наместников: «Лично моё мнение: широкий антисексизм или эгалитаризм неизбежно будут приводить к перетягиванию одеяла каждым на себя. Поэтому пусть будут отдельные движения».

Фото: vk.com/nonamecommune

 

Несмотря на противоположные идеи, многие представители феминизма и маскулизма стараются сосуществовать бесконфликтно, так как цели у них схожие, просто в каждом движении они направлены на определённый пол. И там и там есть представители обоих полов, желающие справедливости и мира во всём мире. Невзирая на присутствие агрессивно настроенных индивидуумов, возможно, со временем они смогут добиться гармонии.

Кто такие маскулисты и почему они ненавидят женщин

Общество

Редактор GQ провел два месяца в компании маскулистов – мужчин, мечтающих нянчить детей и навсегда сложить оружие.

Вадим Смыслов

14 июля 2020 г.

Перед вами сборище мужчин, которые решили, будто долгие годы их права­ нарушают (в основном женщины­). На форумах они обсуж­дают, как без потерь выйти из отношений. На YouTube-канале «Прожектор Собчак» разбирают признаки женских психических отклонений. Они проводят митинги­, предлагая отменить мужской призыв в армию, уравнять пенсионный возраст, ввести обязательный тест на отцовство, и трясут перед­ репортерами постерами с изображением красной­ таблетки из «Матрицы». «Принять красную таблетку – ­значит взглянуть на мир без прикрас, – говорит один из лидеров «Эгалитарного мужского движения» Антон Сорвачев, семейный юрист (два развода, выплачивает алименты). – Понять, что патриархата не существует, что на самом деле планетой управ­ляют женщины». Среди ключевых терминов их идеологии: «санитарный час» (время между тем, как заканчиваются старые отношения и начинаются новые), «бабораб» (безвольные мужчины, лишенные чувства собственного достоинства) и «алень» (мужчина, готовый поступиться своими интересами ради комфорта близких). По некоторым данным, это движение поддержи­вают более сотни тысяч русскоговорящих людей.

Чем больше времени я проводил, общаясь с маскулистами, тем сильнее меня отталкивало все, что они проповедовали. Идеи свободы в их интерпретации превращались в женоненавистничество и гетеро­сексизм – уродливые обертки так называемой красной таблетки. Но я продолжал их слушать. Статис­тика ВОЗ наглядно демонстрировала – мужчины по всему миру массово погибают. И кажется, ответ на вопрос «Почему?» знали лишь эти парни.

Маскулизм – идеология, основанная­ на принципе равенства (в том числе юридического) мужчин и женщин. 

Ее смысл прост: долгие годы на мужчин навешивали ярлыки, которые мешали счастливой жизни, и с этим должно быть покон­чено. Впервые термин «маскулизм» был употреблен в 1914 году американской феминисткой Шарлоттой Перкинс Гилман во время лекции в Нью-Йорке. Так она назвала противников идеи о мужском превосходстве над женщинами. «Маскулисты проповедуют мысль о культурных и политических изменениях, необходимых для существования их гендера», – была уверена Гилман.

«Взгляните на литературу, которой кишат книжные магазины, особенно на раздел с психологией, – говорит Ной Брандт, один из участников организации The Good Men Project. – У этих книг есть общая черта: почти все они о женщинах. Женщина­ и работа. Женщина и тело. Женщина и секс. Женщина и нацио­нальность. Иногда складывается ощущение, будто пол есть только у них. Общество уже давно обратило внимание, что нынешние гендерные стереотипы мешают и ранят женщин. Но редко ­кто-то задумывается, что и мужчинам несладко».

В начале XX века, пока суфражистки вместе с ­Гилман бились за право голоса и собственности, маскулисты дремали. Расцвет мужского движения пришелся на 1960–1970-е годы – время подъема второй волны женского освободительного движения в США. И отец-основатель маскулистов Уоррен Фаррелл называл себя в первую очередь феминистом. Он выступал на ток-шоу и вместе с Джоном Ленноном призывал людей сбросить социокультурные кандалы и открыться свободе. Но для этого мужчинам следовало понять, кто они и что они на самом деле вытворяют.

Представление о том, какими качествами должен обладать представитель сильного пола, отличается у разных народов. Но основные критерии совпадают. Их сформулировали еще в 1976 году антропологи Дебора Дэвид и Роберт Брэннон: «Никаких бабских штучек» (долой женст­венность), «Большая шишка» (сила, успех – и ты круче всех), «Крепкий дуб» (только без соплей) и «К черту торпеды – полный вперед» (меньше думай, больше делай). Эти характеристики принято называть менбоксом – чертами, присущими индустриальной маскулинности. Формировались они в разное время и совершенно различными способами. Менбокс не прописан в конституциях и не зафиксирован государственными службами. За неисполнение его требований не сажают в тюрьмы и не увольняют с работы. Эти нормы негласны, и мы следуем им, сами того не замечая.

