Как я вышла из депрессии: как я пережила депрессию и кто мне в этом помог
как я пережила депрессию и кто мне в этом помог
Это был февраль 2016 года. Помню, как спустилась в метро, чтобы ехать на работу, но уже на эскалаторе вдруг расплакалась — и не могла остановиться. Вместо нужного мне «Проспекта Мира» я вдруг вышла на «Шаболовской» — там находится московская клиника неврозов. Это был самый срочный и дешевый прием психиатра, который я могла себе организовать в тот момент. Но в итоге на то, чтобы диагностировать депрессию, у меня ушло почти полгода.
Моя история совсем обычная: я потеряла близкого человека — бабушку, которая была мне почти как мама, возможно, даже ближе. В сентябре у нее случился инсульт, и я была занята поиском денег на специальное оборудование, которое потребовалось бы ей дома. Пока я крутилась в Москве, бабушку должны были отпустить из больницы. В день выписки она умерла — а я так и не успела с ней попрощаться.
Daria ShevtsovaКогда все это произошло, мой мужчина был в отъезде, и я как-то внезапно осталась со своей бедой совсем одна. В черную дыру депрессии я провалилась довольно быстро, но мне казалось, что это нормальное переживание горя. В те времена я ездила в офис всего один раз в неделю, но с каким нечеловеческим трудом он мне давался. К январю я почти не могла выходить из дома, бытовыми делами занимался Саша — вплоть до готовки и походов в магазин за едой.
Все мои силы уходили на то, чтобы не потерять работу и стараться рыдать меньше. Каждый офисный день отнимал все накопленные за неделю ресурсы. А во время удаленной работы я могла просто не вставать и даже не есть. Спать тоже не особо получалось. Когда-то я думала, что депрессия — это состояние тотального
До этого случая весь мой опыт общения с депрессиями был опытом моих друзей. Еще несколько лет назад я начала понемногу отличать биполярное аффективное расстройство от обсессивно-компульсивного и других видов нестабильных состояний. Я уже знала, что депрессия — это не просто хандра, с которой человек может справиться сам. И понимала, что психотерапия (которая может быть полезной) в Москве стоит баснословно дорого и в острых состояниях не очень эффективна без помощи медикаментов. Однажды мне даже пришлось звонить психиатру моей подруги, потому что она уже не могла это сделать, и потом давать ей пару дней ту комбинацию лекарств, которую прописал врач.
Мою депрессию никто не заметил, кроме меня самой. Мужчина сочувствовал мне, поддерживал, но до конца не понимал, что происходит. Маме я ничего не говорила. С друзьями почти перестала общаться. На работе все было как обычно. Наш сосед по квартире понимал, что что-то не так, но был плохо со мной знаком. #faceofdepression — очень показательный флешмоб: увидеть, что у близкого тебе человека депрессия, намного сложнее, чем кажется.
OVANМне повезло: я смогла сама понять, что дела идут не очень, и обратилась к врачу. Скорее всего, потому, что я уже делала это для других. Прием был не самым приятным, но терапия оказалась удачной — к марту я пришла в себя, а в августе благополучно завершила лечение антидепрессантами без последствий. Но так происходит не всегда.
Как же помочь близкому человеку, у которого случилось обострение ментального расстройства? Самое серьезное, что вы можете сделать, если живете вместе, — взять на себя быт. Мне такая поддержка очень помогла.
В депрессии ты как будто смотришь на мир через крошечное окно, сложно и общаться с людьми, и что-то делать вообще. Почистить зубы — событие, принять душ — просто
три истории переживших депрессию петербурженок из флэшмоба #faceofdepression. «Бумага»
В середине сентября вдова солиста Linkin Park Честера Беннингтона Талинда опубликовала видео, на котором муж незадолго до самоубийства играет с сыном. После этого пользователи соцсетей под хэштегом #faceofdepression начали массово выкладывать истории своих депрессий и фотографии, сделанные во время болезни.
«Бумага» публикует три истории петербурженок, которые рассказали о том, как начиналась их депрессия, как они тогда себя чувствовали и что помогло им справиться с болезнью.
— В интернете проходит флэшмоб, суть которого заключается в том, что вы не сможете отличить по внешнему виду человека, у которого, например, депрессия или панические атаки.
Точно так же, как предсмертные фотографии самоубийц могут казаться счастливыми. Люди, у которых есть психологические проблемы, выглядят обычно.
Долго размышляла, стоит ли писать про это. Человек я довольно закрытый (да-да, притом, что я приветлива и дружелюбна), и про то, что происходит у меня в жизни, знают только близкие люди. Но мне кажется, что подобные посты важны, они могут помочь людям обратиться за помощью.
Окончательно решилась я после подобного поста от Anna Rosliakova (спасибо).
С 2009 по 2012 год у меня была клиническая депрессия. Три года.
В моей жизни произошло несколько печальных событий, которые казались мне легкопреодолимыми, но всё же я не смогла с ними справиться. Первая фотография как раз из этого периода.
Нет, у меня не пропадал аппетит, я не думала о суициде и даже не ревела дни напролет. Депрессии проявляются по-разному.
Просто мир вокруг стал серым, красок не было, а улыбалась я только для того, чтобы от меня отстали и не пытались взбодрить. Я работала (весьма успешно), отвозила свое тело гулять, умывала свое лицо и расчесывала волосы, у меня даже были какие-то отношения. Радость мне не приносило ничего, сильного горя, впрочем, тоже ничего не доставляло, всё было одинаково серо и одинаково никак.
Я гештальт-терапевт и в силу профессии понимала механизм того, что происходит. Но всё же не отследила, как это началось и усугубилось.
Депрессия не наступает внезапно, она захватывает жизнь постепенно, оттого ее так сложно диагностировать на ранних стадиях.
Потом была длительная терапия, таблетки. Сейчас я с ужасом вспоминаю, что можно быть в таком состоянии, в каком я была эти три года. А потом всё стало хорошо. Появились краски, радость и много энергии, появились любовь и нежность. Терапия и лекарства сделали свое дело, но это было сложно и долго, я просто вытаскивала себя из этого дерьма с помощью специалистов, потому что мне хотелось вновь научиться искренне радоваться.
Про то, что со мной происходило, знали пара близких людей. Я не выглядела как человек в депрессии.
На второй фотографии я улыбаюсь. Это период, когда год я жила с паническими атаками. Ты задыхаешься, сердце бьется как сумасшедшее, при этом ощущается панический иррациональный страх сойти с ума, не выйти из этого состояния, я так никогда ничего не боялась в жизни. Если у вас не было панической атаки, то вы ничего не знаете о страхе смерти.
Это началось после травмы позвоночника, когда мне сказали о том, что никогда ничего не вылечат, мне надо смириться и я впервые осознала свою смертность. По-настоящему осознала и не смогла с этим справиться, хотя я всегда виделась себе человеком сильным и оптимистичным. Терапия довольно эффективно работает с паническими атаками — главное, понять, что у вас не физическая болезнь, вы не умираете. Это просто адреналин, ваше тело не справляется. Мне понадобился год работы с терапевтом для того, чтобы постепенно они сошли на нет.
К слову, я успешно работала до этого с паническими атаками своих клиентов и даже не думала, что со мной такое может случиться. Теперь у меня есть и этот опыт, которым я делюсь.
Депрессия — это прогрессирующая болезнь. Если вы не будете лечить ее, то она усугубится. Я серьезно. Панические атаки — это прогрессирующая болезнь. Порой они могут пройти сами в силу разных причин, но это скорее исключение, чем правило.
Когда у вас болят зубы, вы идете к стоматологу. Когда у вас проблемы психологического характера, вы идете к другу — это неверный подход.
У меня есть контакты терапевтов, психиатров и психологических центров, я могу ими поделиться. Если у вас или ваших близких есть проблемы психологического характера, обратитесь к специалистам.
Это не стыдно. Такое случается. Всё можно изменить. Депрессии и панические атаки — это сигнал о том, что с нами не всё в порядке, что нам нужна помощь. Это реальные заболевания, и игнорирование приводит к ухудшению состояния.
У меня не было суицидальных мыслей, но знайте, что это тоже сигнал о том, что пора обратиться за помощью.
И помните о том, что люди с психологическими проблемами могут выглядеть совершенно обычно. Люди с суицидальными мыслями улыбаются на фотографиях, люди с депрессиями годами могут производить впечатление самых счастливых, а страдающие паническими атаками вне приступов выглядят очень спокойными людьми.
Не судите по внешнему виду и фотографиям в соцсетях. Если вы чувствуете, что вам нужна помощь, не бойтесь за ней обращаться.
— Про депрессию я знаю очень много. Примерно половина моих клиентов параллельно психотерапии лечится от депрессии. Многие вылечились. Кто-то только начинает. Это всегда сложные истории, точно не из серии быстрых, эффектных и безупречных.
Почти всегда это истории про то, как у сильных людей закончились силы быть сильными.
Точно так же было у меня.
Я не знаю точно, когда началась моя депрессия. Может, в переходном возрасте, когда у родителей всё стало не просто плохо, а очень плохо. Большой и сильный папа начал пить и быстро спился. С регулярными приступами белой горячки. Обычно во время запоев он требовал, чтобы вся семья (я и брат, мама и бабушка) сидели около него и слушали всё, что он скажет, и смотрели на всё, что он сделает. Говорил и делал он отвратительные вещи. Оскорблял всех, бил свою жену и свою маму, крушил весь дом. В такие дни мы не спали, почти не ели, не делали уроков, не занимались своими делами. Эти марафоны могли продолжаться по несколько дней с небольшой паузой. А потом всё заново. Это было ужасных несколько лет. Закончив школу, я ушла из дома. Я бы ушла раньше, но боялась, что он убьет из-за меня маму.
Возможно, депрессия началась раньше — еще до школы. Я была очень тихим ребенком. С года могла сидеть в манеже и листать книги. Взрослые этим очень гордились: «какая умная девочка растет». Уже сейчас я понимаю, что этой девочке просто больше нечего было делать и не с кем общаться. Папа с детьми даже не разговаривал и почти всегда работал. Мама всегда была погруженной в себя, обычно она не очень замечает других людей. Иногда стихийно могла вдруг пожалеть. Но приласкать, поиграть, поговорить — этого она не умела никогда. Воспитывала она меня игнорированием. Если я в чем-то «провинилась» (я до сих пор не знаю, в чем может быть виноват маленький ребенок, непонятная мне категория), она сутками со мной не разговаривала. В свои полтора года я стала устраивать ей ответные бойкоты. Чем вызывала восхищение родственников.
Лет в 25 я попала к психологу впервые. С тех пор у меня было несколько терапевтов. Ни одному из них почему-то не пришло в голову отправить меня к психиатру и проконсультироваться на предмет депрессии. Видимо, это были терапевты-оптимисты. Шучу, конечно. Не знаю почему, но не отправили.
В итоге депрессию я диагностировала себе сама, когда проходила очередное обучение психологии. Прочитала описание депрессии и подробные проявления и поняла, что почти все они у меня не то что есть, а были всегда, сколько я себя помню. Психиатр, к которому я обратилась, тут же это подтвердила. И я начала лечение.
Когда удалось подобрать нужные мне препараты и дозировку и они начали действовать, я была просто поражена. Это было, пожалуй, одно из самых сильных переживаний в жизни. Я была поражена, как могу себя чувствовать на самом деле. Когда тревога и переживания отошли на второй план и я смогла наконец чувствовать ту себя, про которую давно забыла. Ко мне вернулся огромный набор чувств, впечатлений и реакций, которые точно когда-то были. Но долгое время у меня просто не было сил их почувствовать. А как хорошо начала работать голова! Ясные мысли, способность быстро думать и концентрироваться — это было прямо очень нужной и крутой опцией. Как будто кто-то протер запыленное зеркало — и оно вдруг стало ясным и сверкающим. С тех пор я точно знаю, как я себя могу чувствовать в нормальном состоянии. И если я себя какое-то время чувствую по-другому, значит, что-то идет не так и стоит принять меры.
За время депрессии я сделала очень многое: родила двоих детей, была замужем и в длительных отношениях, путешествовала, сделала две хорошие карьеры, зарабатывала приличные деньги, купила в общей сложности две квартиры и один дом. Всегда довольно хорошо выглядела, была стройной и спортивной. Окружающие обычно считали меня сильным и устойчивым человеком. Люди в депрессии они такие — они могут выглядеть и действовать на миллион. Но это совсем не значит, что они себя так чувствуют. Я почти никогда не чувствовала себя счастливой и довольной. Теперь-то я понимаю, что невозможно быть довольной, когда теряешь себя, когда пожирает тревога и беспокойство, когда очень мало сил психических и физических, когда всегда кажется, что ты делаешь недостаточно, и тебе всегда чего-то не хватает. Это ощущение вечной нехватки и потери себя.
А внешне может быть совершенно незаметно. Как говорится, ничто не выдавало Штирлица.
Фотке почти 20 лет, на ней я со старшей дочерью.
«Это переводит тебя в разряд маргиналов»: как живут люди с депрессией и их близкие
paperpaper.ru
Как депрессия может разрушить жизнь, по каким симптомам ее можно определить и что делать, если вы подозреваете это заболевание у близкого человека?
Люди с депрессивными расстройствами и их родственники рассказывают, как борются с недугом и пытаются помочь другим, а специалисты объясняют, как распознать болезнь и начать лечение.
— Там вязкий, стискивающий ад, который начинался трудным дыханием и знакомыми глюками в социализации, проблемами со считыванием реальности, а достиг апогея, когда раз в час я уходила подышать в туалете, а обед проводила, накручивая круги и безостановочно плача градом, — вдохнуть не получалось. Зато помады яркие, тени прикольные, венки, наряды, селфи.
За последние два дня #faceofdepression стал замыкаться на ближайшем социальном круге в фейсбуках и прочем.
Пишу это и реву. Не градом, но сложно. Потому что чувствительность и гипервосприимчивость никто не отключал, сумбура уже вчера было больше, чем смысла.
Не хочется ныть, ты правда привыкаешь. Повторю за многими на хэштеге и постараюсь четко:
Идите лечиться. Верю, что вы бесстрашнее и финансово стабильнее, чем я. Что вас не испугают попытки сделать хуже за 2000–15 000 в час и повезет сразу. Пытайтесь. Назло всему. На спор с собой. Потому что можно полежать, посмотреть в потолок, а можно попытаться. Без разницы, так что, отчего нет.
Заводите списки дел и желаний, поддерживайте их в актуальном виде. Когда начинаешь кристаллизоваться, спасает идти по списку, вспомнить, придумать и сложить, что делать, в отмерзающих чувствах очень трудно, проще лечь, плакать, ждать. Список держит, занимает руки и голову.
Когда недурно: рефлексируйте, но не самобичевание. Анализ, выводы, конкретные и полезные действия.
И ЗОЖ. Алкоголь усугубляет. Сахар усугубляет. Даже в малых количествах. Первый отвечает за то чувство невесомости в миллиметрах от дна, второй — за то, как скачет настроение и туманится мозг.
Не пью скоро год, мне почему-то стыдно признаваться людям, что я выбрала пробовать любить себя, а не красное сухое. И это помогает. Также если, как и у меня, в семье есть знатные любители [выпить] пять литров воды за выходные, задумайтесь. И если ищете повод алкоголю (то есть уже развился бытовой алкоголизм), очень озадачьтесь.
С сахаром сложнее. Там помимо головы еще куча механизмов поломалось. Предстоит расстаться совсем. Сейчас месяц на двух-трех ложках в день.
Спите. Помните, мама гундела в школе, что надо вовремя спать, чтобы вовремя вставать? Реально надо. И на выходных фигней — типа посплю до 4 вечера — не занимайтесь. Потом будет тяжело. Мозгу сложно — и вот уже полетело в бездну.
Живите. Нагоняйте социализацию. Вытаскивайте себя обратно на свет. Будет странно, непонятно и бесцельно. К разу 20-му станет что-то екать.
Не стесняйтесь, что она у вас есть. В любой форме и проявлении. Она вас стеснит сама, в самый ненужный момент — нехрен ни к месту давать ей власть, когда вы у руля.
Не занимайтесь агрессивным активизмом (бестактная фигня это). В общем, акцентированная злоба — пустота. Но исправляйте нытиков с хандрой на пять минут или унынием после грустного «кинишка» — это не депрессия. И нет, депрессия — это не зажмурился, вдохнул, встал и сразу вылечился.
Если можете, то спорт, любая физическая активность. Единственная полная ремиссия у меня — декабрь 2013-го — ноябрь 2014-го. Бегала и любила жизнь.
Не стесняйтесь и отвечайте на вопросы (особенно прямые). В большинстве случаев у собеседника такая же дыра в груди, как у вас, а поговорить не с кем.
Попыток суицида у меня не было. Мыслей вдоволь, перебираешь, пока давит.
Но завтра наступит. Оно просто будет. Увидеть точно стоит, всякой фигни происходит каждый день. Глядишь, проснетесь, а там инстаграм снова красивый, фейсбук наконец не про Навального, а во «ВК» стали цениться научные труды.
Как я жила с депрессией и как из нее вышла
Часть 1. Конец и начало
— Когда я вас снова увижу?
— Надеюсь, что никогда! — ответил самый симпатичный на свете психиатр Илья Андреич, поржав над тем, как мне дали в баре коньяка не по паспорту, а по рецепту на антидепрессанты. — Я очень рад.
Полгода назад я впервые встретилась с психиатром и сделала запись в дневнике: «Последние несколько лет мне страшно и стыдно. Мне кажется, что со мной сложно иметь дело и я веду себя как ребенок. Я отрастила волосы, перестала грызть ногти и приставать к людям, работала и снимала жилье. Но мне все равно было стыдно и я бросала все, что люблю и чем интересуюсь. А сейчас у меня в голове как будто аппарат Илизарова. Самое странное, что в очередной раз все только начинается. Но я не сошла с ума и не замкнулась в себе. Это не мой скверный характер, лень или эгоизм. Это депрессия, теперь официально, и от этого как будто полегчало. Значит, что так будет не всегда, что однажды меня перестанет скрючивать от стыда и страха, появятся желания и воля, и я снова стану снимать и писать, брать интервью и летать на параплане. Вспомню то, что умею, а тому, чего не умею, научусь, ведь вокруг все интересно. Но мне почему-то все равно стыдно».
