Как человеку сказать что он тупой: Как вежливо сказать человеку что он тупой — Отношения

Эффект Даннинга-Крюгера — не то, чем кажется или Почему деление на умных и глупых — само по себе глупость / Хабр

Эффект Даннинга-Крюгера — когнитивное искажение, при котором люди, имеющие низкий уровень квалификации, делают ошибочные выводы, принимают неудачные решения и при этом неспособны осознавать свои ошибки в силу низкого уровня своей квалификации. Это довольно свежее понятие — сам феномен в такой форме был описан современными психологами Дэвидом Даннингом и Джастином Крюгером только в 1999 году, которое уже набрало большую популярность в кругах образованных людей.

Рассказ Василия Шукшина «Срезал» — художественная иллюстрация эффекта Даннинга-Крюгера в действии

Ирония популярности эффекта Даннинга-Крюгера, описывающего когнитивное искажение (bias) в том, что его упоминание само по себе выражает куда более старое когнитивное искажение — склонность людей, обладающих выраженной компетентностью в какой-либо области, к интеллектуальной сегрегации — делению людей на две категории: умных и глупых (себя, разумеется, относя к первой).

Основанием для распределения других по корзинкам дураков и умников они считают собственную компетентность — и активно прибегают к упоминанию «эффекта Даннинга-Крюгера», чтобы записать кого-то в невежи, не замечая, что сами при этом, используя его таким образом, демонстрируют эффект Даннинга-Крюгера в действии.

Чего не знают даже сами Даннинг и Крюгер — что их эффект вовсе не эффект, характеризующий каких-то отдельных людей (aka глупцов), а общий принцип определения границ человеческой компетентности. Иными словами, суждения каждого человека без исключения подвержены эффекту Даннинга-Крюгера в той или иной мере в тех областях, где они не могут объективно оценить пределы своей компетентности. Даже у самых образованных людей большая часть сторон их жизни находится за пределами круга их экспертизы. И тяжелее всего подвержены эффекту Даннинга-Крюгера люди, которые считают, что этот эффект их не касается, и используют его для выделения себя в отдельную от «дураков» интеллектуальную касту.

Даннинг и Крюгер недооценили важность своего открытия. Слово эффект подразумевает некое действие или реакцию. То, что описывает «эффект Даннинга-Крюгера» — это объёмный принцип разграничения пределов познания. А уже в рамках этого принципа возникают разные эффекты.

«Эффект» означает, что это изолированное явление, встречающееся у тех или иных людей в отношении тех или иных сфер знания и опыта. Тогда как Даннинг и Крюгер описали универсальный принцип определения пределов компетентности во всех сферах знания и опыта, с которыми человек осознанно взаимодействует. В нынешней трактовке, этим эффектом называется само по себе заблуждение человека об уровне собственной компетентности. Это — не эффект, это тоже констатация положения.

На самом деле, деление людей на умных и дураков само по себе — одно из самых старых и недооцениваемых когнитивных искажений, коварство которого заключается в том, что оно играет на руку тем, у кого есть ресурсы и уровень образования для подобных мыслительных упражнений.

Эта статья о том, почему «дураков» на самом деле не существует — точнее, почему все люди дураки в той или иной степени, и люди, которые считают себя умнее других — сами себя оставляют в дураках, потому что не видят собственного предрассудка, демонстрируя эффект Даннинга-Крюгера в представлении о пределах собственной компетентности:

• Зона осознанной компетентности — зона работы. «Умный».
• Зона ложной компетентности — зона невежества. «Тупой».
• Зона осознанной некомпетентности — зона делегирования .

Там, где человек осознанно компетентен — ты можешь выполнять работу. Где осознанно некомпетентен — делегируешь, нанимаешь специалиста. Или учишься. Осознавая некомпетеность и имея желание её поправить — возникает мотивация к учёбе

Зона не осознаваемой некомпетентности.

То, что они называют Unskilled and Unaware of it — то есть, неосознаваемая некомпетентность — гораздо коварнее. Unskilled and Unaware of it — это любая область, о которой человек не знает и, как следствие, не может не иметь ни скиллов в ней, ни знать об этом.
То, что они подразумевают под ней, на самом деле — зона, в которой человек считает себя компетентным, не подозревая об обратном. Это зона ложной компетентности.

Тупость. Зона ложной компетентности

Человек некомпетентен, но не знает о своём невежестве, поэтому у него нет повода учиться.И уверен в своей компетентности — поэтому у него и мотивации учиться. Это тупик, поэтому зона неосознаваемой некомпетентности — это зона тупости.

То есть, порядок другой: не 1) компетентность в центре круга навыков, затем 2) область осознанной некомпетентности, а затем, на периферии — 3) неосознанной некомпетентности, а:

1. зона компетентности;
2. зона ложной компетентности;
3. зона осознаваемой некомпетентности.

По сути, всё, в чём человек, как им кажется, «разбирается» — делится на две области — в которой они действительно разбираются, и в которой они на самом деле не разбираются, но считают, что разбираются как раз в силу своего незнания.

То есть, зона ложной компетентности aka зона тупости, на самом деле, вовсе не на периферии области знаний и опыта, а гораздо ближе к центру, являясь частью зоны предполагаемой компетентности человека.

При этом человек не знает о своей тупости и не знает границ своей тупости — иначе это была бы уже зона осознанной некомпетентности.