На правах биологического превосходства силы еще в доисторические времена лишь мужчины охотились на больших зверей. В Древнем Риме и средне­вековой Японии воины, не справившиеся со своими обязанностями, должны были убить себя, чтобы избежать публичного позора. Галантность, сдержанность и джентльменство – за это стоит благодарить рыцарский кодекс средневековой Европы, а затем – романтизм. Стремление к власти и прибыли – отпе­чаток промышленной революции и урбанизации. Разные времена и обстоятельства навешивали на людей ярлыки, которые в совокупности привели к тому, что мужчины, как считают маскулисты, попросту потерялись.

«Мужчины должны быть кормильцами, а жен­щи­ны заботиться о семье, – говорит Ной Брандт. – Мужчины неряхи, так что за домом пусть ­следят женщины. 

Мужчины не плачут, а женщины истерички. Мужчинам не нужна эмоциональная поддержка, женщинам она необходима. ­

Женщины ­знают, как ухаживать за детьми, а мужчина не в ­силах поменять памперс. Это – сексистские ­сте­реотипы­, ­которые вредят всем. Вспомните, как ­выглядит ­хрестоматийный отец в телевизоре». «Как ­Гомер Симпсон?» – говорю я. «Именно, – отвечает Брандт. ­– Зачастую нам даже не дают шанса ­попробовать себя в качестве отцов. Для общест­ва мужчина, которому нравится возиться с детьми, – скорее лентяй, или гей, или педофил, нежели ­обыкновенный папаша».

Размышляя о том, как эти социальные конструкты проникают в жизнь, программируя нас на определенный тип поведения, я не мог продвинуться дальше собственного дома. Еще до того, как я появился на свет, моя мать знала, что будет мальчик. Как только вернулась с УЗИ, они с отцом перекрасили стены в детской в голубой цвет (дурацкая затея). Моим первым комбинезоном был костюм цвета хаки, в котором я больше походил на вьетконговца, чем на малыша. А родственники дарили новорожденному пластиковые мачете и зеленых солдатиков. Мои родители были молоды, на их месте я бы тоже наделал ошибок. В отце просыпалась ярость, стоило мне распустить нюни, а мать любила повторять: «Разбирайся сам, ты мужчина». «Ты должен научиться давать сдачи», – как-то сказал отец и отправил меня в секцию вольной борьбы; и в первый же день мне сломали два пальца. «Ты должен быть храбрым», – это он произнес, когда заталкивал меня в комнату страха.

«Мой отец тоже наделал ошибок, – говорит музыкант Генри Роллинз. – Он хвастался, что может всю ночь пахать в офисе, а потом возвращаться домой на утреннем автобусе, пить кофе, принимать душ и снова ехать на работу. В 13 лет мне тоже пришлось найти работенку, и, кажется, я не сидел без дела до пятидесяти. И не потому, что хотел заполучить все деньги мира, а потому, что дело касалось моей само­оценки. Так должен вести себя настоящий мужчина – вот что постоянно свербит в голове, – а не то потеряешь жену, ребенка и все сбережения, пока будешь выплачивать алименты. Получаю ли я удовольствие от того, чем занимаюсь? В основном – нет. Но я не могу остановиться».

Пока шла работа над этим текстом, я не раз обращался за комментариями к женщинам, но слышал один и тот же вопрос: 

«Вы действительно думаете­, что мужчинам приходится туго? Вас ущемляют? Ну и бредятина». 

И когда не срабатывала статистика по числу производственных травм и убийств (­прямые доказательства того, что мужчины домини­руют на опасных предприятиях), я рассказывал реальную историю о самолете, в 2009 году севшем на воду у Манхэттена. Об этом не упоминается в фильме «Чудо на Гудзоне» с Томом Хэнксом в главной роли, но при эвакуации пассажиров экипаж корабля первыми выводил на крылья женщин и детей. Они же первыми причаливали к берегу на лодках экстренных служб. Цена мужской жизни чрезвычайно мала, считают маскулисты. «Потому что люди привыкли: они и так все время умирают, – говорит президент Национальной коалиции за мужчин Гарри Крауч. – Мы с вами все время слышим о патриархате. Будто бы все зло происходит от патриархата. Но умираем-то мы! Защищая свои семьи и друзей».