К тому времени я уже больше года посещала психоаналитика. Я с детства чувствовала, что какая-то не такая. «Хореография, астрономия, музыка, журналистика, фотография, видеоарт, парапланы, йога и кино. Это краткий список моих интересов и неудач с 5 лет и до сегодняшнего дня. Свой 28 день рожденья я собиралась встретить в Стамбуле, но отменила отпуск и бронь в гостинице, чтобы уберечь себя от приступов паники. В моей жизни бывают периоды без друзей, без общения, а главное, без энергии и удовольствия. Я неглупая, любопытная, у меня есть эмпатия, чувство юмора и два диплома, но нет важных навыков. В чем же тут дело?»
С детства я жила как на качелях: то вниз, то вверх. Время от времени ныряла куда-то внутрь себя, где пустота и одиночество, где невозможно заставить себя чем-то заняться, откуда очень хочется убежать. И я убегала: к людям, к пятеркам в школе, к Толкиену.
Я даже не задумывалась, что со мной что-то не так. Когда я обзванивала всех друзей и знакомых, и оставшись одна, рыдала. Когда боялась и не могла уснуть даже при свете по два часа. Когда не могла подолгу выйти из дома, опаздывала и месяцами пропускала занятия в школе искусств. Когда в 13 лет впервые захотела умереть. Когда вдруг стало сложно учиться (учительница по математике поставила мне ультиматум: либо 5, либо 3. И вот первые четверки в четверти — золотой медали не бывать. И я больше не молодец.) Когда не поступила ни в один из пяти журфаков на дневное, а мама рассказала всем моим друзьям, что я поступила — ей казалось, что мне, гордой отличнице, так будет лучше. И я взяла кредит, пошла учиться на платное вечернее и больше не общалась с друзьями. Когда мама чуть не покончила с собой, а папа попал в реанимацию и чуть не умер, мне не хотелось просыпаться и общаться с окружающим миром, но мне казалось, что все в порядке, просто я интроверт, а, может, аутист.
«У меня недостаточно развиты социальные навыки, и меня это очень сильно пугает. Я не понимаю, что делать с людьми, даже если преодолею свои страхи».
Кода я начала противопоставлять себя другим людям и почему?
Я была любознательным и инициативным ребенком. Говорила незнакомым «Куку!», находила ответы на собственные вопросы, заводила дружбу с новыми соседями. Писала стихи про друзей и шар земной, училась читать, придумывала танцы. Я пошла в первый класс и неприятно удивилась: мне было не о чем поговорить с одноклассницами. Их интересовали одноклассники, а меня — строение солнечной системы. Обычно я общалась со всеми, но заводила одну близкую подружку, и мне хотелось, чтобы она была только моей.
Однажды мама будила меня утром первого января, а я сделала вид, что сплю. Мама попробовала еще несколько раз и ушла, оставив меня одну. Я продолжала притворяться, что сплю, но мне вдруг стало жутко одиноко. В 9 лет я впервые не смогла радоваться вместе со всеми на школьном празднике и просидела весь вечер на стуле. Потом сделала вид, что меня нет, когда друг позвал меня гулять, и прокачалась весь вечер на качелях.
Почти два года назад мне стало невыносимо плохо, и я пошла к психоаналитику. Мы договорились, что существуем в речевом поле. Я прихожу раз в неделю и рассказываю о том, что думаю и что чувствую. Я много говорила и поняла, что я совсем не интроверт: «Я очень люблю общаться. Если мне выпадает возможность общаться, я «накидываюсь» на людей. Порой я начинаю общаться с ними так, как будто мы близки. Я как будто что-то преодолеваю, перепрыгиваю. Это неудобно ни мне, ни им. Порой мне невыносима близость другого человека — как будто я не смогу выдержать дистанцию и мы станем еще ближе. Я не знаю, что такое комфортные отношения между людьми». Я поняла, что люблю выходить во внешний мир, но за время депрессии я утратила навыки. Пришлось учиться заново.
В детстве, чтобы не оставаться дома одной, я шла в гости к знакомым и малознакомым соседям, смотрела у них в доме мультики и ела угощение. Обескураженная мама извинялась перед взрослым занятым человеком и забирала меня домой. Кажется, с тех пор я так и не поняла, где заканчиваются мои границы и начинаются границы другого человека. Я чувствовала себя вампиром, который отчаянно стучится в чужую дверь и ждет, чтобы его впустили.
«Это как будто ты вторгаешься к другому человеку, в его пространство. Как же общаться не вторгаясь в пространство другого и не сбегая, не закрывая себя стеной? Это не понятно, не понятно, как быть, поэтому хочется сбежать. Тревожно и непонятно, куда себя деть. Я как будто маленький ребенок, который уже должен бегать, но до сих пор ползает».
Мне предстояло заново учиться общаться и выстраивать границы между собой и другими людьми, но об этом в другой раз.
истории о том, как депрессия сломала красноярок / Новости общества Красноярска и Красноярского края / Newslab.Ru
Депрессию заслуженно называют «чумой XXI века» — с этим психическим расстройством сталкиваются от 8 до 12 % населения планеты. Особенно подвержены депрессии жители больших городов: бешеный ритм, работа в режиме многозадачности, толпы людей вокруг и тотальное чувство одиночества не идут на пользу ментальному здоровью. Красноярск — не исключение. Newslab записал истории трёх красноярок, которые столкнулись с депрессией и другими ментальными расстройствами, но обратились за помощью к специалисту, чтобы победить болезнь.
Ольга: «Казалось, что больше ничего хорошего никогда в жизни не будет»Некоторые тревожные звоночки, например, беспричинные слёзы, негативные мысли или внезапная паника периодически мелькали у меня на протяжении нескольких лет, но всё это приняло серьёзный оборот только год назад. Перед Новым годом меня совершенно неожиданно бросил парень, и это послужило катализатором. Какое-то время я сильно переживала, плакала. Потом вроде стало полегче, но я обнаружила, что не чувствую никаких положительных эмоций, совершенно никаких. Всё то, что раньше радовало, не приносило ни капельки удовлетворения. Близкие казались чужими, я словно ничего к ним не испытывала, хотя всегда любила свою семью и друзей.
Я думала, что это временно и пройдёт. Дальше — больше. Беспричинные рыдания участились, результаты на тренировках поползли вниз, неожиданно набрала 7 кг, стала подозрительной, вплоть до паранойи, очень резкой и вспыльчивой. Меня мучили панические атаки, начались проблемы со сном и аппетитом, сил не было совершенно никаких. Казалось, что больше ничего хорошего никогда в жизни не будет. Подруга, у которой уже было подобное, настаивала, что мне нужна помощь психотерапевта. Я отмахивалась, считая, что это всё глупости, я себя накручиваю, стыдно идти и занимать время врача такой ерундой.
К ноябрю 2019 года всё стало совсем плохо. Я могла разреветься от упавшей на пол ложки, практически не спала, память и внимание ухудшились. Уговоры подруги подействовали — я обратилась к специалисту, потому что поняла, что так дальше жить нельзя: я скоро утоплюсь в Енисее или выйду в окно.
Врач диагностировала у меня депрессию и тревогу. Мне выписали антидепрессанты. Пока что больше никакого лечения — курс я ещё не закончила. Не знаю, будет ли что-то ещё, врач не говорила. Первое, что я ощутила, — пропали панические атаки. Я смогла нормально спать и есть. Потом начали возвращаться силы — было так удивительно и радостно впервые дойти от дома до остановки и не чувствовать себя уставшей, как после марафона. Постепенно в жизнь возвращались яркие краски, я снова начала чувствовать радость. Появилось желание что-то делать, встречаться с людьми, куда-то ходить, а не просто лежать на диване и тупить в потолок. В общем, я почувствовала себя нормальным человеком — и поняла, что то, что было до лечения, это ни разу не нормально, не глупо, не ерунда, а полный треш, который мог привести к ужасным последствиям.
Мне кажется, что ментальные проблемы чаще всего возникают из-за низкой самооценки и неумения прислушиваться к себе. Современный ритм жизни не даёт времени отрефлексировать проблему, разобраться, что не так, пережить стресс, он просто подкидывает новые и новые проблемы. Кажется, что это происходит не потому что такова жизнь, а потому что ты какой-то плохой и неправильный, не заслуживаешь нормальной жизни. Особенно, когда насмотришься в соцсетях на звёзд или хотя бы на более успешных и счастливых (с виду) знакомых.
Понимание, что ментальные проблемы можно и нужно лечить, что в этом нет ничего стыдного, нужно прививать чуть ли не с детства, говорить об этом молодым родителям. Большинство родителей, на мой взгляд, сейчас считают, что ментальные проблемы это ерунда — «вот раньше не было ваших психологов и психотерапевтов — и ничего». А плохо, что не было. Моя семья не знает о том, что я пью антидепрессанты и что у меня вообще какие-то проблемы. Однажды я попробовала осторожно заговорить о том, что мне нужна помощь, но получила резкую отповедь и больше об этом даже не заикалась. Если это сейчас читают родители — прошу вас, не надо так.
Валерия: «Сделав „небезопасное“ число приседаний я могла начать паниковать»Мысли о том, что мне нужна помощь психолога, периодически закрадывались в голову на протяжении предыдущих нескольких лет, но я отметала их, считая, что к психологам ходят только слабые и зависимые люди.
Полтора года назад, в тяжелый период жизни, когда только закончила институт и переживала драматичное расставание с партнером, я обнаружила, что мои эмоции и мысли все тяжелее поддаются контролю, настроение очень быстро меняется и скачет от нижнего до верхнего предела.
Состояние ухудшалось еще полгода, и дошло до тревожного расстройства и ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство — прим. ред.): постоянные жуткие и негативные мысли, опасения, беспочвенные страхи днем и ночью. Приступы паранойи и панические атаки случались почти каждый день, часто в общественном транспорте и в людных местах. Это неконтролируемый сильный ужас, сердце колотится, трудно дышать, кружится голова.
Все это просто отравляло жизнь, было страшно находиться одной, тяжело передвигаться по улице (все вокруг давит, постоянно опасаешься, что начнется какой-нибудь приступ), на этой почве начались проблемы со здоровьем. Я тогда готовилась к выставке и это очень сильно мешало мне работать. Это прозвучит смешно, но даже в спортзале, сделав какое-то «небезопасное» число приседаний я могла начать паниковать.
Силы это терпеть просто кончились, и я начала искать психолога. Как его найти, я абсолютно не представляла, и просто спрашивала у знакомых рекомендации. По совету коллеги записалась на свой первый прием.
Материалы по теме
Если честно, я не до конца понимаю, как психологу удалось меня привести в нормальное состояние без медикаментов, часто показанных при таких проблемах, как у меня. Она (психолог) разговаривала со мной, помогая самостоятельно, по кусочку, вытянуть страхи и тревоги наружу, разобраться в их причинах и перестроить свое мышление. Регулярные сеансы продолжались около полугода. Терапия помогла мне стать не только нормальным (в хорошем смысле) человеком, но и дала инструмент для дальнейшего самостоятельного развития. Я начала слышать свои эмоции, разбираться в том, что я чувствую и почему, помогать самой себе.
Иногда тревожность возвращается ко мне, но в более «здоровой» форме, я могу с ней справиться самостоятельно, у меня больше не случается панических атак. Общаться с близкими стало легче, особенно с семьей.
Сейчас говорят о том, что люди все чаще испытывают проблемы ментального характера. Я считаю это отчасти мифом. Конечно, мы живем в эпоху хронического стресса, неудовлетворенности собой, ритм жизни постоянно ускоряется. Раньше у людей тоже были проблемы с головой, только их не шли лечить, так как психотерапия в Советском Союзе была в основном карательная. Нет пациентов — нет статистики. Сегодня людям не стыдно говорить вслух о проблемах и идти за помощью, и, полагаю, это хорошо скажется на будущих людях.
Дарья: «Обнаруживала себя стоящей у холодильника, поедающей какую-нибудь колбасу»Одной из основных причин ментальных расстройств является травмирующие опыт и среда в детстве или взрослении. Психически здоровые люди — формируют здоровую среду вокруг себя. Мифы и отрицание важности психотерапии постепенно отвалятся, как пережиток темных времен, невежества и ярлыков «сумасшедшая/псих». Я очень хотела бы, чтобы люди были информированы и способны в случае чего помочь себе и своим близким.
В ноябре прошлого года я обратилась к психотерапевту и у меня диагностировали депрессию. Я очень долгое время чувствовала себя подавленно, у меня не было сил делать даже элементарные домашние дела — заправить кровать и помыть посуду. Я списывала это все на лень и черты характера. Одна подруга посоветовала мне психотерапевта, но я долго боялась ей звонить. Последней каплей стал день, когда вроде бы все было хорошо и в порядке, я ехала с работы домой по Октябрьскому мосту и внезапно для самой себя подумала, что если я сейчас остановлюсь, выйду из машины и быстро спрыгну в реку, все это дерьмо наконец-то закончится. Я очень испугалась этой мысли и на следующий же день записалась к врачу.
Когда началась депрессия я не знаю, да и никто точно не может сказать. У меня в голове почему-то всплывает год 2016, тогда произошло несколько крупных перемен в жизни, окончила институт, устроилась на работу в компанию, в которой, как мне казалось, мне не место. На работу ходила, как на каторгу, постоянно боялась где-то накосячить, облажаться, синдром самозванца меня тогда изводил знатно. Также с коллективом отношения не сложились, все были значительно старше меня, а список тем для разговоров в нашем кабинете ограничивался обсуждением бывших мужей/жен, детей и сплетнями о других коллегах. Я по натуре впечатлительный человек, многое принимаю близко к сердцу, и нахождение в достаточно недружелюбной среде пять дней в неделю в течение трех лет сделало меня очень подозрительной, я постоянно ждала подвоха от всех, даже близких.
Я постепенно перестала замечать хорошее, да и в целом интерес к происходящему вокруг угас. Меня ничто не радовало, кроме еды, заедание стресса было чуть ли не ежедневным ритуалом. Стал расти вес, что тоже никак не улучшало ситуацию и не помогало справиться. Все попытки взять питание под контроль заканчивались, почти не начавшись, иногда я так глубоко уходила в себя, закапывалась в собственных мыслях, что обнаруживала себя стоящей у холодильника, поедающей какую-нибудь колбасу. А ещё я начала стремительно терять волосы от стресса.
Перед первым приёмом терапевта я написала список тем, которые, как мне казалось, мне нужно проработать, а когда пришла — всплыли совершенно другие вещи, более серьёзные, глубокие и давние. Мне сразу назначили антидепрессанты и транквилизаторы. Первое время от таблеток было ощущение, что мозг как будто под подушкой, все казалось замедленным, но и тревоги сразу прошли.
Сейчас я хожу на прием стабильно раз в неделю и принимаю антидепрессанты, жить стало намного проще и приятней. У меня исчезли навязчивые мысли, а если что-то и возвращается, то я знаю, как с ним справиться без вреда для себя и окружающих. Появились силы не только на базовое поддержание жизни, но и на спорт, развлечения, общение, волонтерскую работу. Я стала замечать многое, на что раньше не обращала внимания. Например, раньше в состоянии депрессии я могла подолгу терпеть боль, дискомфорт, духоту, я принимала это как норму. Сейчас я лучше чувствую себя, слушаю свое тело, решаю проблемы по мере их поступления, а не забиваюсь в дальний угол и лежу, свернувшись в клубок.
Мне кажется, люди часто недооценивают серьёзность своих физических заболеваний, что уж говорить про ментальные. У большинства людей принято терпеть боль, до последнего не идти в больницу. Все очень боятся показаться слабыми, а заявить даже самому себе, что у тебя проблема — это очень сложно. Мне очень помог опыт моих друзей, которые прошли терапию, если бы они так открыто не говорили об этом, вряд ли я бы пошла лечиться.
Сейчас мои близкие друзья знают, что я прохожу лечение, и большинство меня поддерживает. Родственникам не говорю, думаю, что не поймут. У старшего поколения есть два решения ментальных проблем — надо либо больше работать, либо рожать детей. Как по мне, это все равно что пытаться тушить пожар бензином.
Я знаю, что как минимум одного человека мой пример вдохновил тоже заняться своей проблемой. Поэтому считаю, что открытое обсуждение, без пренебрежения, менторского тона и осуждения могут помочь преодолеть стигму психических заболеваний. Даже маленькие изменения во мнении небольшого количества людей это уже хорошо. Ну и быть чуть-чуть добрее к людям тоже не лишним будет.
Маша Русскова специально для интернет-газеты Newslab
«Перебороть отчаяние». Как справиться с депрессией
Данное сообщение (материал) было создано и (или) распространено иностранным СМИ, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента. *Людмила Савицкая обжалует этот статус в судебном порядке
10 октября – Всемирный день психического здоровья. Которого, как кажется, с каждым годом на планете становится все меньше. Зачем люди диагностируют у себя депрессию, почему ментальных болезней становится все больше и как влияет на психику коронавирус – читайте об этом в материале корреспондента Север.Реалии.
Часовня на территории психиатрической больницы в Богданове под ПсковомРоссияне занимают четвертое место в мире по уровню тревожности и депрессии. В ООН убеждены, что с этими заболеваниями в течение жизни сталкивается каждый четвертый человек. Депрессия – это третья по масштабам болезнь в мире, но, по прогнозам, может занять и первое место к 2030 году. Северо-Запад России от психических расстройств страдает больше остальных, Санкт-Петербург даже признавали лидером по количеству душевных заболеваний в стране. За 12 месяцев 2018 года (более свежей статистики нет) в северной столице зарегистрировали 4783 новых случая слабоумия, психоза, шизофрении и других расстройств. Это в полтора раза больше, чем в Москве, которая занимает вторую строчку «топа».
«Меня поцеловал дементор»
– Я поняла, что чем-то отличаюсь от других, еще в подростковом возрасте. Мне нравилось наносить себе увечья, раны, а окружающие реагировали в стиле «О, боже мой, какой кошмар!» – рассказывает Елизавета. – Я думала, какие странные – что в этом такого? Первый сильный депрессивный эпизод был в 18 лет из-за жутких проблем в семье. Меня выгнали из дома, я стала много пить. Но тогда я думала, что это у всех так проявляется плохое настроение, когда лежишь, смотришь в стену и не можешь никуда пойти. А люди стали говорить, чтобы я вставала. Это свое состояние я называла «меня поцеловал дементор». Я ощущала тьму внутри, даже когда на улице светило солнце, до меня оно не доставало. Не могла поднять руки, потому что на них давила безысходность.
Мне в какой-то момент показалось, что я вообще никогда не выздоровею
Елизавета пришла к врачу, когда стало совсем невыносимо. Врачи сначала поставили ей диагноз «циклотимия», сейчас же считают, что у нее, вероятно, биполярное расстройство второго типа. Периодически у нее случаются маниакальные состояния, «когда как веник носишься, что-то делаешь». Она лечится уже два года, врачи долго подбирали ей препараты, потому что от многих были побочные эффекты.
– Я впадала в истерики, у меня были жесткие побочки. Лекарства меняли несколько раз, мне в какой-то момент показалось, что я вообще никогда не выздоровею. В этой ситуации очень нужна поддержка родственников, а у меня ее не было. Но лучше стараться хотя бы быть самому себе психологом и, глотая таблетки, понимать, что станет лучше. Хорошо – спорт, но не стандартная качалка. Мне помогали танцы, – рассказывает она.
Осень – сложное время для людей с психическими проблемамиУ Маргариты депрессию диагностировали в 28 лет. Ей пришлось принимать антидепрессанты и нейролептики в течение года.
– Я не могла ничему радоваться, получать удовольствие. И сильное желание все время спать, потому что сон – это единственное состояние, в котором не чувствуется отчаяние. Я не хотела жить, чтобы не испытывать ежедневные боль и отчаяние. Чтобы совершить самое простое действие, нужно сначала перебороть отчаяние, из-за этого очень сложно что-то делать, – вспоминает Маргарита.
Психотерапевт отправил ее к психиатру, а та сказала ложиться в клинику неврозов или они сами сделают это принудительно по показаниям. Пока она была в депрессии, ее уволили с работы, потому что не справлялась, и посоветовали вернуться, когда будет «в ресурсе». Друзья, за исключением одной подруги, не хотели с ней общаться.
– Включали режим самосохранения, ведь для бесед с человеком в депрессии нужно много сил, он в этом состоянии страшный энергетический вампир, – говорит Маргарита.
Мы максимально эгоцентричны в этот момент: там нет никого кроме нас и нашей боли
Окружающие часто дают людям с депрессией совершенно не помогающие и даже вредные советы, вроде «сходи в хоспис или дом инвалидов – сразу вся твоя тоска пройдет».
– Нам в этом состоянии совершенно ни до кого. Мы максимально эгоцентричны в этот момент: там нет никого кроме нас и нашей боли. Такие советы лишь злят, – утверждает женщина.
После года таблеток она еще год занималась с психотерапевтом и сейчас чувствует себя хорошо.
Вирус поражает мозг
В природе таких понятий, как «психическое здоровье», «норма» и «патология», нет, говорит психиатр Алексей Красовский. Даже чума – болезнь для человека, но для самой чумной палочки – просто форма существования. Перед тем как назвать то или иное состояние болезнью, врачи и ученые учитывают два фактора. Во-первых, вызывает ли такое состояние у человека страдания, уменьшает ли продолжительность жизни, мешает ли размножаться. Во-вторых, может ли медицина это скорректировать.
Алексей Красовский– Меняется отношение к болезням, потому что меняются возможности коррекции. То, что сто лет назад не считали патологиями, сейчас стали к ним относить, потому что появились способы улучшить-помочь. В пересмотренной Международной классификации болезней есть много новых расстройств. Например, навязчивое стремление к накопительству – раньше такого не было. Компьютерная зависимость недавно стала считаться болезнью. И, наоборот, сексуальная ориентация вплоть до МКБ 9-го пересмотра считалась болезнью, а уже в МКБ-10, ныне действующей, гомосексуальности нет. Потому что не требуется и не существует для нее эффективных лечебных мероприятий, – рассказывает Красовский.
Психолог центра «Насилию.Нет» (признан Минюстом инагентом. – СР) Елена Голяковская считает вариантом психиатрической нормы состояние, когда человеку удается справляться со своей жизнью – принимать решения, обслуживать себя, свою семью, дом. Но и тогда человек может периодически ощущать, что ему что-то мешает жить, чаще всего это внутренние препятствия – убеждения, мысли, ощущения, желания, физическое состояние.
– Стоит исходить из внутреннего ощущения «со мной, возможно, что-то не так» и обращать внимание на поведение, – поясняет Голяковская. – Например, человек не может зайти в темную комнату, сесть в самолет, потому что панически боится перелетов, или когда какое-то ежедневное рутинное занятие вдруг превращается в непреодолимое препятствие.
До 30% перенесших ковид страдают либо от тревожных, либо от депрессивных, либо от астенических расстройств
Сегодня о психических расстройствах говорят чаще обычного, и первая причина тому – пандемия. Коронавирус опасен не только осложнениями на легкие, но и постковидным синдромом, куда входят хроническая усталость, нервное напряжение, панические атаки, подавленное состояние, забывчивость и другие симптомы.
– Происходит поражение головного мозга, – рассказывает психиатр Красовский. – Доказано, что коронавирус способен поражать нервную ткань. До 30% перенесших ковид страдают либо от тревожных, либо от депрессивных, либо от астенических расстройств, которых не было до болезни. По моему опыту, больше астенических. Это когда человек очень быстро устает, не может сосредоточиться, засыпает буквально за компом на работе.
Елена ГоляковскаяЕлена Голяковская рассказывает о молодой женщине с двумя высшими образованиями, которая три месяца назад переболела ковидом. После работы она вышла из офиса и внезапно осознала, что не знает и не понимает, как идти домой. Собралась позвонить мужу, но тоже не смогла: смотрела на экран своего смартфона и не могла сообразить, как это сделать. Все закончилось хорошо: ее выручили коллеги, она обратилась к врачу и восстановилась.
Даже легкое течение может приводить к пугающим последствиям
– Иногда люди решают, что все пройдет само. Это очень опасно. Мы настойчиво рекомендуем обращаться к психиатру или неврологу после коронавируса, если начинаются проблемы. Даже легкое течение, к сожалению, может приводить к очень пугающим последствиям. И они могут прогрессировать, – предупреждает психолог.
«Врачи для богатых»
За последние сто лет количество тяжелых психических заболеваний (таких как шизофрения, биполярное расстройство) не изменилось, но растет число людей с менее тяжелыми расстройствами, считает Красовский. Отчасти это связано с тем, что в перечень заболеваний попали состояния, которые раньше не считались патологией. Еще один фактор – новые препараты, которые помогают улучшить качество жизни.
– Первые антидепрессанты были сильными, но помогали в основном при эндогенной депрессии (она тяжелая, психотическая и передается по наследству) и потому редко использовались. А в конце 1980-х годов появились антидепрессанты, которые помогают при более легких состояниях, связанных с невротической депрессией и психологическими проблемами. Раньше таких людей считали застенчивыми, обзывали неудачниками и тормозами, но не считали их больными. Но оказалось, что во многих случаях это состояние можно корректировать и улучшать качество жизни. Раз люди страдают и можно им помочь, возникла целесообразность их включить в МКБ, и общее количество больных увеличилось, – объясняет Красовский.
По его словам, есть случаи, иногда «палка перегибается и в другую сторону»: фармкомпании начинают излишне активно пиарить свои препараты, и депрессию диагностируют не психиатры, а врачи других специальностей: «Такое было с антидепрессантом «Прозак», и любое недовольство жизнью стали считать депрессией, но это неверно».
Жил человек, думал, что ничем ему помочь нельзя, что такой он никудышный по характеру, неудачник
По-настоящему страдающий человек редко сам решает прийти к психиатру. Депрессия преобразует мышление на негативный прогностический лад и снижает мотивацию. Таких пациентов на прием обычно приводят родные или друзья.
– Жил человек, думал, что ничем ему помочь нельзя, что такой он никудышный по характеру, неудачник. А потом видит, как кто-то принимает препараты и жизнь резко улучшается. И возникает мысль: а вдруг у меня то же самое, – рассказывает врач. – Но самостоятельно больным трудно заставить себя что-то сделать, даже планировать, их приходится уговаривать лечиться. Антидепрессант тоже не сразу начинает действовать, нужно ждать от четырех недель до нескольких месяцев. И тогда люди начинают понимать: да, это того стоило. Но пока эффекта нет, не верят в результативность, не понимают зачем.
Психиатрическая больница в БогдановеПример наших бабушек и дедушек показал: с депрессией можно жить и работать, только это тяжело и абсолютно безрадостно, замечает психолог Голяковская. Такая форма депрессии развивается на фоне физического и морального истощения, когда огромный груз забот лежит на одном человеке.
На море детей не может вывезти летом, потому что на это нет денег, – какая психиатрия, какие антидепрессанты?
– В таких ситуациях часто нет и денег на психиатрическую помощь: препараты очень дорогие. Как говорят сейчас, психотерапевт и психиатр – это врачи для богатых. Представьте мать-одиночку с тремя детьми, которая едва-едва справляется со своими двумя работами и крутится как белка в колесе, на море детей не может вывезти летом, потому что на это нет денег, – какая психиатрия, какие антидепрессанты? Поэтому она кивнет на ваш совет, скажет: «Да, скорее всего, обращусь». А сама подумает: «А не пошел ли бы ты подальше! У меня других дел намного больше», – грустно констатирует психолог.
Советское наследие карательной психиатрии – еще один фактор, почему те, кому плохо, не спешат к врачам. И дело не только в диссидентах, которых принудительно «залечивали» в психиатрических больницах. Рядовой пациент после «постановки на учет» лишался возможности устроиться на определенную работу, купить машину, поехать за границу. При этом по-настоящему разумных ограничений было мало, отмечает Алексей Красовский.
– Сейчас насчет государственных диспансеров такие опасения тоже есть, потому что там учет ведется. В частные же клиники люди обращаются вполне охотно. Но в основном с непсихотическими расстройствами, то есть без бреда и галлюцинаций, когда у человека сохраняется адекватное отражение реальности, – говорит он.
Новация сегодняшнего дня в том, что многие пытаются самостоятельно диагностировать у себя те или иные расстройства, почитав статьи в интернете.
Самодиагностика – это как раз попытка понять, что со мной происходит
– Среди тех, кто приходят с поставленным самому себе диагнозом, немного людей с депрессией и расстройствами. Сейчас еще модно находить у себя панические атаки, хотя в большинстве случаев их нет, – рассказывает психиатр Красовский.
– Когда человеку плохо, он может либо начать искать причины, почему так (то есть рационализировать происходящее), либо закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит, – так работают наши психологические защиты, – комментирует психолог Елена Голяковская. – Самодиагностика – это как раз попытка понять, что со мной происходит, откуда это – от мамы, от дедушки, от того, что я так много работаю, от того, что меня мой партнер бросил и мне плохо. Или у меня еще заболевание и надо срочно к врачу и таблетки? И когда рациональное объяснение есть, это очень здорово успокаивает человека. «Со мной все в порядке, у меня просто, оказывается, депрессия!» Слава богу, теперь я понимаю, почему я не хочу встречаться с друзьями, почему я не могу смотреть высокоинтеллектуальные фильмы, чтобы обсуждать их с коллегами. Иногда самого рационального объяснения хватает для облегчения тревоги.
Голяковская отмечает, что самодиагностика обычно безопасна, навредить может только в очень тяжелых случаях. При этом хорошо, когда на состояние человека обращают внимание близкие. Их задача – донести до человека мысль о том, что обращение к специалисту – это не страшно и не всегда означает последующий прием препаратов.
Плохие новости и соцсети могут привести к тяжелым расстройствам, хотя и в редких случаях. На сообщения о катастрофах и преследованиях обычно реагируют высокочувствительные, тревожные люди, которые знают эту свою особенность и стараются дозировать поступающую информацию.
– Для людей без повышенной чувствительности эти новости становятся фоном, – говорит Голяковская. – Возможно, человек заметит их, вернувшись из отпуска, и только тогда встревожится. При этом совет «не читать советских газет» – абсолютно рабочий: главные новости до вас все равно донесут.
«Я ее ненавидела»: что толкает женщин на убийство своих детей
https://ria.ru/20211015/depressiya-1754594864.html
«Я ее ненавидела»: что толкает женщин на убийство своих детей
«Я ее ненавидела»: что толкает женщин на убийство своих детей — РИА Новости, 15.10.2021
«Я ее ненавидела»: что толкает женщин на убийство своих детей
В России женщины с послеродовой депрессией крайне редко обращаются за психологической помощью. В обществе еще устойчиво мнение, что проблема надуманна. Однако… РИА Новости, 15.10.2021
2021-10-15T08:00
2021-10-15T08:00
2021-10-15T16:21
убийство
дети
психологическая помощь
психология
депрессия
беременность
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/0a/0f/1754676627_0:320:3072:2048_1920x0_80_0_0_4a036e826a2ba19b1974bbf19277445d.jpg
МОСКВА, 15 окт — РИА Новости, Юлия Ахмедова. В России женщины с послеродовой депрессией крайне редко обращаются за психологической помощью. В обществе еще устойчиво мнение, что проблема надуманна. Однако последствия этого заболевания могут быть трагичными. Чем опасно это расстройство и как его предотвратить — в материале РИА Новости.»Думала, зачем вообще родила»»В тот день дочь так сильно плакала, а я была так измотана, что просто закрыла ее в комнате, а сама села по другую сторону двери и тоже зарыдала, — вспоминает в беседе с РИА Новости 28-летняя Светлана Б. — Поймала себя на мысли, что ненавижу ее. Думала, зачем вообще родила. Мне хотелось сбежать, а она все кричала. В какой-то момент промелькнула мысль что-то сделать с ребенком, выплеснуть агрессию. Но я начала бить и царапать саму себя».Светлана стала матерью два года назад. Ребенка они с мужем планировали, ждали его появления. О существовании послеродовой депрессии девушка знала, но старалась не погружаться глубоко в тему, «чтобы себя не накручивать». Вскоре после родов муж уехал в очередную командировку, и молодая мать осталась в кардинально изменившейся реальности один на один с младенцем. Ее родители живут далеко, а найти хорошую няню непросто, и стоят такие услуги дорого.Первые полгода она старалась не обращать внимания на тотальную усталость и слабость, ведь «все как-то справляются». Потом пришло четкое осознание: без психологической помощи не обойтись. Но депрессия была уже настолько глубокой, что даже месяцы работы с психологом не помогли выбраться.»Уделить время себе, встретиться с друзьями могу, только когда муж дома. Но это не приносит облечения. Так погрязла в ощущении бессилия, постоянном стрессе, тревоге и напряжении, что несколько часов прогулки без ребенка угнетают еще больше. Кажется, вот же она — жизнь, но я ее словно кончиком пальца трогаю, а потом снова нужно возвращаться обратно. Это безысходность», — признается Светлана.Главной своей ошибкой она считает то, что стеснялась просить помощи, не позволяла себе делегировать обязанности: «Если хочешь, чтобы ребенок приносил радость, а не бесконечные слезы и страдания, нельзя уходить в материнство с головой. Нужно давать себе время на отдых. И помнить всегда: ты у себя одна».»Я не чувствовала любви к ребенку»У 27-летней Полины Плахиной сразу после родов начались проблемы со сном, пропал аппетит. Сильный страх быть «плохой матерью» не отпускал ни на секунду. Все это обернулось затяжной депрессией.Полина не раз говорила родным, что ей плохо. Они воспринимали это как надуманную проблему. Советовали «заняться каким-нибудь делом». Но молодая мать в итоге решила обратиться к специалисту.»Мне помог только психолог, а еще — медикаментозное лечение. Из-за постоянного стресса и напряжения я не могла даже плакать. А на приеме разрыдалась. За полтора года он научил меня защищать себя, выстраивать границы от мужа и родственников».По словам Полины, отношения с супругом сейчас налаживаются. Она уже не считает себя «плохой матерью», меньше тревожится, вышла на работу.Не могла оставить в угрюмом миреК сожалению, некоторые молодые матери так и не преодолевают послеродовую депрессию. В начале октября в Москве женщина лишила жизни себя и двоих детей. Одному было три года, другому — месяц. По данным СМИ, она оставила предсмертную записку, где рассказала, что уже лечилась от депрессии, но жизнь сейчас совсем невыносима. А оставить детей в этом «тяжелом и угрюмом мире» она не может.За последнее время произошло еще несколько шокирующих случаев. Например, жительница Саратова выбросила из окна двух дочерей — пяти и восьми лет. А потом покончила с собой. Примерно тогда же в Свердловской области завели уголовное дело в отношении женщины, которая полгода продержала в шкафу новорожденную дочь. Девочку почти не кормила — у той было сильное истощение. Мать отправили в психиатрическую больницу.В октябре 2020-го москвичка отдала годовалую дочь бездомному в переходе и скрылась. А в августе 2021-го жительница Стерлитамака выбросила из окна роддома ребенка соседки по палате. Младенец скончался. По данным СМИ, женщина наблюдалась в психоневрологическом диспансере, однако с учета ее сняли, поскольку «не представляла угрозы для окружающих».»Женщина заперта в одном пространстве»По мнению психологов, одна из основных причин суицида матерей, в частности расширенного (с вовлечением детей или их убийством), — послеродовая депрессия.По статистике ВОЗ, в развивающихся странах около 20 процентов недавно родивших женщин подвержены этому заболеванию. В Европе аналогичный показатель: десять-пятнадцать процентов. В России статистику не ведут, но эксперты считают, что цифры выше европейских.К специалистам матери обращаются крайне редко, отмечает психотерапевт Вера Якупова. По ее мнению, в обществе все еще сильна стигматизация психических расстройств, а послеродовую депрессию многие и вовсе не считают недугом.Среди основных факторов, влияющих на развитие заболевания, Якупова называет отношения с партнером, социальную изоляцию, а также отсутствие помощи близких.»До родов женщина и мужчина ведут примерно одинаковый образ жизни: учатся, работают, путешествуют. Потом в декрет чаще всего уходит мать. И ее социальный мир захлопывается. Она заперта в четырех стенах, ведь с ребенком сложно куда-то выехать. И если человек в этой ситуации один, без поддержки семьи, тогда очень велика вероятность депрессии», — объясняет эксперт.По ее словам, не надо быть врачом, чтобы заметить признаки заболевания. Человек не может нормально спать, потерял аппетит, перестал радоваться обычным вещам — характерные признаки.Однако если уже началась тяжелая послеродовая депрессия, то без медикаментозного лечения, скорее всего, не обойтись. По словам Якуповой, антидепрессанты помогают восстановить нейроны и реанимировать отростки нервных клеток. А психотерапевт — справиться и с текущим состоянием, и с риском рецидива.»Нам пишут сотни матерей»Ксения Красильникова вскоре после родов попала в психиатрическую больницу. Говорит, что это была «самая глубокая эмоциональная яма» в ее жизни. Восстановившись, она опубликовала книгу «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию» и создала общественное движение «Никакого правильно».Красильникова подчеркивает: надо различать понятия «послеродовая депрессия» и «послеродовой психоз». Второй встречается гораздо реже — в одном-двух случаях из тысячи. Расширенный суицид характерен, по словам Красильниковой, именно при психозе.Эксперты признают: погибшим женщинам можно было помочь, если бы кто-то вовремя обратил внимание на их состояние.
https://ria.ru/20210729/rebenok-1743337586.html
https://ria.ru/20210702/suitsid-1739463657.html
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/0a/0f/1754676627_334:360:2585:2048_1920x0_80_0_0_6ef1975b901df4a8741bbcb18feadbc0.jpgРИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
убийство, дети, психологическая помощь, психология, депрессия, беременность
МОСКВА, 15 окт — РИА Новости, Юлия Ахмедова. В России женщины с послеродовой депрессией крайне редко обращаются за психологической помощью. В обществе еще устойчиво мнение, что проблема надуманна. Однако последствия этого заболевания могут быть трагичными. Чем опасно это расстройство и как его предотвратить — в материале РИА Новости.