В этом и находится краеугольный камень маскулизма, зачастую превращающий движение в кружок мизогинистов. Отношения с женщинами, считают активисты, – одна из причин, по которой мужчинам приходится следовать правилам, навязанным культурой. Из этого убеждения в разных частях планеты возникают радикальные группировки ­маскулистов. Инцелы, мирный в начале 1990-х кружок, где обсуждались неудачи в личной жизни, стали сборищем жено­ненавистников, почитающих Эллиота Роджера (в 2014 году убил шесть человек; своим мотивом назвал ненависть к женщинам). В России критический маскулизм проповедует «Мужское государство» – «национал-патриархическая» организация во главе с фитнес-тренером и блогером Владиславом Поздняковым. Участники последней преследуют геев и бывших актрис эротических фильмов. «Большинство мужчин не понимают, что живут в системе, которая заставляет их необдуманно бросаться в бой, – объясняет организатор московских митингов маскулистов ­Павел Хохловский. – Их с детства учили бить, если кто-то обижает. Но немаловажную роль, на мой взгляд, также играет внутренняя депрессия. Скрытое желание причинить себе вред».

Только 10–25 % мужчин, над которыми было совер­шено насилие, обращаются к специалистам – эту цифру подтверждает глава проекта «Насилию.нет» Анна Ривина. И лишь 10 % мужчин ищут помощи, став жертвами сексуальных домогательств.

«Несмотря на то что каждый шестой ­мальчик до 18 лет подвергается сексуальному давлению со стороны взрослых, а каждый четвертый выживший после изнасилования – мужчина, ­многие по‑прежнему считают это нонсенсом, – говорит Ной Брандт. – В обществе распространен миф, что ­эрекция – сигнал к действию, а не биологический рефлекс. Я общался с 13-летними­ мальчиками, ­которых насиловали учительницы. И знаете, что ­говорили им друзья? «Чувак, да тебе ­повезло!» Попробуйте ­представить, что кто-то говорит по­добное ­13-летней девочке, и поймете, как глубока эта гендерная ­пропасть».

Мне было 13 лет, когда я возвращался домой из школы, зашел в набитый людьми трамвай и про­тиснулся­ к окну. Ехать до дома оставалось пять ­остановок. 

Вдруг чья-то рука коснулась ремня. А ­потом она настойчиво пролезла ко мне в брюки. 

А потом лицо мужчины – озадаченно смотрит в глаза и улыбается. Наверное, мне следовало крикнуть и попросить о помощи, но я молча плакал и прос­то смотрел в потолок. Как и многих, меня растили в культуре, где на каждом углу могли ждать неприятности: 1990-е, развал Советского Союза, первая чеченская война. А лучшей почвы, чем нестабильные времена, для патриархального воспитания не ­придумаешь.

Если представить график токсичной маскулинности, то пики кривой будут совпадать с войнами и кризисами. Эпоха романтизма, во времена кото­рой у мужчин было принято делиться чувствами и участвовать в жизни детей, сменилась революциями. За ними следовала индустриализация, требовавшая слияния с машинами, дабы стать частью слаженного механизма. Эмоционально закрытые ветераны Второй мировой заполонили планету в середине прошлого века, но уже их дети почувствовали неладное – так и появился маскулизм. Мужчина может быть слаб – проповедуют эти парни. И возможно, в этом его главная сила.

Главные маскулизм-популисты

Шарлотта Перкинс Гилман

Феминистка, в 1914 году впервые ввела термин «маскулизм».

Кэсси Джей

Документалист, автор фильма-исследования гендерной войны «Красная таблетка».

Уоррен Фаррелл

Телеведущий, лектор, отец-основатель американского мужского движения.

ФАКТЫ:

• 92 % смертей на работе приходится на долю мужчин;

• 80 % жертв преднамеренных убийств – мужчины;

• в 90 % случаев насильники – это мужчины;

• 10 % мужчин – жертв сексуального насилия обращаются за помощью к специалистам;

• в 7 раз чаще мужчины в России совершают самоубийства по сравнению с женщинами;

• в 2 раза чаще мужчины предпринимают попытки самоубийства (в отличие от женщин, выбирая наиболее действенный способ: огнестрельное оружие, а не передозировка лекарств).

Вероятно, вам также будет интересно:

Зачем какие-то активисты борются за равенство?

Почему мужской макияж – это нормально

Семья – это не только союз женщины и мужчины

---

Иллюстрации: Кристина Александрова; фото: Getty Images; пресс-материалы

ТегиМужчиныGQ июль 2020

Маскулинизм в Европе | EHNE

Как и феминизм, термин маскулинизм унаследовал патологическое первичное значение, поскольку медицина девятнадцатого века использовала его для диагностики наличия мужских вторичных половых признаков у женщин. Тем не менее использование этого слова возобновилось в 1980-х годах, имея в виду защиту мужского состояния. Это предполагает существование мужского политического голоса, что было бы эквивалентом феминизма для женщин. Этот лексический выбор был удачным, так как называя себя маскулинистом, вы маскируете свой антифеминизм и пытаетесь придать позитивную идентичность движению реакции против прав женщин. Маскулинисты на самом деле стремятся подражать феминизму. Например, они призвали к международному мужскому дню, который будет их «8 марта». Конечно, общественное мнение не обязательно убеждено, и некоторые из них предпочитают называть себя «гоминистами» и даже «гуманистами».

Маскулинизм возник в 1980-х как реакция на вторую волну феминизма 1970-х, в глобальном контексте «консервативной революции», одним из выражений которой он является. На фоне женских противозачаточных средств, права на аборт, разрешения/содействия разводу, большего признания и наказания за мужское насилие, легитимации экономической независимости, сексуальной революции и признания прав ЛГБТ феминизм зашел «слишком далеко», перевернув отношения власти и власти. оставив людей в полном беспорядке и панике. Это был «кризис маскулинной идентичности», формула, заимствованная маскулинистами. «Мужские страдания» (утрата уверенности, депрессия, суицид) подчеркивали психологи Ги Корно (1951-2017) и Ивон Даллер (1947 г. р.) из Квебека. Маскулинистская вовлеченность была окружена дискурсом «психоанализа» и «личностного развития». Всемогущая мать и отсутствующий отец теперь стали источником болезни, разъедающей так называемые постфеминистские общества. Важно было вернуть себе контроль, особенно в семейной сфере, отстаивая право выступать против аборта и неразрешимости родительской пары (даже для мужчин, виновных в насилии по отношению к матери своих детей), в дополнение к безусловному права отцов и денонсация omerta о насилии женщин в отношении мужчин. Активисты-маскулинисты преследовали разведенных отцов и предлагали им общественную жизнь с моральной и юридической поддержкой. Хотя это движение было более энергичным в Северной Америке, ряд групп активистов черпали в нем вдохновение в Европе. SOS Papa была основана во Франции в 1990 году, Männerrechtsbewegung (Движение за права мужчин) образовалось в конце 1990-х годов в Германии, а Fathers 4 Justice , зародившаяся в 2001 году в Великобритании, распространилась на Италию, Нидерланды. .. Они занимались лоббированием и повышением осведомленности, чтобы, по их мнению, восстановить права мужчин. Считая себя жертвами дискриминации по признаку пола, они, в частности, стремились ввести совместную опеку во имя своей концепции «наилучших интересов ребенка», которая не соответствует концепции судей по семейному праву.

Умеренные или радикальные, миролюбивые или склонные к насилию маскулинисты не являются однородной группой. Первичной мотивацией может быть поиск принадлежности к сообществу мужчин. Некоторые, таким образом, вместе узнают, как стать соблазнительными, быть «альфа-самцами» благодаря передаче мужественности от мужчины к мужчине. В качестве референсов служат два американских автора: поэт и активист Роберт Блай (1926 г.р.), автор книги Iron John (1990 г.), и профессор политологии Гарвардского университета Харви К. Мэнсфилд (1919 г.р.).32), автор книги «Мужественность » (2006). Они выступают за возвращение к мужественности с ее обрядами и традициями.

Религиозная мотивация более традиционна, что соответствует давней оппозиции женской эмансипации. Под лейблом «нового феминизма» энциклика Evangelium vitae Папы Иоанна Павла II (1995) подчеркивала традиционную модель. Но при Бенедикте XVI более воинственное антифеминистское отношение было узаконено как ответ на однополые браки. В 2009Папа Римский писал, что феминизм — это «самоуничтожение человека и, следовательно, уничтожение работы самого Бога».

Были сформированы новые однополые мужские религиозные группы с ретритами и харизматическими общинами. «Дикие сердцем: раскрытие тайны человеческой души» Джона Элдреджа (американского писателя, родившегося в 1960 году) была одной из рекомендуемых книг в попытке заново открыть для себя чувство «борьбы», «приключения» и «любви к природе». красота.» Влияние североамериканских евангелистов в Европе было еще одним средством распространения. Однако желание «передифференцировать» полы, подчеркивая традиционную мужественность, не было исключительно религиозным, поскольку его разделяли нерелигиозные и агностические маскулинистские чувства.