«Думала, зачем вообще родила»
«В тот день дочь так сильно плакала, а я была так измотана, что просто закрыла ее в комнате, а сама села по другую сторону двери и тоже зарыдала, — вспоминает в беседе с РИА Новости 28-летняя Светлана Б. — Поймала себя на мысли, что ненавижу ее. Думала, зачем вообще родила. Мне хотелось сбежать, а она все кричала. В какой-то момент промелькнула мысль что-то сделать с ребенком, выплеснуть агрессию. Но я начала бить и царапать саму себя».
Светлана стала матерью два года назад. Ребенка они с мужем планировали, ждали его появления. О существовании послеродовой депрессии девушка знала, но старалась не погружаться глубоко в тему, «чтобы себя не накручивать». Вскоре после родов муж уехал в очередную командировку, и молодая мать осталась в кардинально изменившейся реальности один на один с младенцем. Ее родители живут далеко, а найти хорошую няню непросто, и стоят такие услуги дорого.
«Беременность и роды очень сильно тебя переделывают, — говорит Светлана. — Не только внешне, но и внутренне: меняются взгляды, приоритеты. И когда сталкиваешься с таким в одиночестве — это ужасно. С первых дней я отдавалась ребенку полностью: тратила все мое время, эмоции, чувства. Это ошибка, она и стала одной из причин депрессии. Я забыла себя, была измотана, истощена психологически и физически».
Первые полгода она старалась не обращать внимания на тотальную усталость и слабость, ведь «все как-то справляются». Потом пришло четкое осознание: без психологической помощи не обойтись. Но депрессия была уже настолько глубокой, что даже месяцы работы с психологом не помогли выбраться.
«Уделить время себе, встретиться с друзьями могу, только когда муж дома. Но это не приносит облечения. Так погрязла в ощущении бессилия, постоянном стрессе, тревоге и напряжении, что несколько часов прогулки без ребенка угнетают еще больше. Кажется, вот же она — жизнь, но я ее словно кончиком пальца трогаю, а потом снова нужно возвращаться обратно. Это безысходность», — признается Светлана.
29 июля, 08:00
«Мама, он нас не найдет?»: как на Кавказе делят детей после разводаГлавной своей ошибкой она считает то, что стеснялась просить помощи, не позволяла себе делегировать обязанности: «Если хочешь, чтобы ребенок приносил радость, а не бесконечные слезы и страдания, нельзя уходить в материнство с головой. Нужно давать себе время на отдых. И помнить всегда: ты у себя одна».
«Я не чувствовала любви к ребенку»
У 27-летней Полины Плахиной сразу после родов начались проблемы со сном, пропал аппетит. Сильный страх быть «плохой матерью» не отпускал ни на секунду. Все это обернулось затяжной депрессией.
«Ребенка не хотел муж, — вспоминает она. — Думаю, затаившаяся обида и его уверенность, что я не справлюсь, и стали причинами расстройства. Я не чувствовала любви к дочери, она меня раздражала. Воспринимала девочку как тяжелый груз. В какой-то момент появились мысли причинить ей вред. И тогда я очень сильно испугалась — саму себя. Появилась дикая тревожность, меня просто колотило от страха».
Полина не раз говорила родным, что ей плохо. Они воспринимали это как надуманную проблему. Советовали «заняться каким-нибудь делом». Но молодая мать в итоге решила обратиться к специалисту.
«Мне помог только психолог, а еще — медикаментозное лечение. Из-за постоянного стресса и напряжения я не могла даже плакать. А на приеме разрыдалась. За полтора года он научил меня защищать себя, выстраивать границы от мужа и родственников».
По словам Полины, отношения с супругом сейчас налаживаются. Она уже не считает себя «плохой матерью», меньше тревожится, вышла на работу.
Не могла оставить в угрюмом мире
К сожалению, некоторые молодые матери так и не преодолевают послеродовую депрессию. В начале октября в Москве женщина лишила жизни себя и двоих детей. Одному было три года, другому — месяц. По данным СМИ, она оставила предсмертную записку, где рассказала, что уже лечилась от депрессии, но жизнь сейчас совсем невыносима. А оставить детей в этом «тяжелом и угрюмом мире» она не может.За последнее время произошло еще несколько шокирующих случаев. Например, жительница Саратова выбросила из окна двух дочерей — пяти и восьми лет. А потом покончила с собой. Примерно тогда же в Свердловской области завели уголовное дело в отношении женщины, которая полгода продержала в шкафу новорожденную дочь. Девочку почти не кормила — у той было сильное истощение. Мать отправили в психиатрическую больницу.В октябре 2020-го москвичка отдала годовалую дочь бездомному в переходе и скрылась. А в августе 2021-го жительница Стерлитамака выбросила из окна роддома ребенка соседки по палате. Младенец скончался. По данным СМИ, женщина наблюдалась в психоневрологическом диспансере, однако с учета ее сняли, поскольку «не представляла угрозы для окружающих».«Женщина заперта в одном пространстве»
По мнению психологов, одна из основных причин суицида матерей, в частности расширенного (с вовлечением детей или их убийством), — послеродовая депрессия.
По статистике ВОЗ, в развивающихся странах около 20 процентов недавно родивших женщин подвержены этому заболеванию. В Европе аналогичный показатель: десять-пятнадцать процентов. В России статистику не ведут, но эксперты считают, что цифры выше европейских.2 июля, 08:00
«Отдали душу дьяволу»: кто виноват в суициде школьников под ЛипецкомК специалистам матери обращаются крайне редко, отмечает психотерапевт Вера Якупова. По ее мнению, в обществе все еще сильна стигматизация психических расстройств, а послеродовую депрессию многие и вовсе не считают недугом.
«Но она есть в международной классификации, — подчеркивает Якупова. — Это такая же болезнь, как диабет или пневмония, и нуждается в лечении. Депрессия — не просто гормональный сбой, это сложное явление, вызванное разными причинами».
Среди основных факторов, влияющих на развитие заболевания, Якупова называет отношения с партнером, социальную изоляцию, а также отсутствие помощи близких.
«До родов женщина и мужчина ведут примерно одинаковый образ жизни: учатся, работают, путешествуют. Потом в декрет чаще всего уходит мать. И ее социальный мир захлопывается. Она заперта в четырех стенах, ведь с ребенком сложно куда-то выехать. И если человек в этой ситуации один, без поддержки семьи, тогда очень велика вероятность депрессии», — объясняет эксперт.
По ее словам, не надо быть врачом, чтобы заметить признаки заболевания. Человек не может нормально спать, потерял аппетит, перестал радоваться обычным вещам — характерные признаки.
«Самой женщине очень сложно понять, что у нее депрессия. Важно, чтобы это вовремя заметили близкие. Если она просит помощи — не стоит это игнорировать, обесценивать или рассказывать, что бабушка с пятью детьми как-то справлялась», — говорит специалист.
Однако если уже началась тяжелая послеродовая депрессия, то без медикаментозного лечения, скорее всего, не обойтись. По словам Якуповой, антидепрессанты помогают восстановить нейроны и реанимировать отростки нервных клеток. А психотерапевт — справиться и с текущим состоянием, и с риском рецидива.
«Нам пишут сотни матерей»
Ксения Красильникова вскоре после родов попала в психиатрическую больницу. Говорит, что это была «самая глубокая эмоциональная яма» в ее жизни. Восстановившись, она опубликовала книгу «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию» и создала общественное движение «Никакого правильно».
«Нам пишут сотни матерей, которым нужна не только поддержка, но и информационная помощь, — рассказывает Ксения. — Когда я сама с этим столкнулась, о послеродовой депрессии в русскоязычном пространстве информации было ноль. Я была на самом дне и не знала, куда обращаться».
Красильникова подчеркивает: надо различать понятия «послеродовая депрессия» и «послеродовой психоз». Второй встречается гораздо реже — в одном-двух случаях из тысячи. Расширенный суицид характерен, по словам Красильниковой, именно при психозе.
Эксперты признают: погибшим женщинам можно было помочь, если бы кто-то вовремя обратил внимание на их состояние.
«Общество воспринимает, как ВИЧ»: челябинка рассказала о своём пятилетнем лечении от депрессии | 74.ru
Плюс во многом на меня повлияла работа. Так получилось, что люди приходили-уходили, а их обязанности незаметно перетекали на меня. И долгое время я одна работала в коллективе с какой-то нереальной нагрузкой. Я не могла нормально отдохнуть, и в какой-то момент моя нервная система не выдержала. Что меня удивило, после того как со мной простились на работе, взяли вместо меня троих человек. Это как получается? Я работала за троих?
Раньше у меня был затык в голове: мне казалось, что я заработаю много денег, и всё будет прекрасно. Но я заработала невроз и депрессию.
Что теперь? Ну на самом деле очень многое пересмотрела в своей жизни и поняла, что мало вещей стоят тех переживаний, которые я им уделяла. Не стоит драматизировать происходящие в жизни события, надо как-то проще к ним относиться. Не нужно рыться в себе, проводить археологические раскопки о том, что «пять лет назад я что-то не то сказала, и на меня как-то не так посмотрели». Всё это такая хрень! Не нужно бояться врачей, психдиспансеров — в стране нет карательной психиатрии, а насильно в такие учреждения отправляют только тех, кто опасен для окружающих и себя самого. Не нужно использовать какие-то народные методы типа «поеду-ка я в деревню или начну вагоны разгружать».
Ну и ещё в интернете много страхов про антидепрессанты, что они вызывают дикое привыкание, и что их потом придётся пить всю жизнь, вроде как с них не слезть, как с наркотиков. На самом деле это не так. Я просто перестала пить таблетки 10 месяцев назад, но по-прежнему радуюсь жизни. Это раньше были такие лекарства, отвыкать от которых нужно было, постепенно сокращая дозу. А сейчас есть море препаратов, которые не вызывают привыкания.
Взяла за правило собирать за день приятные мелочи вроде того, что идёшь по улице, видишь рыженького котёночка, и он тебя умиляет. То есть оставлять место в жизни на что-то хорошее и прекрасное. Делать что-то, что поднимает тебе настроение, чем-то радовать себя. Поездка на природу, встреча с друзьями, вкусняшка, новая книжка, баночка с любимым кремом — да что угодно! Нужно больше себя любить и более внимательно к себе относиться. И да! Заведите себе котика или другое животное — это океан позитива, который поможет выплыть из депресняка.
За полтора года 34-летняя Ирина превратилась в анорексичку. Справиться с недугом маме двоих детей удалось только с помощью специалистов.
Челябинка вышла замуж за мусульманина и приняла ислам. Мы показали две стороны — молодая женщина рассказала о стереотипах, с которыми ей приходится сталкиваться, а родственники выразили тревогу по поводу резкой смены религии.
Суррогатная мама Надежда рассказала 74.ru, как выносила четырёх чужих детей и как к этому отнёсся её муж.
28-летние сиамские близнецы Аня и Таня Коркины поделились историей их разделения, которая стала сенсацией для всего мира.
Рентгенолог из Челябинска Екатерина Марковна Сумная работает врачом уже 63 года. В свои 87 она водит машину и играет в шахматы, занимая призовые места.
Девушка из Златоуста за три года похудела на 105 килограммов!
Учёный Игорь Вишев заморозил мозг своей умершей жены, ожидая, что в будущем её клонируют.
Южноуралец Александр Обухов уже почти год живёт с чужим сердцем, после операции по пересадке он вернулся к нормальной жизни, но стал слишком сентиментальным.
А одинокая старушка Ираида Градова прозрела в 81 год. И всё благодаря волонтёрам, которые помогают бездомным.
История Гарри: преодоление тяжелой депрессии
Коронавирус вспышка. По всей Великобритании смягчаются некоторые ограничения на образование и студенческую жизнь. Важно быть в курсе правительственных советов в Англии, Шотландии, Уэльсе и Северной Ирландии, поскольку каждый из них использует разные подходы: более подробную информацию и актуальную информацию можно найти здесь.Сидя за столом и пытаясь начать этот рассказ, я изо всех сил пытаюсь решить, с чего начать, и чувствую, как это приближается. Дрожь поднимает мои руки и шею, тяжелая грудь, теперь мои ноги начинаются, я не уверен, жарко мне или холодно, моя грудь становится тяжелее, когда мое тело решает, бороться или бежать.
К счастью, я в курсе, что происходит; моя голова остается спокойной, когда я пишу эти слова. Я не позволю себе преодолеть тревогу, охватывающую мое тело, естественную реакцию, которую я чувствую, когда сталкиваюсь с трудными задачами или стрессом. Я хотел бы показать, что, если они обнаруживаются достаточно рано, проблемы с психическим здоровьем можно контролировать и даже предотвращать.
Борьба с депрессией — это повседневная борьба. Определенно верно, что одни дни хуже, чем другие, но я научился управлять этим, осознавать свои симптомы, свои триггеры и сохранять контроль.
Однако так было не всегда. Только в последнее время я пришел к пониманию того, что происходит внутри, и отношения между моим телом и разумом. Осведомленность — это ключ к профилактике, и поэтому я хотел бы поделиться с вами своей историей борьбы с депрессией. Я не хочу, чтобы кто-то еще чувствовал себя так же, как я, чувствовал себя пойманным и изолированным из-за проблем с психическим здоровьем и не мог видеть свет в конце туннеля.
Моя депрессия
Вы могли видеть мое имя раньше в электронных письмах от команды мероприятий Фонда.Возможно, вы даже говорили со мной по телефону, или, может быть, мы обменялись электронными письмами.
Я Гарри, в настоящее время работаю в Фонде психического здоровья в качестве сотрудника по мероприятиям и сообществам, и большая часть работы, проделанной по запуску нашей программы по сбору средств Curry & Chaat, включая два рецепта, принадлежит мне.
Несмотря на то, что я работаю в Фонде психического здоровья, я все еще учусь, и в настоящее время временно отстранен от учебы из-за проблем с психическим здоровьем. Оглядываясь назад, я вижу, что долгое время боролся с депрессией, но только в университете она бесконтрольно захватила мою жизнь.
Плохие дни бывают у всех, но депрессия может сделать каждый день плохим. Я бы провел дни напролет в постели, не желая или даже не имея возможности двигаться, потому что депрессия может быть настолько изнурительной, что становится физически нетрудоспособной.
Я почти не ел и не пил, отказывался от общения, хотел сбежать, но не мог, потому что мне некуда было идти, зная, что мне всегда придется возвращаться в свою комнату в конце дня.
Это порочный круг, который без посторонней помощи почти невозможно разорвать.
Понимаю, что мне нужна помощь
Первым большим шагом для меня было принятие или, как часто бывает труднее, осознание , что я психически нездоров. На это у меня ушло много времени. Дни, которые я провел в своей спальне во время года за границей, говоря себе, что мне «просто скучно», я отказывался принять реальность, которая заключалась в моем психическом нездоровье.
Точно так же в мой последний год, когда моя депрессия достигала своего пика, я постепенно пропускал все больше и больше лекций и семинаров, рано уходил с общественных мероприятий или вообще пропускал их, проводил все больше и больше времени в одиночестве в добровольной изоляции и говорил себе что это было просто потому, что я интроверт, или что я «устал».И я устал, но не от недосыпа; на самом деле это был симптом моей депрессии.
Тем не менее, я несколько лет посещал своего терапевта по поводу моего психического здоровья. Я впервые пошел в школу, когда еще учился в школе, но всегда отказывался от лечения, всегда считая, что у меня все под контролем и оно мне не нужно.
Но в конце апреля 2017 года всего этого стало слишком много. Каким-то образом закончив диссертацию, я понял, что не могу продолжать, и начал рассматривать возможность временного ухода.Это был шаг, на который я так не хотел идти, потому что в то время он символизировал неудачу, это было то, что я позволил своей депрессии победить меня, сделав меня совершенно неспособным продолжать «нормальную» жизнь.
Однако я ошибался. Было нечего стыдиться этого шага. Знать, когда нужно откланяться, признак силы. Признание того, что мне нужна помощь и что я не могу продолжать учебу на тот момент, было невероятно трудным решением, но сделать перерыв, чтобы сосредоточиться на своем психическом здоровье, на восстановление, было намного лучше для меня в долгосрочной перспективе.
Терапия изменила меня как человека
Я сам направился на когнитивно-поведенческую терапию (КПТ) вскоре после окончания университета. Для меня это был такой важный шаг. Просто отказавшись от учебы в университете, я начал замечать небольшое улучшение своего психического здоровья, но без КПТ я не был бы там, где я сейчас.
КПТ помогла мне понять, что вызывает мою депрессию, и что уход от общества и погрязание в жалости к себе только усугубляют мое самочувствие.Изменение моего отношения и принятие позитивного взгляда на будущее, видение себя в положении, в котором я понимал свою депрессию и где она не оказывала неконтролируемого воздействия на мою повседневную жизнь, изменило мою жизнь.
Активное стремление стать психически более здоровым и сосредоточение внимания на восстановлении чувства рутины в моей жизни (что, возможно, является наиболее важным аспектом в сохранении хорошего психического здоровья) позволило мне попасть в положение, в котором я искал работу на неполный рабочий день. работать в отпуске из университета; работу, которую я нашла в Фонде психического здоровья.
На самом низком уровне я был в «тяжелой» категории депрессии, но когда я был выписан после пары месяцев сеансов КПТ, мое психическое здоровье улучшилось настолько резко, что я получил нижний предел «легкой». .
Я увидел огромное улучшение своего психического здоровья, и в результате я стал совершенно другим человеком. Моя депрессия все еще существует, я думаю, что так будет всегда, но я могу справиться с ней до такой степени, что она не влияет на мою способность функционировать изо дня в день.
Никто не должен бороться в одиночку
Есть так много других людей, как и я, которые борются с депрессией, и поэтому так важно повышать осведомленность, чтобы не дать другим достичь тех же ужасных глубин, что и я. Работа, которую проводит Фонд психического здоровья в этом отношении, имеет жизненно важное значение.
Никто не должен сталкиваться с проблемами психического здоровья в одиночку, поэтому я считаю, что Curry & Chaat — такая замечательная вещь. Если мы все будем говорить о своем психическом здоровье, мы избавимся от стигмы и поможем другим лучше понять возникновение проблем с психическим здоровьем, и в результате люди будут более склонны обращаться за помощью, когда они начнут испытывать симптомы.
Я хочу помочь создать мир с хорошим психическим здоровьем для всех, и я надеюсь, что моя история была полезной или даже вдохновляющей.
Подпишитесь на Curry & Chaat
Цель Curry & Chaat проста: собраться с друзьями, насладиться вкусным карри и собрать деньги для Фонда психического здоровья и нашего видения мира с хорошим психическим здоровьем для всех.
Загрузите наш бесплатный пакет Curry & Chaat
10 вещей, которые я медленно усваиваю, выздоравливая от депрессии
Раньше я шутил на сцене: «Я так волнуюсь, даже моя центральная система нервничает».
Я впервые испытал тревогу и депрессию более 20 лет назад, и тогда я определенно не мог над этим шутить.
Тогда я даже не знала, что есть медицинские слова, чтобы описать постоянное упадок сил и чувство страха.
В мае прошлого года, после нескольких недель крайне плохого настроения и невозможности двигаться по утрам, я попал в больницу. Именно тогда я узнал, что у меня меланхолическая и атипичная депрессия.
Симптомы меланхолической депрессии включают подавленность и упадок сил, особенно по утрам, а также сильное чувство безнадежности и вины (извините!).
Симптомы атипичной депрессии включают чрезмерный сон и тяжесть в конечностях. Оба набора симптомов несколько мешают продуктивным дням.
Автор Эндрю Соломон лучше всего это описывает: «Противоположность депрессии — это не счастье. Это жизненная сила».
После четырех недель в больнице и почти полутора лет вне больницы вот что я постепенно узнаю о выздоровлении от депрессии.
1. Выздоровление возможно, но оно не линейное.
В один из первых дней в больнице, когда я едва мог сидеть или смотреть в глаза, психиатр сказал: «Выздоровление возможно, но не линейно».
Это, наверное, то, что остается со мной больше всего — то, что мне нужно думать о выздоровлении как о долгосрочном процессе, а не как о единовременном результате.
Моя депрессия — это состояние, с которым нужно бороться (например, диабет или астма), а не период плохого здоровья (например, сломанная нога или грипп).
Будут лучшие дни и хорошие дни, не очень хорошие дни и плохие дни. В любом порядке.
Плохой день — это всего лишь вспышка — он не отменяет всех моих усилий по управлению своим состоянием; он не стирает меня до нуля с отметкой о неудаче.Даже если иногда так кажется.
«Подумайте о вспышках и о том, как вы на них реагируете», — сказал психолог в день моей выписки.
«Сравните этот всплеск с предыдущими худшими событиями. Вы устраиваете катастрофу? Можете ли вы рассматривать вещи как неудачи, а не неудачи?»
День психического здоровья (и отсутствие чувства вины)
Дни психического здоровья приносят пользу как работникам, так и работодателям, но многие из нас их не принимают. Вот советы, как провести день психического здоровья без чувства вины.
Подробнее2. Депрессия — это биопсихосоциальное состояние
«Считал ли я себя больным? Или это генетическое?» Я спросил психиатра.
«Депрессия является генетической, психологической и социальной, и поэтому, когда мы лечим ее, мы лечим все это», — сказала она.
Эта идея была для меня новой, что депрессия имеет биологические, психологические и социальные компоненты. Раньше мне прописывали только лекарства и проходили когнитивно-поведенческую терапию и разговорную терапию.
Но я не понимал, насколько серьезные изменения в распорядке дня, а также в лечении и терапии могут потребоваться для реальных изменений. И я определенно не знал, насколько важна социальная составляющая (например, общение с другими), когда дело касалось лечения.
3. Храните вещи BACE-ic
В больнице мы узнали, почему важно заполнять наши дни рутиной, которая привела к уходу за телом (упражнения, здоровое питание, отдых, лечение болезни), достижениям (работа, домашние дела, учеба ), Связь (друзья, семья, сообщество) и Удовольствие (игра, веселье, удовольствие).
Процедура, охватывающая все четыре BACE, высвобождает полезные химические вещества в мозгу: упражнения высвобождают эндорфины, достижения высвобождают дофамин, общение с людьми высвобождает окситоцин, а физическая активность высвобождает серотонин.
Заполнение этого рабочего листа BACE стало простым способом осмыслить заботу о себе и различные биопсихосоциальные аспекты конкретным образом.
4. Принятие лекарств может занять некоторое время.
В больнице побочные эффекты от использования множества различных комбинаций лекарств иногда были более неприятными, чем сама депрессия.
Но правильная смесь очень сильно повлияла на мой сон и мою способность начать день.
Почему я ненавижу план психиатрической помощи
Я нахожу ежегодный «разговор о психическом здоровье» с моим терапевтом невероятно неудобным, но есть способы сделать его менее утомительным, пишет Грэм Пантер.
Подробнее Мне потребовалось время, чтобы принять лекарства. Вот что я делаю сейчас:
- Я всегда ношу с собой лекарства, поэтому не имеет значения, если я забуду их принять перед выходом из дома;
- Я отмечаю в дневнике, когда мне нужно пойти в аптеку, а когда закончится рецепт;
- На каждом приеме у терапевта или психиатра я проверяю, нужен ли мне новый рецепт.Таким образом, я могу избежать безумных посещений только из-за лекарств;
- На каждом приеме к терапевту я также спрашиваю о своем плане психиатрического обслуживания, чтобы узнать, не требуются ли новые документы.
5. Депрессия хочет, чтобы вы были одни, так что не оставайтесь одинокими
Депрессия требует, чтобы я был полностью предоставлен себе. Депрессия говорит, что я заслуживаю побыть одному. Депрессия хочет спеть «Я буду там» Мэрайи Кэри на нашей церемонии помолвки.
Депрессия знает, что я не могу встать с постели или принять душ, чтобы подготовиться к церемонии помолвки.Депрессия говорит: «Не волнуйтесь! Я приду к вам».
Теперь, когда мне хочется спрятаться от всех, я спрашиваю себя, не потому ли, что депрессия хочет, чтобы я оставался нездоровым.
Когда семья, друзья, коллеги обращаются, чтобы узнать, в порядке ли я, я напоминаю себе, что когда я провожу с ними время — общение, удовольствие — я обычно чувствую себя лучше.
Я также напоминаю себе, что это все люди вокруг меня — семья, друзья, коллеги, медсестры, врачи, специалисты — и их товарищеские отношения, непоколебимая забота и доброта, которые позволяют жить жизнью, а не просто переносить болезни.
6. Опережайте рецидив: выявляйте ранние предупреждающие признаки
Они у всех разные.
Мои — это крайняя усталость, избегание, отказ от планов, изоляция и упущение в уходе за собой — неправильное питание, невозможность принять душ, потому что я не могу двигаться, невозможность выйти из дома.
Полезно сказать людям, которым я доверяю, свои признаки — это увеличивает шансы получить помощь раньше, если другие заметят изменение в моем поведении раньше меня.
Я могу даже спланировать наперед и уточнить, как я хотел бы, чтобы мне об этом сказали, например, текстовое сообщение, чат за чашкой кофе, сообщение, замороженное на торте («Ранние предупреждающие знаки!»).
7. Знайте, когда это подавленный ум, а когда это вы.
На 17-й день в больнице я написал в блокноте: «Я думаю, что самое печальное, что вы теряете чувство собственного достоинства».
Как найти подходящего психолога
Найти подходящего психолога немного похоже на знакомство в приложении.Вы надеетесь, что это будет хороший матч, но иногда вас оставляет разочарование.
ПодробнееПодавленный ум: а) не может делать то, что, как он знает, полезно для себя, б) будет ругать себя из-за этой неудачи, в) ценит иронию этих двух вещей в хороший день.
Иногда я останавливаюсь и спрашиваю себя: «Это депрессия?» потому что это помогает узнать, кто говорит и кто главный.
Разговор с психологом, чтение полезных стратегий, изучение цифровых методов лечения психических заболеваний, таких как Mindspot — все это тоже помогает.
8. Иметь эмоции — это нормально
В течение долгого времени я подавлял неприятные эмоции, такие как грусть, думая, что это будет означать, что депрессия уйдет.
Но оказывается, когда мы подавляем одну эмоцию, мы также подавляем нашу способность чувствовать все другие эмоции, например, радость.
Это означало, что в течение долгого времени я избегал вещей, которые глубоко меня трогали, например музыки, на случай, если они сделают меня слишком эмоциональным.
Теперь я знаю, что эмоции существуют, чтобы рассказывать нам важные вещи о нас самих и ситуации, в которой мы находимся, например, что нам нужно, что мы ценим, что мы любим.
Книги, которые помогут понять депрессию в семье, друзьях и в себе
Если вы хотите узнать больше о том, как на самом деле проявляется депрессия, о различных подходах к лечению или углубиться в конкретные события, от беззаботных и юмористических до конфронтационных и сложных, у нас есть для тебя книга.
Подробнее9. Найдите мелочи, которые спасут вас
«Эти мелочи спасли меня, когда ничто другое не могло», — написал Александр Чи, автор книги «Как написать автобиографический роман».
Он имел в виду, как он научился жить с бережливостью и самопрощением.
В больнице я часто думал об этой строке. Я знал о важных вещах — о приеме лекарств, посещении врачей. Итак, каковы были мои мелочи?
Теперь я знаю, что это чашка чего-то теплого, что-то красивое для чтения и сидение на полу (это напоминает мне мою бабушку, которая сидела на полу со мной и моим братом).
ABC Everyday в вашем почтовом ящике
Получайте нашу рассылку новостей ABC Everyday каждую неделю
10.Вы не можете хорошо себя вести.
«Вы стали хуже не из-за недостатка воли», — сказал психиатр.
«Вы должны думать об этом как о медицинском заболевании, которое требует лечения, потому что оно есть. Нет другого способа объяснить, что 11-15 процентов австралийцев испытывают это каждый год», — сказал он.
Вместо беспощадной воли было полезнее подходить к выздоровлению с состраданием к себе.
«Сострадание — это когда любовь встречает страдание и остается любящей.Это сострадание «, — говорит автор и клинический психолог Кристофер Гермер.
Жизнь после больницы
Когда я пишу это, я нахожусь на нижнем конце шкалы жизненных сил. Иногда по утрам все еще трудно. Я могу большую часть времени ходить на работу. время. Я двигаюсь медленнее, чем хотелось бы.
Но теперь я могу говорить людям правду, когда у меня не все хорошо. Иногда они говорят мне, что чувствуют то же самое.
5 шагов к созданию психически здорового рабочего места
Рабочее место, поддерживающее психическое здоровье, — это не просто огромная помощь для сотрудников.Это также имеет большой деловой смысл.
ПодробнееИ я почти всегда могу пошутить с друзьями, которые тоже в депрессии. Я люблю спрашивать их с невозмутимым лицом: «Вы пробовали заниматься спортом?». (Нам нравится, когда нас об этом спрашивают.)
Во многих смыслах выздоровление похоже на то, как научиться действовать как новый человек и в то же время узнать, кто именно этот новый человек.
Статьи в конце все приводятся в порядок, но мое состояние продолжается. Никакие торги с Луной не уменьшат симптомы в плохие дни.
Но в наши дни хорошие дни во всех смыслах этого слова жизненно важны.
Это только общая информация. Для получения подробной личной консультации вам следует обратиться к квалифицированному практикующему врачу, который знает вашу историю болезни.
Размещено , обновлено
Как сделать справиться с темными днями депрессии
Иллюстрация Нила Уэбба @ Debut Art
Психические заболевания широко распространены в естественных науках, и аспиранты особенно уязвимы.Создание сильной сети поддержки и отделение вашего самоощущения от работы имеют решающее значение. Во второй части нашей серии из трех статей о психическом здоровье в академических кругах четыре исследователя делятся своими историями и советами. На следующей неделе мы рассмотрим руководство лабораторией и способы улучшения здоровья исследовательских групп.
ЭЛИН САКС: «Безумные мысли» Юрист и психоаналитик юридического факультета Гулда Университета Южной Калифорнии, Лос-Анджелес
Это был 1982 год, я был студентом Йельского юридического факультета в первом семестре.У нас должен был быть документ, и я залез на крышу, пел, танцевал, жестикулировал и говорил безумные вещи, как будто я убивал людей своими мыслями. Мои друзья звонили в студенческий поликлинику и пытались отвезти меня туда, но я не пошел.
На следующее утро я попросил продление на бумаге. Я все еще говорил безумные вещи, и мой профессор отвел меня в отделение неотложной помощи. Они совершили меня. Я был госпитализирован в течение пяти месяцев, подвергался ограничению, подвергался принудительному лечению, не имел возможности уединиться и был заперт.
Если вас исключили из Йельского университета по психиатрическим причинам, вы должны были пройти обследование на предмет повторной госпитализации главой университетской психиатрической службы. Я поискал этого человека и нашел статью, которую он написал именно по этой теме — вопросы, которые должен задать оценщик, и ответы, которые нужно искать. Я был полностью подготовлен, и все развернулось именно так, как он это изложил.
Тем не менее, часть меня чувствовала, что никогда не встану на ноги. Парень посоветовал мне стать кассиром на два-три года.Я спросил себя, насколько тяжелее было бы стоять у кассы, имея дело с длинной очередью людей, ожидающих сдачи после покупки. Итак, я вернулся в Йель.
В конце концов мне поставили диагноз шизофрения, и мне потребовалось десять лет, чтобы примириться с тем, чтобы продолжать принимать лекарства. Как только я это сделал, моя жизнь стала намного лучше. В рабочей среде также полезно, если у вас есть люди, которые знают, через что вы проходите. Но некоторые люди будут думать, что вы не справляетесь с работой, опасны или страшны.Вам нужно тщательно выбирать своих сторонников.
А клеймо — настоящий бич. Когда в 2007 году вышли мои мемуары « Центр не выдержит: мое путешествие через безумие », администратор из штата Юридической школы Гулда при Университете Южной Калифорнии сказала мне, что она рада, что не знала, что у меня шизофрения. когда мы начали вместе обедать. Она сказала, что никогда бы не ушла. Я был ошеломлен тем, что у умного, доброго и благонамеренного человека была такая картина психического заболевания, что она не пошла бы со мной на ужин.
Я понял, что мой разум — мой лучший друг и злейший враг. Когда я работаю, безумные мысли отступают.
НАТАНИЭЛЬ БОРЕНШТЕЙН: «Моя жизнь — отстой» Ветеран компьютерных наук и пионер Интернета в Гринбуше, штат Мичиган, который помог создать электронную почту и предшественник PayPal.
Когда я учился в аспирантуре в 1980-х годах, изучая теорию вычислений, мой советник, который меня очень вдохновлял, внезапно начал указывать, что он не понимает, что я делаю.Я очень расстроился и чуть не ушел из программы. Я не воспринимал свою реакцию как симптом болезни. Я просто думал, что весь мир — отстой, что моя жизнь — отстой, и что все было не так.
Я впадаю в депрессию пару раз в десятилетие, и мои депрессии, как правило, выглядят одинаково. Я провожу много времени, свернувшись калачиком в постели, не желая ни с кем разговаривать. Все плохо.
Я думаю, что чем лучше вы знаете свой образец, тем с большей вероятностью и тем быстрее вы его распознаете.Когда я начинаю распознавать свой паттерн, меня утешает осознание того, что мир не совсем ужасен, и что я просто в депрессии. Я сразу же записываюсь на прием к терапевту. Я хочу открыто говорить об этом, чтобы, когда молодые люди прочитают это, они не получили такой реакции. По крайней мере, если они знают, что это болезнь, когда они свернутся клубком, это лучше, чем думать, что весь мир — отстой.
Существует огромное сопротивление приему психиатрических препаратов, но я бы посоветовал людям, которые борются с депрессией, рассмотреть их.В начале 1990-х я начал принимать антидепрессанты, и это была находка. Через пару часов мне стало лучше. А через несколько дней после этого я встретил человека, с которым полностью согласился профессионально, и мы основали новую цифровую компанию, предшественницу PayPal.
Времена, которые вы могли считать моими величайшими триумфами, когда вы, возможно, ожидали, что я буду танцевать и делать джигу — это времена, когда я был склонен впадать в крайнюю депрессию. Это потому, что я добился этого, и это было много работы, но это было далеко не то, что, как я думал, мне следовало бы сделать.Я выбираю один путь и смотрю на кого-то, кто пошел другим путем, и чувствую, что проиграл.
Моя последняя серия была в январе и феврале этого года. Я обратился в больницу с постоянной сильной болью в животе, которая приводила меня в сильную депрессию, и мне поставили диагноз колит. Тогда я впервые подумал о самоубийстве как о способе избавиться от боли. С тех пор мне помогают, и боль под контролем.
Я слышал, что депрессия — это подарок, потому что она помогает нам распознать, когда нам нужно что-то изменить.Но если бы кто-нибудь сказал мне в 1981 году, что моя депрессия — это подарок, я бы ни на мгновение не поверил этому. Однажды я был так близок к тому, чтобы разрушить свою карьеру.
АНОНИМНЫЙ: «Знай свои пределы» Мужчина-молекулярный биолог из США.
Я учился в аспирантуре в Южной Америке. Я был расстроен там и у меня был период депрессии. Мой главный исследователь (ИП) посоветовал мне обратиться к психиатру, который прописал мне лекарства от биполярного расстройства, и это помогло.Я также понял, что аспирантура скоро закончится и я смогу перейти к следующему занятию.
В январе 2015 года, примерно за шесть месяцев до выпуска, я начал искать должность постдока и исследовал множество лабораторий. Я отправил свое резюме в 40 или 50 мест вместе с подробными сопроводительными письмами. И у меня были действительно хорошие публикации. Но я не получал никаких ответов. Я впал в уныние, впал в изнуряющую депрессию и начал много пить. Это была черная дыра.
Все время, пока я подавал заявку, мой ИП твердил: «Почему бы вам не написать стипендию для постдока, чтобы остаться со мной в лаборатории, если что-то не получится?» Так я и сделал.И моя заявка на стипендию прошла с высокими оценками и получила финансирование. Но я не переставал искать других постдоков и начал подавать заявки в несколько мест, о которых не сказал своему ИП.