Маскулинизм начала двадцать первого века также является ответом на феминизм третьей волны. «Гендерная теория» и движения геев, лесбиянок и трансгендеров стали мишенями и предметом «крестовых походов против гендера».

Маскулинические дискурсы демонстрируют сильную интерсекциональность ненависти, где женоненавистничество и мужественность сочетаются с ЛГБТ-фобией, антисемитизмом и исламофобией.

По инициативе мужчин и женщин-политиков правых и крайне правых маскулинизм также был включен в политическую повестку дня. Центральным вопросом является пересмотр недавних законодательных побед, которые часто являются хрупкими и все еще спорными, например, в отношении премьер-министра Венгрии Виктора Орбана, который осенью 2018 года запретил гендерные исследования в своей стране.

Европейский парламент обвиняют в том, что он является инструментом навязывания народу эгалитарной политики. Таким образом, маскулинистское лоббирование осуществляется на государственном и надгосударственном уровне, часто маскируя свои антиэгалитарные цели, поскольку оно претендует на восстановление равенства, которого мужчины были лишены. Государственный феминизм и его «фемократы» преподносятся как само доказательство женского доминирования в западных обществах, и то же самое верно и для судебной системы, которую обвиняют в феминизации и пристрастности.

Диапазон предпринимаемых действий достаточно велик. Чтобы компенсировать небольшое количество активистов, маскулинисты приняли зрелищную акцию в качестве транснациональной стратегии, которая носила костюмы Супермена или «восседала» на вершинах журавлей (как в Нанте в 2013 году). В информационную эпоху социальные сети, веб-сайты и блоги используются в массовом масштабе. Киберзапугивание феминисток стало основной формой антифеминизма. Возникла «маносфера», выходящая за пределы Западной Европы. В качестве примера приводится власть Путина, например, его твердая позиция по отношению к панк-рок-группе Pussy Riot, феминистские участницы которой были приговорены в 2012 году к двум годам каторжных работ за выступление в православной церкви.

Еще одна новинка — маскулинизм, который служит источником вдохновения для массовых убийц. В Квебеке Марк Лепин убил 14 студенток в 1989 году, движимый ненавистью к феминисткам. В Норвегии Андерс Брейвик, убивший 77 человек в 2011 году, был погряз в маскулинистских и белых расистских аргументах. Убийство пропагандируется сообществом инселов (невольных целибатов) как способ терроризировать женщин, которых они критикуют за отказ вступать с ними в сексуальные отношения. В Интернете демонизация феминисток («феминаци») укрепляет представление о том, что феминистки, которых обвиняют в женоненавистничестве, также склонны к насилию.

Маскулинизм, без сомнения, верхушка айсберга, заметный симптом, такой как драматическая мужественность глав государств, таких как Дональд Трамп и Владимир Путин. Эта тенденция свидетельствует о крайней форме реакции на эволюцию, происходящую в отношении гендерного равенства, которая рассматривается как атака на самое сердце мужественности, саму суть мужского господства.

Воображая лучшее отрочество — Атлантика

Семья

Когда мальчики вырастают, процесс становления мужчинами побуждает их избавляться от близких связей и эмоционального интеллекта, которые придают жизни смысл.

Сара Рич

Джессика Лав

11 июня 2018 г.

Сохраненные истории

Оглядываясь назад, наш сын довольно долго собирался надеть платье в школу. Месяцами он носил платья — или фиолетово-зеленый костюм русалки — по выходным и после школы. Затем он стал носить их во сне вместо пижамы, переодеваясь в них после завтрака. Наконец, однажды утром я принес ему его чистые штаны и рубашку, и он посмотрел на меня и сказал: «Я уже одет».

Он сидел на диване в сером хлопчатобумажном сарафане, покрытом голубоглазыми единорогами с радужными гривами. Он спал в нем, а в часы сна, я думаю, стоял на трибуне, произнося вдохновляющие речи перед аудиторией, состоящей только из него самого. Когда он проснулся, он был готов.

Он прошел полквартала до школы, подпрыгивая, гордясь грудью. «Мои друзья скажут, что платья не для мальчиков», — небрежно сказал он мне через плечо. — Могли бы, — согласился я. «Вы можете просто сказать им, что вам комфортно с собой, и это все, что имеет значение». Я подумал обо всех других вещах, которые он мог им рассказать. Я начал их перечислять, но он уже бежал по асфальту.

Я просканировал вход, чтобы увидеть, заметили ли нас родители, когда они приходили и уходили. Я не ожидал, что мой желудок скрутит. Я гордился им за его самоуверенность, за то, что он спокойно и в своем темпе подготовился к этому, но меня беспокоило, какие суждения и выводы могут сделать родители и учителя. И, конечно же, я боялся, что кто-нибудь посрамит его.

Когда он вошел в свой класс, один ребенок сразу заметил: «Почему ты в платье? Платья для девочек». Учительница быстро и мягко закрыла комментарий ребенка и крепко обняла моего сына. Он не выглядел встревоженным, не оглядывался на меня, так что я отправился домой, засунув запасную футболку в его каморку на случай, если его уверенность пошатнется.

Днем он все еще был в платье единорога. Он пробежал по тротуару, сообщив, что некоторые дети протестовали против его наряда, но он заверил их, что чувствует себя комфортно.

При этом печать была сломана. С тех пор большую часть времени он носил платья из своей небольшой коллекции, хотя он также предпочитает светло-голубую гуаяберу — классическую рубашку с воротником на пуговицах, которую носят мужчины и мальчики на Кубе и на Филиппинах. Возражения одноклассников продолжались, но с меньшей частотой и убежденностью. Однажды, когда мой муж подвозил его, он услышал, как маленькая девочка противостоит скептику и кричит: «Мальчикам тоже могут нравиться красивые вещи!»

Но они не могут. Не без того, чтобы кто-то посмотрел косо. Принятие чего-то женского, если вы биологически не женщина, вызывает дискомфорт и замешательство, потому что на протяжении большей части истории и в большинстве частей мира быть женщиной было невыгодно. Почему мальчик, рожденный во всей силе мужественности, выходит за пределы своих привилегированных владений? Это не вычисляется.

Несмотря на то, что феминизм работал над восстановлением баланса власти и привилегий между полами, доминирующий подход к назначению молодых женщин на должности, которые вызывают большее уважение, более высокий статус и лучшую оплату, по-прежнему в основном поддерживает связь между этими достижениями и мужскими качествами.

Программы расширения прав и возможностей девочек учат настойчивости, силе и мужеству — и они должны подготовить молодых женщин к жизни в мире, в котором все еще преобладают мужчины.

В прошлом году, когда Бойскауты Америки объявили, что они начнут принимать девочек в свои притоны, молодые женщины увидели, как рухнула стена вокруг территории, которая теперь принадлежала им. Родители по всей стране утверждали, что девочки должны иметь равный доступ к деятельности и занятиям скаутов мальчиков, говоря, что девочки-скауты не подходят для девочек, которые «более грубы и неуклюжи». Но противоположного утверждения, по сути, не существовало: ни в одной статье, которую я смог найти, не упоминалась идея о том, что мальчики могут не найти бойскаутов подходящим вариантом или, что еще более невообразимо, что они захотят присоединиться к девочкам-скаутам.

Если трудно представить мальчика, стремящегося к наградам девочек-скаутов (в гораздо большей степени ориентированным, чем мальчики, на дружбу, заботу и общение), что это говорит о том, как американская культура относится к этим традиционно женским сферам? И что это говорит мальчикам, которые думают, что присоединиться к девочкам-скаутам весело? Даже мальчики дошкольного возраста знают, что их будут дразнить или стыдить за раскрытие такой мечты.

В то время как общество старается предоставить девочкам более широкий доступ к жизненным возможностям, оно не предоставляет мальчикам полный континуум того, как они могут быть в этом мире. Чтобы сформировать маскулинную идентичность, нужно свести на нет все, что выходит за рамки норм детства. В самом раннем возрасте речь идет о внешних признаках, таких как любимые цвета, телешоу и одежда. Но позже нож для очистки овощей отрезает интимную дружбу, эмоциональный диапазон и открытое общение.

Есть исследования, связывающие этот процесс линьки с развитием у некоторых мальчиков-подростков депрессии, беспокойства и чувства изоляции. В своем документальном фильме 2014 года

«Маска, в которой ты живешь в » режиссер Дженнифер Сибель Ньюсом использует голоса десятков мальчиков-подростков, описывающих их переход от детства, богатого дружбой, к подростковым годам, определяемым позированием и давлением, чтобы доказать свою мужественность. Некоторые мальчики с жесткой внешностью признаются, что у них были мысли о самоубийстве. В фильме мелькают новостные отрывки из самых заметных массовых расстрелов того времени — Virginia Tech, Aurora, Sandy Hook — каждый из которых совершал молодой человек.