Никто не просил рекомендательное письмо, и когда люди там увидели мое резюме, они сразу же наняли меня. Только позже я обнаружил, что мой частный директор саботировал мою карьеру.
Академия имеет структурные недостатки для людей с проблемами психического здоровья. В значительной степени ваш карьерный путь определяется факторами, не зависящими от вас.Конфиденциальные рекомендательные письма очень важны при приеме на работу, особенно в науке. Вы не узнаете, что кто-то выбросил ваше резюме в мусор, потому что кто-то сказал: «Эй, он в депрессии». Эти возможности потеряны навсегда.
Если не произойдет структурных изменений в системе, эта предвзятость не исчезнет. Мой совет? Знай свои права. Тщательно задокументируйте любые случаи злоупотреблений или неправомерных действий. И постарайтесь убедиться, что бывшему работодателю нечего будет использовать против вас, что может повлиять на вашу будущую карьеру.Это включает в себя как можно больше не допускать проблем с психическим здоровьем на рабочем месте, даже если вам приходится проводить в лаборатории неурочные часы, чтобы обойти терапию.
Научитесь тщательно сочетать потребности вашей работы с личными и умственными потребностями. Я принимаю стабилизатор настроения и вообще не могу употреблять алкоголь. И я знаю, когда мне нужно уйти с работы. Я думаю: «Я провел здесь достаточно времени. Думаю, я буду плавать в бассейне ». Вы должны знать свои пределы.
АНОНИМНЫЙ: «Вы не одиноки» Женщина-биолог в Европе.
Когда я подал заявление на поступление в аспирантуру, меня приняли двое в Соединенных Штатах. Один предложил мне финансирование, а другой — нет. Но тот, который не сделал этого, был более престижным, и я был введен в заблуждение, полагая, что у меня не возникнет проблем с получением должности ассистента учителя, чтобы помочь оплачивать программу. Поэтому я решил поехать туда. Я совершил очень большую ошибку.
Я приехал летом и получил должность помощника учителя, но мне приходилось повторно подавать заявление на новую каждые пару месяцев.Вдобавок ко всему меня приняли в качестве научного сотрудника в лабораторию известного профессора, но он ничего не заплатил. Я также проходил полный курс курсов и готовился к квалификационным экзаменам.
Первый семестр был очень трудным. Я не мог сосредоточиться. Я всегда терялся. Мне всегда было грустно. Пришлось бросить курс. Если бы только кто-то тогда сказал: «У вас депрессия, и поэтому вы не можете сосредоточиться».
В следующем семестре я взял более легкую нагрузку. Я думал, это будет легко. Но у меня низкий балл.Я также написал внутренний грант, который получил финансирование, но денег я так и не увидел. В тот момент мне не хотелось вставать или вставать с постели. Я начал отсутствовать в лаборатории. Я не мог заставить себя дойти до этого места. Хуже всего то, что я получил C. Мой средний балл резко упал. Потом, когда пришли экзамены, я с треском провалился. Я беспокоился о своем положении ассистента учителя и о потере денег. Я запаниковал. Я сидел и плакал, думая, что мой мир рухнул.
Я позвонил консультанту и сказал им, что подумываю о членовредительстве.В этой области есть закон, согласно которому, если вы попытаетесь причинить себе вред, вас поместят в психиатрическую больницу. Вошла полиция и надели на меня наручники. Я просто плакал и повторял снова и снова: «У меня пятерка, меня выгонят». В больнице за мной наблюдали 24/7. Спустя два дня я все еще плакал.
Через десять дней после моей первой госпитализации на меня снова надели наручники и снова положили в больницу. Каждый раз, когда полиция помещала меня в больницу, с меня взимали более 100 долларов США — огромные расходы для меня.Я связался с другой программой PhD, чтобы узнать, выполнят ли люди там свое предложение о финансировании за предыдущий год. Они сказали нет. Я открыл бутылку обезболивающего и начал закидывать таблетки в рот. Затем я остановился и позвонил своему психологу. После нескольких недель перерыва в учебе в докторантуре, еще одной госпитализации и двух неудачных экзаменов мое место в программе было прекращено.
Я начал искать другие курсы PhD и нашел один с известным в Европе ученым, который платил бы мне достаточно, поэтому я поехал туда.Но нельзя просто сказать: «В конце концов, все получилось». Год я сидел и смотрел на стену. Несмотря на то, что эта должность хорошо оплачивается, культура все еще плохо относится к кандидатам и ценит нездоровую конкуренцию. Я ухожу из академии.
Скажи тьме, чтобы она не забрала тебя сегодня — ни в этот момент, ни в эту секунду. Если нужно, возьмите перерыв. Найдите человека, которым вы были до наступления темноты. Обратитесь за помощью — окружите себя людьми, которые покажут вам в этой темноте, что вы добьетесь успеха.Каким бы изолированным и безнадежным это ни казалось сейчас, вы не единственный, кому пришлось пройти через это. Ты не одинок.
Эндрю Соломон: «Большинство людей, которые выходят из депрессии, — это те, кто знает, что их любят»
Leer en español
В свой день рождения в 1994 году Эндрю Соломон проснулся и не мог встать с постели. Его тело было жестким, его мускулы больше не отвечали ему, и он даже не помнил, как говорить.Его язык двигался, но рот не издавал ни звука. Он подумал, что, возможно, у него был какой-то паралич. Через четыре часа зазвонил телефон, и ему удалось ответить. Это был его отец. «В чем проблема?» Он спросил его несколько раз, но Соломон не знал, что ответить. Ему удалось только сказать: «Что-то не так. Нам нужна помощь ».
Хотя его жизнь была относительно стабильной (он только что опубликовал свой первый роман, работал в The New Yorker и купил новый дом), Соломон впал в тяжелую депрессию, не понимая почему.«Быть в депрессии, когда вы пережили травму или жизнь находится в настоящем хаосе, — это одно, но депрессия, когда конфликты преодолены и жизнь не является катастрофой, она погружает нас в ужасное замешательство и потерю эмоциональной стабильности», — писал он много лет спустя. в The Noonday Demon автобиографической книге, в которой он исследует депрессивные расстройства. Борясь со своими недугами, Соломон решил опросить сотни депрессивных людей по всему миру. Не только для того, чтобы лучше понять, что с ним происходит, но и для того, чтобы найти язык, который мог бы с некоторой точностью описать болезнь.
Вскоре он обнаружил, что научного словаря недостаточно, чтобы передать переживание боли, и поэтому многие из респондентов прибегали к метафорам для объяснения своих симптомов. Его книга полна описаний такого рода, даже начиная с первой строки, предложения из шести слов, которое объединяет две основные оси его эссе: «Депрессия — это трещина в любви». Позже, чтобы описать то утро, когда он не мог пошевелиться, Соломон писал: «Депрессия похожа на ощущение, что одежда, которую мы носим, превратилась в дерево, это все равно что ощущать скованность в локтях и коленях, которые постепенно становятся тяжелее, погружая нас в неподвижность, которая изолирует и атрофирует нас ».С того момента, как он начал писать, ему было ясно, что один из лучших способов развеять клеймо депрессии — это рассказать о своем собственном опыте. Открытый разговор о его случае побудил сотни людей рассказать ему свои истории, не говоря уже о том тайном стыде, который иногда охватывает нас, когда мы чувствуем себя опустошенными.
С помощью метафор, свидетельств и данных Соломон нашел слова, которые он не мог найти в тот день с отцом, чтобы описать то, что он чувствовал. Его книга является доказательством того, что разговоры о психическом здоровье — это больше, чем просто накопление цифр, советы или перечисление диагнозов: они формируют эмпатический диалог, чтобы попытаться немного лучше понять самих себя.Хотя путь депрессии по-прежнему негостеприимен и запутан, книга Соломона подобна компасу, который помогает нам ориентироваться в нем без неуверенности и страха. Компас, к которому мы можем вернуться, когда дорога темнеет.
Стефани Пареха (СП): Вы человек, который очень заботится о своем психическом здоровье и заботился о нем в течение многих лет. Когда началась пандемия, чувствовали ли вы себя немного более подготовленными к встрече с ней? Или вы столкнулись с эмоциональным дискомфортом, которого не ожидали?
Эндрю Соломон (AS): Почему-то мне казалось, что я более подготовлен к пандемии, чем многие люди, которых я знаю.Есть те, у кого развиваются депрессивные эпизоды, которых у них никогда раньше не было. Я уже испытал это, да, временами мне казалось, что я даю карты туристам у ворот ада (смеется). Сначала я почувствовал, что существует целый набор новых эмоций, которые испытывают люди и которые мне уже были хорошо знакомы. Но с другой стороны, как человек, переживший тяжелую депрессию, я был особенно напуган. Я думал: «Хорошо, смогу ли я контролировать это или я разобьюсь на тысячу частей?» Тогда я понял, что должен быть очень бдительным.Я очень рад сообщить, что, хотя это было нелегкое время, я не испытал клинической депрессии, поэтому страх оказался необоснованным. Но многие люди, которых я знаю, впали в клиническую депрессию. Я только вчера узнал, что кто-то, кого я давно не видел, покончил жизнь самоубийством. Я думаю, что существует много страданий, и что некоторые люди недостаточно хорошо подготовлены, чтобы справиться с ними, или не осознают, что есть решение или доступные методы лечения.
Хуан Франсиско Угарте (JFU): В течение года мы были в пандемии, и за все это время мы испытали разные чувства.Какие симптомы эмоциональных расстройств вы распознали в первые месяцы, а какие ощущаете сейчас?
ЭС: Сначала все это было связано с приключением. Какое-то время все было впечатляюще, мы не знали, что произойдет, если все мы умрем, было много страха и замешательства, но в то же время мы чувствовали, что начинаем что-то новое. Нельзя сказать, что мы были взволнованы, но, по крайней мере, нам было интересно. В тот период я бы сказал, что люди были разделены на тех, кто был чрезвычайно устойчивым, никогда раньше не был в депрессии и не впал в депрессию из-за пандемии.Затем мы нашли тех, кто уже находился в депрессии до пандемии, а теперь они переросли в то, что мы называем «двойной депрессией». Были также люди, которые беспокоились, но им удавалось регулировать себя, хорошо питаясь, регулярно выспавшись и поддерживая контакт с другими. Это было в самом начале.
Я думаю, что напряжение сейчас усилилось, и две самые трудные вещи, с которыми мы сталкиваемся, — это находиться вдали от людей, с которыми мы хотим, чтобы разговаривал, и быть запертыми с людьми, с которыми мы хотим поговорить.В этой пандемии некоторые испытали и то, и другое, и как только они смогли выйти и снова вступить в контакт, телефоны адвокатов по разводам зазвонили, потому что люди, которые так долго накапливали напряжение, начали полностью сходить с ума. Мы чувствовали себя невероятно изолированными от остального человечества, и оказалось, что большинство из нас — социальные существа, и нам нужны друзья, нам нужен контакт с другими.
Сейчас многие сосредотачиваются на физическом расстоянии, которое очень необходимо для предотвращения распространения вируса, но они до некоторой степени забыли, что речь идет не только о защите физического, но и психического здоровья.И что ж, любой может быть вдали от кого-то на месяц, но другое дело — поддерживать дистанцию в течение года. У меня есть друзья, которых они видели в течение нескольких месяцев только с кассиром в супермаркете, и они говорят, что хотят праздновать и играть на губной гармошке каждый раз, когда заходят в магазин, потому что приятно иметь любой человеческий контакт (смеется). Это дорого обходится, и я думаю, что будет очень интересно, если мы в конечном итоге достигнем коллективного иммунитета и выйдем из этой пандемии, увидеть, с каким отношением это нас оставит.
Я думаю, например, о своей бабушке. Она жила во время Великой депрессии в Америке и у нее было такое чувство, что нельзя ничего тратить зря. Она хранила вещи, которые не имели реальной пользы или ценности. Я помню, как был в ее доме и открыл ящик, полный веревок. Я спросил ее, что она собирается делать с этим ящиком, полным веревок, и она ответила, что не знает, но выбросить его нельзя. Я подумал хммм ну ты можешь выбросить. Я думаю, у нас будет наш эквивалент этого ящика, набитый кусками веревки.Я не знаю, что это будет и как будет выглядеть, но пандемия меняет нас очень сильно.
СП: Да, держаться на расстоянии от наших близких — одна из самых сложных вещей.
АС: Ужасно. Невозможность прикоснуться к тем, кого любишь, кажется странным и искусственным. Я ненавижу это и не верю, что я единственный.
SP: В одной из своих статей в The New York Times вы упоминаете, что для некоторых людей физический контакт — это не роскошь, это то, что им действительно нужно, вы говорите, что объятия не только заставляют нас чувствовать себя любимым, но также снижает уровень кортизола в нашем организме.Как вы думаете, как мы проявляем привязанность, изменится в будущем? Будем ли мы чувствовать страх после столь долгой жизни с этим заразным вирусом?
AS: Ну, у меня был этот спор с моим братом. Моему отцу девяносто три года, и он определенно доживает свои сумеречные годы. Я думаю, что для других людей, если я не обниму их в этом году, я обниму их в следующем, но мой отец угасает и может умереть в любой момент, не обязательно от covid. Мой брат, со своей стороны, считает, что лучшее, что мы можем сделать для папы, — это не прикасаться к нему, держаться на расстоянии и не входить в его дом.Я сказал ему, что, ну, у папы последние годы жизни, и когда ему будет девяносто четыре года, все будет по-другому. Если есть что-то, что делает его счастливым на этом этапе его жизни, так это возможность обнять своих детей и внуков.
Итак, политика моего брата во время пандемии заключалась в том, чтобы никогда не входить в дом отца и видеть его только на расстоянии, но моя политика заключалась в том, что если мои дети и я собираемся навещать его и проводить с ним время, мы дадим ему обнять, если он хочет обнять. У моего отца есть трость и ходунки, но иногда он говорит мне: «Эндрю, могу я подержать тебя за руку?» И я не говорю ему «нет» только потому, что это может быть рискованно.Для меня это было бы очень жестоко. Я разговаривал об этом с другом, который работает врачом, и он сказал мне, что, если физическая компания заставляет моего отца чувствовать себя хорошо, мужчиной того же возраста, это также укрепляет его иммунную систему.
Но это правда, что сейчас мы все чувствуем себя немного странно при физическом контакте. Вчера я обедал с другом, в этом году мы оба были очень осторожны. Фактически, я уже получил первую дозу вакцины и по разным причинам мы не чувствовали себя в опасности. В конце обеда он спросил меня «ну а ты обнимаешь людей?» и я думал в основном нет, но было очень приятно видеть тебя, мы обнялись, и это был очень теплый момент.Я также должен сказать, что летом я был на небольшом барбекю на открытом воздухе, где большинство людей сохраняли социальную дистанцию. Но вдруг подошел друг моего отца и захотел меня обнять, и я подумал: «Если я рискую жизнью, то не буду обнимать эту женщину, которую я почти не знаю» (смеется). Так когда же нам снова будет комфортно прикасаться к другим? Я думаю, что это займет время, и это будет очень медленный процесс, чтобы снова почувствовать себя в безопасности.
JFU: Один из случаев, когда нам больше всего нужно обнять, — это когда умирает любимый человек.С более чем двумя миллионами смертей от COVID-19 во всем мире, многие из нас знают кого-то, кто был инфицирован или был госпитализирован из-за болезни. Эта концепция смерти очень присутствовала в этом году в нашей жизни не только как возможность, но и как реальность. Как вы думаете, как боль, которую мы переживаем, изменит то, как мы скорбим, и нашу связь со смертью?
А.С.: Это очень глубокий и сложный вопрос. Я постараюсь ответить. Я думаю, что горе, которое люди испытывают во время пандемии, состоит из многих составляющих.Одна из моих лучших подруг потеряла отца из-за covid. Его поместили в больницу, но состояние настолько заразное, что мой друг не смог навестить его. А отец был кем-то, кто немного впал в слабоумие, поэтому он не мог понять, что с ним происходит. Моя подруга говорила с ним по мобильному каждые один или два часа, но даже в этом случае ее отец не понимал, почему ее не было рядом, почему он был один, и он впал в своего рода кому. Моя подруга пела ему песни, которые он пел ей, когда она была ребенком, она хотела дать ему какую-то связь.Теперь она говорит, что, если бы кто-то предупредил ее, что в последний раз она увидела бы его в последний раз в ее жизни, она бы обняла его по-другому, она бы отреагировала иначе. Эта ситуация, когда она знала, что он страдает, и не могла пойти к нему, была ужасной для нее.
Мне также недавно сказали, что заражение covid отчасти похоже на заражение СПИДом. Вы знаете, если вы заразились СПИДом, вы должны связаться со своими половыми партнерами и сообщить им, что они, возможно, заразились.Что ж, с covid вы также должны уведомлять, кого вы видели. Вокруг этой болезни есть стыд, потому что риторика «если бы вы только надели одну маску», «если бы вы только надели две маски», «если бы вы пошли на рынок только в среду» повторяются очень часто. Многих обвиняют в том, что они заболели, их обвиняют в смерти. Эта смесь вины и страдания, это осознание того, что мог быть другой результат, усугубляет горе людей.
И, наконец, я думаю, что из-за этой болезни нам очень трудно разделить скорбь по умершему другому человеку и страх умереть самих себя.Если у вас есть друг, который умирает от рака, вы не думаете: «О, Боже, а я буду следующим?». Конечно, однажды у вас может развиться рак, но это не первая мысль, которая приходит в голову. Когда кто-то умирает от covid, вам грустно за этого человека, но в то же время вы боитесь за свою жизнь. Это сочетание ужаса и страданий очень токсично и затрагивает тысячи людей.
SP: То, что пандемия распространяется так сильно, что будут новые волны заражения и карантина, усугубляет эмоциональный дискомфорт во всех нас.Многие начали обращаться за профессиональной помощью и прошли свой первый сеанс терапии с помощью Zoom. Как вы думаете, насколько важно сочувствие между пациентом и психологом для того, чтобы лечение сработало? Не рискуем ли мы некоторыми из этих отношений в виртуальных терапиях?
А.С.: Начну с того, что мой терапевт, с которым я ухаживал двадцать лет, умер в начале пандемии. Поэтому мне пришлось завязать новые отношения с терапевтом в разгар чрезвычайной ситуации. Этот вопрос звучит очень близко к дому.Это не то же самое. Конечно, двадцатилетние отношения с моим врачом — это не то же самое, что с терапевтом, которого я узнаю через небольшие изображения в Zoom. Нет такой степени близости или интимности.