«Будь то насильственное убийство или суицидальное насилие, люди прибегают к такому отчаянному поведению только тогда, когда они чувствуют себя пристыженными и униженными, или чувствуют, что были бы, если бы не доказали, что они настоящие мужчины», — психиатр Джеймс Гиллиган, который руководил Гарвардским центром изучения насилия, говорится в фильме.

Существует так мало положительных вариаций того, как может выглядеть «настоящий мужчина», что, когда самые молодые поколения демонстрируют признаки переформирования мужественности, единственное слово, которое существует для них, — это 9.0005 несоответствующий . Этот термин подчеркивает, что никто не знает, как назвать эти варианты мужественности. Вместо понимания того, что дети могут сопротивляться или бросать вызов традиционной мужественности, находясь в пределах отроческого возраста, предполагается, что они находятся в какой-то фазе, что им нужно руководство или что они не хотят быть мальчиками.

Многие родители гендерно-неконформных детей сообщают, что вначале они пытались подавить наклонности своего ребенка из инстинкта защиты, думая, что они могли бы предотвратить издевательства, если бы только их ребенок лучше вписывался в рамки, которые были созданы для них. В конце концов, однако, большинство понимает, что их ребенок менее счастлив, когда ему мешают естественным образом следовать их предпочтениям.

Важно отметить, что есть дети, которые действительно чувствуют, что родились не в том теле, которые жаждут другой анатомии, другого местоимения. Транс-детей нужно поддерживать и принимать. И в то же время не каждый мальчик, надевший платье, сообщает о желании быть девочкой. Слишком часто гендерная дисфория смешивается с простой возможностью того, что дети, если их не ориентировать на одну игрушку или цвет, будут любить то, что им нравится, несмотря на традиционные гендерные ожидания. Существует мало места для экспериментов и исследований, прежде чем детское сообщество попытается классифицировать их.

Отрочество, как его обычно представляют, настолько узкое и замкнутое, что выйти за его границы — значит оказаться в совершенно другой идентичности.

По словам социолога из Университета штата Сан-Хосе Элизабет Свит, изучающей гендер в детских игрушках на протяжении 20-го века, американские гендерные категории сейчас более жесткие, чем когда-либо в истории, по крайней мере, когда речь идет о культуре потребления. Абстрактно может быть больше признания того, что гендер существует в широком спектре, но для маленьких детей (и их родителей) потребительские товары имеют огромное влияние на развитие и представление личности. «Производители игрушек говорят, что мы можем продавать по одной игрушке каждой семье, или, если мы будем делать отдельные версии в зависимости от пола, мы можем продавать больше игрушек и заставлять семьи покупать несколько игрушек для каждого пола», — сказал мне Свит. То же самое относится к одежде, детским принадлежностям, школьным принадлежностям и даже закускам.

И родители начинают гендерно кодировать мир своих детей еще до того, как эти дети родятся, иногда это начинается с вечеринок «раскрытия пола», своего рода новой версии детского душа, на которой будущие родители вместе узнают пол своего ребенка. семья и друзья через драматическое, красочное представление.

Родители так многого не могут знать, когда ребенок еще не родился: они не могут знать цвет волос или глаз ребенка, будут ли у него колики или миролюбие, здоровы они или больны. Но они могут знать анатомию своего ребенка, и с помощью этой информации они могут составить список дел, полный задач, которые подавляют тревогу от знания так мало еще. Они могут раскрасить детскую, купить комбинезоны, подобрать имена. Пол ребенка создает отправную точку на культурной дорожной карте, которую вся семья и сообщество могут использовать, чтобы направить ребенка к определению того, кем он является, а кем он не является.

Конечно, сегодня среди определенной группы наблюдается активное неприятие розового цвета для девочек, родители которых не хотят, чтобы с ними обращались как с нежными цветами. Но опять же, реверс до сих пор не имеет покупки. Чрезвычайно мало родителей одевают своих мальчиков в повязку на голову и в платье.

По иронии судьбы, эти отрекшиеся от розового цвета родители девочек-младенцев часто через три года обнаруживают, что, несмотря на то, что защищают своих дочерей от чрезмерно феминизированных цветов, игрушек и средств массовой информации, они все еще оказываются одержимыми принцессами. дошкольники. Родители проявляют легкомысленное смущение, что не смогли сделать свою девочку невосприимчивой к блесткам.

Однако маловероятно, что они стыдят своих девушек за их «девчушки». Они вскидывают руки и соглашаются на костюм Эльзы. Напротив, родители мальчиков, как правило, удваивают усилия по усилению мужественности.

«Большинство неконформных взрослых мужчин, когда они рассказывают о своем воспитании, говорят, что их первым хулиганом был их отец», — сообщает Мэтт Дюрон, чья жена Лори Дюрон написала книгу « Raising My Rainbow » о своем гендерно-творческом сыне. Мэтт, проработавший 20 лет полицейским в округе Ориндж, штат Калифорния, активно поддерживал своего сына, хотя в их консервативном регионе его позиция подверглась нападкам. Сын Дюронов, которому сейчас 11 лет, много лет назад отказался от платьев, но по-прежнему любит макияж и носит длинные волосы. Одноклассники издеваются над ним, но он находит поддержку в своей семье, а в последнее время и в Sephora в местном торговом центре, где сотрудники-мужчины демонстрируют другой способ быть взрослыми мужчинами в мире.

Идея Sephora как убежища для гендерно-креативных американских мальчиков из пригорода трогательна и по-своему прекрасна, но печально, что альтернативные модели мужественности так редки и относительно однообразны. В настоящее время существует довольно много книг о мальчиках, которым нравятся платья, но почти все они следуют одной и той же схеме: мальчик одевается среди друзей; мальчика стыдят и запугивают; мальчик впадает в уныние и прячется дома; затем, наконец, мальчик возвращается в группу друзей, и они видят его ценность и обнимают его (обычно после последней отчаянной попытки исправить его через стыд). Каждый раз, когда я беру одну из них, чтобы прочитать своему сыну, я ловлю себя на том, что хочу изменить повествование или пропустить части, где неприятие и страдание проявляются как неизбежные.

«Но маленькие дети живут в реальном мире», — возразил Иэн Хоффман, когда я усомнился в этом образе. Хоффман вместе со своей женой Сарой стал соавтором детской книги «Новое платье Джейкоба ». «Было бы неплохо иметь книгу с мальчиком в платье без конфликтов? Да. Мы там? Я так не думаю, — сказал мне Хоффман. Он говорит, что когда книга была опубликована в 2014 году, они с Сарой мечтали, что когда-нибудь мальчик в платье станет чем-то особенным. Затем, всего год назад, их книга была запрещена в Северной Каролине, она была вырезана из школьного раздела о травле и домогательствах. «Первоначальный выбор книг для первого класса, в котором основное внимание уделялось оценке уникальности и отличия, был заменен из-за некоторых опасений по поводу книги», — сказал руководитель системы школ Шарлотты-Мекленбург 9. 0005 Нью-Йорк Таймс . Можно себе представить, что если бы речь шла о девушке, переодетой пожарным, таких крайних мер не было бы.

Для обозначения того, что здесь происходит, есть слово: женоненавистничество. Когда школьные чиновники и родители посылают детям сообщение о том, что «мальчишеские» девочки круты, а «девчачьи» мальчики смущают, они говорят детям, что общество ценит и поощряет мужественность, но не женственность. Они не только удерживают отдельных мальчиков от свободного самовыражения, но и подавляют женщин.

Подходить к гендерному равенству, сосредотачиваясь только на расширении прав и возможностей девочек, однобоко. Если общество хочет найти свой путь в будущее после #MeToo, родители, учителя и члены сообщества должны создать культуру детства, которая способствует сочувствию, общению, заботе и сотрудничеству. Но как? Может ли быть пространство или организация для мальчиков, где их поощряют бросать вызов тому, что от них ожидается в социальном, эмоциональном и физическом плане? Какими будут мероприятия? Какими были бы соответствующие словечки для «смелых» и «сильных» девочек, кроме «трусливых» и «слабых»?

Это социальная потеря, что так много мужчин вырастают, полагая, что проявление агрессии и подавление эмоций — это способы показать свою мужественность. И это личная потеря для бесчисленных маленьких мальчиков, которые в лучшем случае разрабатывают механизмы для разделения определенных аспектов того, кем они являются, а в худшем — отрицают существование этих аспектов.

Этой осенью наш сын пойдет в детский сад, а с садиком приходит и школьная форма. Это означает бледно-голубые рубашки с воротником для всех детей в сочетании с темно-синими брюками, джемперами или юбками. В настоящее время в школе, кажется, нет ни одного мальчика, который выберет джемпер или юбку, и еще неизвестно, сохранит ли наш сын свою склонность к платьям, даже когда портновская бинарность станет более жесткой, а платья более простыми.

Что бы он ни решил, нас это устраивает. Моя единственная надежда состоит в том, что если он решит перестать носить платья, то не из-за ощущения, что его самое полное самовыражение больше не имеет места. Чего я хочу для него и для всех мальчиков, так это чтобы процесс становления мужчиной был расширяющим, а не редуктивным.