Что касается эмпатии, есть исследование, которое я считаю фантастическим, которое было проведено около двадцати или тридцати лет назад в Соединенных Штатах. Была набрана группа пациентов, а также группа людей, которые будут за ними ухаживать. Среди них были невероятно известные психоаналитики, опубликовавшие всевозможные книги.Остальные были учителями английского языка в старших классах, которые изображали из себя терапевтов. После трех сеансов с кем бы они ни были назначены, пациентов спросили, думают ли они, что этот человек понимает их и может ли им помочь. Затем они продолжали терапию в течение года. В конце концов, те, за кем ухаживал известный терапевт, но с самого начала сказали, что не чувствовали связи с ними, не добились значительного прогресса в лечении. С другой стороны, те, кто сказал, что чувствуют себя комфортно со своими терапевтами, почувствовали себя намного лучше, даже если они просто встречались с учителем английского языка в средней школе.
Итак, личное соединение является ключевым моментом. Люди все время спрашивают меня, какая терапия, по моему мнению, лучше, когнитивно-поведенческая терапия или психодинамическая терапия, но, в конце концов, действительно важна связь, которую вы создаете с врачом. Если вы создадите то, что в технической литературе называется «терапевтическим альянсом», вам станет лучше, а если вы его не создадите, вы, вероятно, не сделаете этого. Практически невозможно создать эту ссылку виртуально. Однако виртуальная терапия лучше, чем отсутствие терапии.Это никогда не будет похоже на сидение перед врачом, но это тоже может помочь.
JFU: Мы читаем вашу статью в The New Yorker о смерти вашего терапевта. Мы были очень тронуты. Это показывает, что у вас была очень тесная связь. Как его смерть повлияла на вас?
А.С.: Он был другом, и во многих отношениях он был также как другой отец. Он долгое время был очень важной фигурой в моей жизни. Когда я начал его видеть, я был в отчаянии, в острой депрессии, почти в самоубийстве.Моя жизнь была в хаосе. Сейчас у меня проблемы, как и у всех, но я нашла мужа, у нас есть дети, моя карьера наладилась. И во многом этим я обязан доктору Фридману. Он изменил меня, и я верю, что никто никогда не поможет мне и не изменит меня так сильно, как он. Путь, который мне еще предстоит пройти к психическому здоровью, уже не такой обширный, как тот, который был передо мной, когда я встретил его. Я говорил с ним обо всем. Я чувствую, что в его памяти остались целые части моей жизни, о которых больше никто не знает.Страхи и желания, которые я больше никому не выражал. Есть поговорка, которая мне очень нравится: «когда умирает старик, как будто сгорела библиотека». Я чувствую, что со смертью доктора Фридмана, с исчезновением его мудрости, часть моей истории сгорела, исчезла. Я не допущу этого снова ни с кем.
Я искал нового терапевта, потому что я склонен к депрессии, но я все время скучаю по доктору Фридману. После его смерти я был в контакте с его женой и детьми, которых не знал.Разделить с ними свое горе было большим подспорьем. Если бы время было нормальным, мы бы устроили похороны, встретились бы с другими пациентами и обменялись бы анекдотами о том, как доктор Фридман помог нам. Я могу сказать мужу, что мне грустно, и он утешит меня, но он никогда не был в комнате с доктором Фридманом, он не знает его так, как я. Это очень одинокая боль.
Я думаю, что я имею в виду, что со мной что-то происходит каждый день, и я думаю: «Я расскажу это доктору Фридману» … Затем я понимаю, что нет, что я больше не могу делиться этим с ним.Потерять доктора Фридмана было очень тяжело. Это большая корректировка. Особенно в такое редкое время. Он был особенно хорош в редкие моменты (смеется). Я уверен, что он сказал бы очень интересные вещи о пандемии, и теперь я никогда не узнаю, какими они будут.
СП: Вам очень повезло, что вы нашли такого врача. Многим людям требуется много времени, чтобы привыкнуть к терапевту. Возможно, это одна из причин, по которой многие отказываются от психологической терапии. Есть даже те, кто думает, что лекарства — это то, что действительно работает, а терапия мало помогает.Как вы думаете, почему нам так трудно понять, что разговор о наших проблемах с кем-то еще может исцелить?
А.С.: Ну, во-первых, я думаю, что существует разделение между лекарствами и психотерапией. Считается, что это современная проблема, но на самом деле это довольно древняя проблема. Платон настаивал на том, что депрессия — это состояние, которое необходимо разрешить с помощью философского разговора. Гиппократ сказал, что это органическая дисфункция мозга и что ее нужно лечить пероральными средствами.Это разделение существует более 2500 лет.
С другой стороны, я считаю, что мне посчастливилось жить в Нью-Йорке, иметь образование и возможность получить хорошее лечение. У меня была возможность сменить врача, если я чувствовал в этом необходимость. Мне потребовалось много времени, чтобы найти доктора Фридмана. Это дает вам чувство контроля, которое противодействует депрессии. Многие люди не имеют этой привилегии, они не могут выбрать врача или лечение. Очень утомительно сидеть перед группой врачей и пытаться объяснить им свою внутреннюю жизнь.В Соединенных Штатах разговорная терапия стоит дорого и со временем стала роскошью. Это действительно глупо, потому что депрессивные люди практически не могут функционировать. Помимо собственных страданий, они влияют на экономику общества. Если они получат лечение, они, скорее всего, выздоровеют и внесут позитивные изменения в свою жизнь и жизнь окружающих. Даже экономически удобно лечить депрессию населения. И нет никаких сомнений в том, что комбинация терапии и лекарств уже доказала свою эффективность.Мой друг, который занимается исследованиями в области лечения психических заболеваний, однажды сказал мне: «Лекарства снимают ручной тормоз с вашей машины, но вам все равно нужно научиться управлять им». Я думаю, это то, что действительно нужно людям.
JFU: Одна из глав, которая нам больше всего понравилась в вашей книге, как раз и посвящена проблеме бедности. В нем вы описываете нашу неспособность и малую заинтересованность в выявлении депрессии среди тех, кто живет в нестабильности.
AS: Спасибо, что сказали, что вам интересна эта глава.Послушайте, мы все являемся частью ужасной и несправедливой системы. Может быть, я получил вакцину, потому что у меня дома хороший интернет, я смогла зарегистрироваться заранее и щелкать мышью, пока не назначу встречу. Бедный человек без Интернета не может этого сделать и теряет возможность. Неравенство существует во всех смыслах, и то, чего система обычно лишает бедных людей, — это забота об их психическом здоровье. Те, кто может получить это, — это те, кто могут пойти в поликлинику и сказать: «Я в депрессии, мне нужна помощь», но для этого человеку нужно преодолеть стигму, тревогу и тот факт, что она очень трудно распознать, что вы находитесь в депрессии, когда ваша жизнь особенно трудна.
Когда люди говорят, что депрессия — это своего рода причудливая мода среднего класса, тенденция, которая усилилась за последние два десятилетия, я думаю: нет, депрессия не принадлежит среднему классу, депрессия возникает из-за пересечения генетического уязвимость с внешними обстоятельствами, которые ее вызывают. А кто живет в самых взрывоопасных условиях? Бедные, непривилегированные. Игнорирование этой реальности для меня — социальное преступление.
SP: В этой главе вы упоминаете о некоторых пилотных исследованиях, которые проводятся в Соединенных Штатах для лечения депрессивных людей, живущих в бедности.Что очень интересно, многие из них выздоравливали, не получая лекарств. Что изменило их жизнь, так это то, что группа людей искренне интересовалась ими и их благополучием. Один врач, участвовавший в этих исследованиях, сказал, что обучение бедных женщин вербализации своих эмоций и желаний было революционным.
AS: Отсутствие когнитивного языка для описания того, что вы чувствуете, действительно ограничивает человека. После написания книги я некоторое время работал в тюрьме. Я не хочу сравнивать преступность с бедностью, но люди, находящиеся в тюрьме, тоже живут в неблагоприятных условиях.Я помню, что мы делали театральное упражнение, я попросил их поставить пьесу об их жизни. Для этого я показал им сцену из фильма и попросил сокамерников рассказать мне, какие эмоции выражают персонажи. Они сказали, что люди выглядели расстроенными, выглядели расстроенными, они произнесли много слов, и примерно через полчаса один, наконец, сказал: «Я думаю, им немного грустно». И я им сказал: да, им очень и очень грустно. Все они были крутыми мужчинами, и слово «грустный» не допускалось в их лексиконе. Я думаю, что это часто случается, когда мы имеем дело с обездоленными слоями населения.У них нет языка, чтобы определить свои эмоции, они путают их с другими чувствами, они не могут их объяснить.
JFU: С тех пор, как вы опубликовали свою книгу двадцать лет назад, стало больше людей, принимающих лекарства или идущих на терапию. Несмотря на это, показатели депрессии и тревоги продолжают расти. Как вы думаете, почему это происходит? Какие успехи были достигнуты в лечении эмоциональных расстройств?
AS: Что касается лечения, то достигнутый прогресс минимален.В начале девяностых годов были разработаны лекарства, которые мы сейчас используем для лечения нашего психического здоровья, но с тех пор у нас были только их вариации, ни у кого не было большого открытия. Мы до сих пор не понимаем ни химию депрессии, ни ее биологию, мы действительно не понимаем, почему одни таблетки работают для одних и шокируют других. Были небольшие успехи, но ничего не показывающего. Что касается роста числа, я думаю, что это потому, что мир горит. Сейчас у нас пандемия, но у нас уже было глобальное потепление, правительства, которые злоупотребляют нашими правами, в Соединенных Штатах у нас был почти сатанинский президент, во многих странах есть экстремисты, мы живем в очень нестабильном мире.Я разговариваю со своими детьми, и у каждого из них есть свои страхи. Когда они были маленькими, их пугала возможность того, что под их кроватями было чудовище, и я мог заверить их, что его не было. Теперь, когда они спрашивают меня, что произойдет, если часть планеты станет непригодной для жизни, если ее будет недостаточно для поддержки всего человечества, тогда в этом случае я не могу сказать им, что опасности нет. Все, что я говорю им, это то, что я надеюсь, что они принадлежат к группе людей, которые попытаются решить эти проблемы.
У нас уже был ужасающий мир до пандемии, а теперь он еще больше, потому что мы думаем, что произойдет, если появится другой вирус, более смертоносный, когда это произойдет. Мы потеряли чувство безопасности и стабильности в собственном доме, которое невозможно восстановить. Пандемия представила нам постоянную опасность, в которой мы живем. Возможно, в середине пятидесятых некоторые люди думали, что в будущем все будет лучше, люди будут жить дольше, мир прогрессирует.В настоящее время я так не думаю. Возможно, моим детям придется жить в разрушенном мире, как они с этим столкнутся. Мир страшен.
JFU: В своей книге вы упоминаете, что самоубийство следует рассматривать как диагноз, а не только как следствие депрессии. Несмотря на то, что вы написали эти идеи более двадцати лет назад, мы по-прежнему считаем самоубийство продуктом депрессии. Почему нам так сложно понимать самоубийство как самостоятельный диагноз?
ЭС: Первая причина, по которой нам так трудно понять самоубийство, заключается в том, что мы так его боимся.Мы боимся, что наши дети могут это совершить, мы боимся думать, что, если у нас депрессия, она может перерасти в такую, когда мы захотим свести счеты с жизнью. Это ужасная ситуация, о которой мы даже не хотим думать. Кроме того, не так давно люди начали принимать депрессию как настоящий диагноз, и просить их теперь рассматривать самоубийство таким образом — значит заставить их совершить еще один скачок в своей психической структуре. Этого сложно добиться.
Большинство людей, совершивших самоубийство, были в депрессии, это правда, и это хорошая отправная точка для изучения проблемы.Но есть и те, кто делает это, не вписываясь в клиническую картину депрессии. Получение доступа к чьей-либо внутренней жизни, чтобы узнать, подвержены ли они риску совершения самоубийства или находятся вне опасности, — одна из самых неотложных задач в области психического здоровья. Я должен быть экспертом в этом вопросе, и я знаю людей, которые покончили жизнь самоубийством, и я никогда не думал, что они это сделают. Это было совершенно неожиданно, и я не знала, что делать или говорить. Самоубийству нужны свои собственные исследования, свои клинические стандарты, свои собственные выводы.И тогда нам всем нужно понять, какой социальный кризис он представляет.
Одно из самых разрушительных переживаний, которые я пережил, произошло, когда мой одноклассник, с которым у меня были хорошие отношения, покончил жизнь самоубийством десять лет назад. После того, что случилось, его партнер пошел к психоаналитику и спросил его, видел ли он какие-нибудь признаки у моего друга. Терапевт сказал да, он часто об этом говорил, но она не думала, что он это сделает. Подруга спросила, почему она не позвонила ей и не рассказала, что происходит.Терапевт ответил, что ему нужно уважать частную жизнь своих пациентов. В некоторых случаях конфиденциальность для меня переоценивается. Когда это уместно, хорошо, но если есть опасность, что кто-то собирается покончить с собой, и вы знаете, что у этого человека есть люди, которые его любят, люди, которые будут начеку и сделают все возможное, чтобы позаботиться о них и о вас ничего не говори, это безумие. В психологии и психиатрической практике есть правила, которые, я думаю, нужно изменить.
Из своего дома в Нью-Йорке Соломон в течение часа разговаривал с редакторами отдела психического здоровья.SP: После прочтения The Noonday Demon человек не уходит с чувством страха. Он полон данных и исследований, которые позволяют нам лучше понять это заболевание, каким бы сложным оно ни было, но это не лишает вас надежды. Напротив: это еще и книга о поддержке и любви. Как вам удалось достичь этого баланса? Как вам удалось так четко объяснить то, что вы узнали в самые мрачные моменты своей жизни?
А.С.: Большое спасибо за эти щедрые слова.После того, как я столкнулся с первым опытом депрессии, я понял, что существует множество книг на эту тему. Я знал, что есть отличные книги по психобиологии депрессии, очень хорошие книги о том, как депрессия воспринималась в древнем мире, множество руководств по терапевтическому лечению и несколько мемуаров с личным опытом авторов. Но не было книги, в которой все сжато, и я подумал, что такая книга необходима. Итак, моя миссия заключалась не в том, чтобы говорить то, о чем никто раньше не говорил или не думал, а в том, чтобы собрать эти различные словари, с помощью которых уже говорилось о депрессии, и попытаться получить связную историю, в которой все части сочетаются друг с другом, и мы можем лучше понять ее. .
Что касается рассказа о моем личном опыте, то я очень словесный человек. Мой опыт с депрессией был ужасным, и многие страницы книги — это просто попытки лучше понять, что со мной происходило. Написание их дало мне некоторое чувство контроля. Затем я вынул материал, который мог интересовать только меня и моего врача, и оставил части, которые могли иметь значение для других. Правда в том, что мне очень повезло, конечно, не из-за самой депрессии, а из-за опыта выздоровления, благодаря тому, что я смог продолжить свою жизнь.Я думаю, что многим людям трудно говорить о своей депрессии, потому что это сильно стигматизировано, что-то вроде стыда. Когда я писал книгу, я знал, что не потеряю работу, если люди узнают, что я подавлен, я мог продолжать писать об этом. Я знал, что моя семья не собиралась отвергать меня за то, что я публично обратился к моей депрессии. Поэтому я подумал, что если лучший способ заставить людей обращаться за лечением — это снизить стигму, а стигма будет уменьшена только тогда, когда люди будут открыты для разговора о своем собственном опыте, что ж, это то, что я должен был сделать.
Сейчас некоторые говорят мне: «Вау, ты был так подавлен, а теперь выглядишь так хорошо, в чем был твой секрет?». Отчасти я думаю, что у меня была привилегия получить доступ к действительно хорошему лечению, без которого я не знаю, был бы я здесь, но мне также очень повезло в тот момент моей жизни, что у меня был отец. Моя мать умерла несколько лет назад, и я все еще не знала своего мужа, так что на самом деле обо мне заботился папа. Я думаю, что наибольшие шансы на выздоровление от депрессии имеют те люди, которые знают, что они любимы, те, у кого есть жизнь, к которой они хотят вернуться.Иногда это говорить не очень полезно, но это правда. Я также хотел объяснить это в книге, потому что это поможет не только депрессивным людям, но и всем, кто любит кого-то с депрессией. Депрессивные люди склонны к самоизоляции, и я хотел написать книгу, в которой объяснялось бы, что для них значит получать поддержку в такие темные времена.
История Софи — личные истории о депрессии и тревоге у родителей с новорожденными
Здравствуйте, меня зовут Софи, я мать двоих детей.Хочу поделиться с вами своей личной историей выздоровления. Просто имейте в виду, что это моя история, и я не собираюсь говорить, что это нужно делать именно так. Все люди разные, личные обстоятельства каждого уникальны, и все мы должны найти свой собственный путь к совершенствованию. Вы можете опираться только на чужой опыт.
У меня раньше была депрессия, поэтому я уже знал, что мой терапевт может мне чем-то помочь.Я также выбрал его, потому что я чувствовал, что мне нужно поговорить с кем-то, кто знает, что такое депрессия, и потому что я чувствовал, что мне нужны лекарства.
Мой терапевт очень тщательно оценил ситуацию и выписал мне правильные лекарства. Когда я была беременна, он проконсультировался с психиатром, прежде чем прописать мне лекарства. Сначала я ходил к нему 3 раза в неделю, чтобы он мог следить за моим самочувствием, и при каждом посещении он давал мне достаточно времени, чтобы высказать свои опасения.
Он также срочно направил меня к психологу, когда у меня был первый эпизод дородовой депрессии (она была у меня во время обеих беременностей).За эти годы у меня сложились очень хорошие отношения с моим терапевтом, и я все еще вижу его время от времени, чтобы коснуться основы и обсудить проблемы, связанные с моей депрессией. Я все еще принимаю лекарства и время от времени нуждаюсь в проверке.
На прием к психологу
Я впервые посетил психолога вскоре после того, как мне поставили диагноз дородовой депрессии. Поначалу было страшно, потому что меня переполняли негативные чувства. Я продолжал заниматься каждую неделю и вскоре почувствовал, что это было одним из лучших вещей, которые я мог бы сделать для себя.
Мне так нужно было поговорить с кем-нибудь обо всех странных вещах, которые я чувствовал и думал. Мне действительно была нужна его поддержка и я был «нормальным». Я также узнал, что мне нужно разобраться со многими проблемами, такими как вопросы детства и семьи. Стало ясно, что для меня было действительно важно пройти курс лечения этих проблем, чтобы помочь себе поправиться.
Оглядываясь назад, я часто удивляюсь, как я дожил до 30 лет без какой-либо терапии. Я действительно чувствовал себя эмоциональным калекой, когда у меня был первый серьезный эпизод депрессии.В ходе терапии я приобрел огромное самосознание. Я чувствую, что теперь знаю себя должным образом, и, обретя эту обновленную идентичность, я узнал новые способы справляться с проблемами в моей жизни.
Доверие к другим людям
Это было непросто. Конечно, мой муж знал, что я нездорова, но мне было трудно сказать ему, насколько я нездорова на самом деле. Мне было стыдно за то, что я не справляюсь, и винил в этом себя. Узнав больше от психолога, а затем и от психиатра, я поняла, что я не виновата, и начала все больше и больше рассказывать мужу о своих чувствах.
Это было сложно сделать и временами вызывало у нас много эмоциональных потрясений, но это было необходимо. Чем больше я открывался, тем больше он понимал и становился более благосклонным. Я могу сказать, что это легко, но на самом деле на это потребовались годы. Мы все еще временами боремся с тем фактом, что не понимаем потребностей друг друга, но когда мы тратим время и усилия, чтобы выразить друг другу то, что мы чувствуем, мы, кажется, всегда с этим справляемся.
Мне очень повезло, что у меня было несколько очень хороших друзей, которым я мог довериться, когда начал чувствовать себя подавленным.Я буду вечно благодарен им за поддержку и доброту. Я должен сказать, что, несмотря на то, что у меня есть прекрасные друзья, приятно иметь возможность разговаривать с людьми, которые тоже пережили депрессию. Чувство депрессии сложно кому-то объяснить. Люди с похожим опытом просто «знают», и это заставляет меня чувствовать себя «нормальным» и принятым.
Что я получил, доверившись другим людям, так это осознание того, что независимо от того, как я себя чувствую, меня все равно примут таким, какой я есть. Это было так мощно.Это позволило мне быть собой, темными облаками и всем остальным. Однако я не получил такого ответа от всех. Некоторые люди просто не понимали. Это тоже было нормально, если они не относились ко мне отрицательно.
Чистить или не чистить…
Ненавижу работу по дому. Кажется, это бесконечная рутина, с которой я никогда не справлюсь. Раньше я был таким аккуратным и аккуратным, но теперь мне пришлось резко изменить свои стандарты, чтобы справиться с двумя детьми.
На это у меня ушли годы, но я наконец пришел к выводу, что иметь грязный дом — это нормально.Я много говорил об этом. Постоянная работа по дому только раздражает меня, и меня возмущает тот факт, что у меня нет времени ни на что приятное. Постепенно с годами мне удавалось правильно расставлять приоритеты (и то, что мне нравится). Мой дом никогда не бывает сверхчистым и аккуратным, но, по крайней мере, мне удается каждый день находить время для себя. Я чищу его, когда мне это удобно или когда это действительно необходимо, и мне от этого тоже хорошо. Кажется, никого больше не волнует, как выглядит мой дом.
Чем я действительно люблю заниматься?
К тому времени, когда моему второму ребенку было около 5 месяцев, я снова почувствовала себя застрявшей дома.Я подумал, что лучший способ получить качественное «свое» время — это пойти куда-нибудь на несколько часов в место, где у них были ясли. Я записался на курс мозаики в местном общественном центре с яслями. Я прекрасно провел время, и дети тоже. Мне нравится быть творческим, и это меня очень расслабляет. Иногда это помогает мне выйти из негативного настроения и доставляет мне огромное удовольствие.
Йога
Я решил заняться йогой, потому что мой друг сказал мне, что это очень полезно для вашего общего здоровья — физического и эмоционального.Однако я не питал особой надежды, потому что я самый жесткий и негибкий человек из всех, кого я знаю. Мне это очень понравилось. Пришла большая гибкость, но это было лишь незначительное преимущество. Я понял, что йога дала мне чувство контроля над собой. Упражнения требуют, чтобы вы нашли баланс и осознали свое тело, что открыло вам глаза. В конце концов, у меня все получалось не так уж и плохо. Каждое занятие заканчивалось получасовой медитацией, которая, казалось, заряжала меня энергией и в то же время была умиротворенной.Йога заставила меня почувствовать себя сильнее и лучше справляться с негативом.
Техническое обслуживание
Прошло чуть более 6 лет с тех пор, как мне впервые поставили диагноз дородовой депрессии. Теперь я могу сказать, что почти выздоровел, но не полностью. Переживание депрессии действительно изменило всю мою жизнь. Мне пришлось долго, пристально и мучительно смотреть на себя, в том числе на то, как я пренебрегал заботой о себе.
Я сравниваю чувство подавленности с чувствами пятилетней девочки, которая не знала, как позаботиться о себе в этом большом плохом мире.Я был невероятно напуган и просто хотел, чтобы кто-нибудь взял меня за руку, прижал и держал, пока мне не станет лучше. Плохая новость заключалась в том, что люди могли ухаживать за мной только в течение коротких периодов времени, например, часовых сеансов с психологом, а не в течение целого месяца. Мне просто нужно было научиться делать это для себя.
Это было невероятно тяжело, и мне много раз хотелось сдаваться. Я даже не знаю, как я пережил некоторые из действительно плохих дней, но каким-то образом пережил. Я дошел до точки, когда я решил не быть побежденным этой проклятой болезнью; Я заслужил счастье, а моя семья заслужила счастливую жену и мать.
Итак, очень медленно облака начали рассеиваться, и мое настроение улучшилось на несколько более длительные периоды времени. У меня все еще были дни, когда любые попытки получить удовольствие от жизни казались безнадежными, но они становились все реже. Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы найти способы улучшить свою жизнь, а это означало перемены. Изменилось все, что казалось … от того, как я воспринимал себя, до изменения того, как я убирал свой дом. Мне нужно было найти баланс между заботой о себе и заботой о своей семье.Мне пришлось смириться с тем фактом, что я отнюдь не идеален. У меня есть недостатки, как и у любого другого человека на этой планете, и это совершенно нормально!
Под обслуживанием я подразумеваю, что я должен постоянно напоминать себе о том, что важно в моей жизни, что делает меня счастливым и как соответствующим образом расставлять приоритеты. Поддержание требует постоянных усилий, но далеко не так сложно, как выздоровление от депрессии. Например, я все еще принимаю антидепрессанты. Когда я уменьшил прием лекарств около года назад, я почувствовал депрессию в течение двух месяцев.Вместе с моим терапевтом мы решили, что лучше принимать полную дозу лекарства, потому что это позволяет мне вести нормальный образ жизни. Суть в том, что, по крайней мере, я теперь научился делать все возможное, чтобы быть здоровым. Я обрел счастье и чувствую, что моя жизнь очень стоящая и прекрасная.
Дополнительная информация
Личные истории также можно найти на Just Speak Up (внешний сайт), инициативеyondblue (внешний сайт).
From the Heart WA (внешний сайт) также содержит ряд личных историй женщин, которые испытали депрессию, тревогу и стресс, связанные с беременностью и родами.
Куда обратиться за помощью
- Обратитесь к своему врачу, акушеру, медсестре или акушерке
- Поговорите с консультантом, психологом или психиатром
- Позвоните на горячую линию по беременности, родам и новорожденным по номеру 1800 882436
- Позвоните на линию экстренной помощи в области психического здоровья — метро Перт 1300 55 788 или Пил 1800 676822
- Phone Rural Link, телефонная служба психиатрической помощи в нерабочее время для сельских общин, по телефону 1800 552002 .
- Позвоните по телефону доверия Ассоциации пост и дородовой депрессии 1300 726 306 (9.С 30:00 до 16:30 с понедельника по пятницу)
- Позвоните на линию для родителей по телефону 1800 654 432
- Посетите healthdirect (внешний сайт) или позвоните по телефону 1800 022 222
Благодарности
Служба охраны здоровья женщин и новорожденных
Данная публикация предназначена только для образовательных и информационных целей.Это не замена профессиональной медицинской помощи. Информация о терапии, услуге, продукте или лечении не подразумевает одобрения и не предназначена для замены рекомендаций вашего лечащего врача. Читатели должны иметь в виду, что со временем актуальность и полнота информации могут измениться. Все пользователи должны проконсультироваться с квалифицированным медицинским работником для постановки диагноза и ответов на свои медицинские вопросы.
Жизнь с депрессией: мой опыт | Mind, благотворительный фонд психического здоровья
Депрессия… это просто съедает вас изнутри. Это похоже на монстр в вашей голове, который берет верх. Хуже всего знать, что моя семья и друзья делали все, что могли, но я все еще чувствовал себя таким одиноким. Все, что мне говорили, мне удавалось превратить в плохое. Я был буквально злейшим врагом самому себе. Я приходил домой и чувствовал себя настолько измученным всеми голосами в моей голове, что просто засыпал, чтобы все это заблокировать. Я не хотела просыпаться, потому что жизнь была кошмаром. Меня тошнило от страха перед темнотой, потому что тогда голоса становились еще громче.Я так расстраивался, потому что мне казалось невозможным заснуть, как будто бессонница и депрессия идут рука об руку.
Я знал, что мне нужна помощь, но просьба о ней заставила меня почувствовать себя обузой. Я хотел быть свободным от лекарств, врачей, консультантов, больниц и негативных мыслей. Я чувствовал себя так, словно потерял себя и больше никогда не буду прежним. У меня не было мотивации что-либо делать, потому что я не видел будущего для себя. Беспокойство заставило меня поверить, что все притворяются, что любят меня. «Поднимитесь» — это худшее, что мне говорили.Эти два слова вызвали тысячи ужасных мыслей, и я ругал себя за то, что не скрывал от окружающих, как я себя чувствую достаточно хорошо.
Я хотел, чтобы все знали, что я чувствую, но не осмелился сказать им. В конце концов я просто изолировался в своей комнате, потому что отсутствие контактов с людьми означало, что ничего не может пойти не так, не так ли?
В настоящее время я полагаюсь на лекарства, и я благодарен за их прием, потому что знаю, что они действительно помогли мне. В то же время я уравновешиваю желание избавиться от этого страха, что это может привести к рецидиву.
Самое страшное во всем моем процессе выздоровления — это то, что единственный человек, который действительно может мне помочь, — это я. Я научился изменять свой мыслительный процесс и перестать издеваться над собой, это привычка, которую трудно сломать, но я знаю, что внесла некоторые положительные изменения.
2013 был поездкой на американских горках, и по общему признанию, здесь было больше минимумов, чем максимумов. Я чувствую, что побывал в аду и вернулся, но изменил бы я то, через что прошел? Если честно, то не думаю. Это не означает, что депрессия — это хорошо, потому что это определенно не так, но я считаю, что вы должны превратить свой негативный опыт в положительный, если можете.
Если бы я не прошел через это, я бы не понял, что самое главное в жизни — быть счастливым. Теперь я получил все предложения моего университета изучать футбольный бизнес, и теперь я вижу будущее. Я надеюсь построить карьеру в том, что я люблю, в чем-то, что сделает МЕНЯ счастливым, не зацикливаясь на том, чего от меня хотят другие.
Если бы я дал один совет другим, кто борется, это было бы не страдать в молчании. Есть люди, которые прошли через все, что вы переживаете, и вышли на другую сторону.Фактически, их опыт сделал их такими, какие они есть сегодня. Это может показаться невозможным, но поверьте мне, вы добьетесь этого.
Вы не должны чувствовать вину за то, что чувствуете, потому что депрессия — это болезнь, как и любая другая, она не более эгоцентрична, чем сломанная нога. Мне всегда говорили проявлять к себе такое же уважение и заботу, как и к другим. Мы так принимаем, что ломаются другие части нашего тела, почему мы не можем так же относиться к нашему разуму?
Борьба с депрессией может быть очень сложной, но доступна поддержка.Вы можете связаться с местным отделом управления или позвонить в нашу инфолинию по телефону 0300123 3393.
Моя депрессия в моей жизни
Моя депрессия в моей жизни
Депрессия у всех проявляется по-разному. Не существует одного человека, одной истории или одного опыта, которые могли бы заставить кого-либо по-настоящему понять, как депрессия меняет жизни тех из нас, кто от нее страдает. Я не могу заставить кого-либо понять, как это для всех, но я могу рассказать вам, как это меняет мою жизнь, и, возможно, это поможет людям понять, насколько это всеобъемлющее на самом деле.
Для меня есть два основных способа проявления моей депрессии, когда она преодолевает барьеры, которые я установил с помощью многих лет терапии и лекарств. Это мучительное одиночество и почти постоянное беспокойство, а затем — проверка, полное отсутствие ощущений, онемение. Иногда я не знаю, что хуже, но постараюсь объяснить и то, и другое.
Одиночество и тревога:
В некотором смысле я считаю этот шаг первым, когда моя депрессия нарастает, потому что кажется, что он всегда на первом месте.Но я не считаю это первой ступенью ужаса. Как я уже сказал выше, я действительно считаю, что оба пути, которыми моя депрессия поражает меня, довольно ужасны, и я не могу сказать, что хуже.
Вы знаете это чувство в кишечнике, когда вы собираетесь и / или вам действительно нужно плакать. Пока вот на что это похоже. Все время. Я мог бы смеяться и прекрасно проводить время со своими друзьями, что я часто и делаю, потому что мои друзья замечательные, и все же в глубине души я чувствую себя более одиноким, чем когда-либо, и мне просто хочется свернуться калачиком в позе эмбриона и плакать.Но я никогда не смогу. Я не могу пойти домой, поплакать и почувствовать себя лучше, потому что мне не о чем плакать или о чем-то грустить. И это не совсем печаль. Это полное одиночество. Это когда мой мозг говорит мне, что я один, что меня нельзя любить, что никто не хочет, чтобы я был рядом, и, что хуже всего, никто меня не поймет.
Это хуже всего, потому что в том месте, где я нахожусь в своей жизни, независимо от того, через что я прошел в прошлом или что моя депрессия пытается заставить меня поверить, я знаю, что меня можно любить, что я не один и что меня разыскивают.И я знаю, что из-за тяжелой работы, которую я проделал, чтобы добраться до этого места в моей жизни, и из-за некоторых из замечательных людей в моей жизни, которые следят за тем, чтобы я знал, что они рядом со мной, что они меня любят, и что они хотят проводить со мной время.
Но идея, что никто никогда по-настоящему не поймет, кто я, или что-то в этом роде. Это немного сложнее отговорить себя от веры. Потому что насколько я могу рассказывать людям, через что я прошел и через что все еще прохожу, и что происходит у меня в голове, кто действительно может понять меня, кроме меня.И это не обязательно плохо, но, судя по моей депрессии, это плохо.
Итак, я окружен людьми, вполне возможно, что у меня есть одни из лучших переживаний в моей жизни, я чувствую, что мне нужно рыдать, я совершенно не в силах и почти у меня приступ паники, потому что я просто хочу, чтобы это закончилось.
И именно здесь происходят две вещи. Именно здесь я желаю и приветствую оцепенение, потому что не хочу ощущать всеобъемлющее одиночество и тревогу.Это также то место, где я думаю о сокращении.
Я не порезался за три с половиной года. И я знаю, что это не решает моих проблем. Я знаю, что не должен, и не хочу. Даже когда я хочу, я не хочу.
Но здесь, когда я чувствую всеохватывающее одиночество, а это последнее, что я хочу чувствовать, я думаю о стрижке, потому что это позволяет мне почувствовать что-то еще.
Физический акт резания дает мне повод задуматься и сосредоточиться на чем-то другом, кроме одиночества.И когда я физически не режусь, вместо того, чтобы думать о том, насколько я одинок и как это чувство никогда не закончится, я думаю о том, когда я в следующий раз смогу порезаться, или о самом последнем разе, когда я это сделал.
А потом онемение:
Я действительно не знаю, как объяснить это онемение. Это просто период времени, когда я буквально ничего не чувствую. Я симулирую счастье / нормальные эмоции рядом с друзьями, не всегда очень хорошо, а когда я один, мне все равно.
Это когда мои оценки часто падают, потому что меня ничего не волнует, включая школу и, следовательно, школьную работу.
И затем, иногда я просто хочу что-то почувствовать, что угодно, и тогда я думаю о резке. Я думаю о сокращении, потому что это дает мне что-то почувствовать, что-то, что я могу контролировать, но все же чувствую.
Онемение приходит из-за того, что я не могу справиться со своими мыслями и чувствами, потому что это слишком много для меня, поэтому я отключаю все, чтобы не чувствовать этого.
В каком-то смысле резка возвращает меня к ощущениям. Но опять же, резка НЕ РЕШЕНИЕ, НЕ ПОЛЕЗНО.
И то, чем я больше не занимаюсь.
Вот уже три с половиной года, когда я думаю о стрижке, я все еще делаю это. Это все еще моя первая мысль в любой из этих ситуаций, вместо этого я делаю одну из многих вещей, которые я узнал, чтобы помочь мне справиться.
Например, я заставляю себя проводить больше времени с друзьями, потому что я знаю, что одиночество пройдет, и я могу избавиться от чувства одиночества, когда я не одинок физически.
Я читаю / смотрю что-нибудь романтическое.Я притворяюсь одним из персонажей, а затем чувствую то, что чувствуют они, вместо того, что чувствую я (или не позволяю себе чувствовать).
Я поддерживаю олдскульную Тейлор Свифт. Ведь что может быть прекраснее летнего романа в маленьком провинциальном городке с грузовиками Chevy и Тимом Макгроу?
И хотя моя школьная работа все еще иногда проваливается, я всегда заставляю себя поработать.
В основном я заставляю себя жить своей жизнью, потому что это моя жизнь, и я отказываюсь жить в ней, чувствуя себя одиноким, когда меня нет, и оцепенением, когда я мог бы быть великим.
Так что, хотя я и чувствую эти вещи гораздо чаще, чем хотелось бы, я живу с этим, потому что у меня депрессия.
Потому что депрессия — это болезнь, и она всегда будет у меня.
Потому что моя депрессия — это часть меня.
И больше всего потому, что у меня только одна жизнь, и я хочу прожить ее. Потому что, хотя, когда моя депрессия нарастает, мне иногда хочется не жить, я отказываюсь.
Потому что я автор своей собственной жизни и ставлю точку с запятой вместо точки в каждой точке, о которой моя депрессия говорит мне об обратном.
Вот как моя депрессия влияет на мою жизнь. Вот как я с этим справляюсь. Нравится мне это или нет, я всегда буду.
Поделитесь своей историей, сообщением, стихотворением, цитатой, фото или видео надежды, борьбы или выздоровления.