И в этом коварство тупости: она находится не где-то на периферии человеческого опыта и знания, а прямо у них «под носом», где они не испытывают никаких сомнений и уверенно себя чувствуют, при этом оставаясь совершенно невидимой и незаметной. Это значит, что процент зоны ложной компетентности может быть совершенно любым от 0 до 100, в каких-то случаях занимая почти всю зону предполагаемой компетентности или даже полностью её целиком: то есть, человек могут полностью не разбираться в вопросе, в котором, как они считают, они разбираются полностью.

Иными словами, человек не просто туп — он туп внезапно, и в тех областях, где, как они считают, они разбираются.

Проще говоря, всё или значительная часть того, что человек знает и умеет, может оказаться заблуждением, масштабы которого человек не узнает, пока не узнает, что заблуждался.

Более того, этот принцип может распространяться на огромное количество людей или даже всё человечество, как нередко бывало в истории с масштабными научными или идеологическими заблуждениями. Целое просвещённое человечество, уверенное в своей просвещённости, просто не подозревало о своём заблуждении.

Более того, этот принцип действует прямо сейчас на всё человечество в областях знания, считаемых людьми освоенными и изученными. Любая из них может оказаться зоной ложной компетентности, которую люди не смогут даже предположить (иначе это была бы уже зона осознаваемой некомпетентности), узнав о том, какая часть существующих сегодня представлений о мире является ошибочной, только когда откроют верные.

До 99% человеческих представлений о любой области, и по определению зоны ложной компетентности люди об этом не знают и не узнают, пока не узнают.

Этим принципом описываются границы компетентности человека в любой из областей знания и сфер взаимодействия с другими людьми. Всё, чем человек интересуется или с чем осознанно взаимодействует, описывается категориями границ компетентности.

Эффект Даннинга-Крюгера — это пограничный эффект, возникающий при столкновении представлений человека о собственной компетентности с объективными границами знания в конкретной области.

1. Эффектом Даннинга-Крюгера можно называть, допустим, поведение человека, навязывающего свои заблуждения как модель действия для других (сжигать вышки 5G, не прививаться или, наоборот, прививаться от коронавируса).
2. Либо эффектом Даннинга-Крюгера можно называть защитную реакцию (агрессивную или уклончивую) на указание ограничений по сравнению с собственными представлениями человека о своей компетентности.

Учитывая, что первый вариант поведения хорошо известен, многим знаком и имеет массу устойчивых определений —

«агрессивное невежество», например, то имеет смысл закрепить применение понятия «эффект Даннинга-Крюгера» за защитной реакцией человека на указание видимых со стороны заблуждений, которые он относит к зоне своей компетентности. Либо уклончивой, либо агрессивной: то есть, когда указание на видимую со стороны область ложной компетентности человека либо игнорируется, пропускается мимо ушей, либо оспаривается и защищается.

Нетупых людей не бывает. Зона тупости — это область знания или опыта, осведомлённость о которой человек принимает за компетентность как раз в силу своей некомпетентности. Если предположить, что каждый человек осознанно взаимодействует с десятками или сотнями сферами знания и опыта, то в каждой из них у него будут зоны компетентности, зоны неосознаваемой некомпетентности и зоны осознаваемой некомпетентности. При этом коварство зоны ложной компетентности, зоны невежества aka тупости — в её неосознаваемости.

Зона невежества относится к сфере опыта и знания человека, которую человек считает зоной своей компетентности, в которой он «разбирается».

Однако на самом деле зона предполагаемой компетентности делится на две части: зону компетентности и зону ложной компетентности — то есть, зону невежества, которую человек относит к зоне компетентности в силу заблуждения, обусловленного его некомпетентностью. То есть, сама суть зоны невежества в том, что человек не знает, что она является зоной его невежества — иначе она перешла бы в зону осознанной некомпетентности.

Вот это боль, приоткрыть на которую я хочу людям глаза. Что люди по отдельности и человечество в целом тупы, страшно тупы и даже не подозревают, насколько тупы в масштабах до 100% ошибаются в областях, в которых уверены в абсолютной, подтверждённой и доказанной своей научной правоте — как я в экономике. На моей стороне ведь были не только логические доводы, но и научные концепции, книги, статьи, учёные.

В отношении собственных заблуждений каждый человек уязвим двукратно:

Потому что их не замечает и будет уверен в своей правоте, пока не узнает, что ошибался.
Потому что эффект Даннинга-Крюгера, защитная реакция ложной компетентности, препятствует пониманию своих ошибок, даже если они очевидны другим людям вокруг.

Абсолютно естественно будет предположить, что зона ложной компетентности в общем объёме знаний и опыта каждого человека не менее 50%. То есть, более чем в половине всего, что, в среднем, знает или умеет человек, он заблуждается.

При том, что зона осознанной компетентности относительно общего масштаба знаний и опыта, включая осознанную некомпетентность, должна ограничиваться единицами процентов в лучшем случае.

В результате, это приводит к когнитивному искажению, когда каждый человек, обладая относительно узкой областью осознанной компетентности, замечает заблуждения на её счёт всех остальных людей, при этом не подозревая об огромных масштабах своей ложной компетентности, игнорируя или отражая все попытки окружающих указать хотя бы на некоторые их заблуждения.

В результате, люди, знающие о существовании эффекта Даннинга-Крюгера, применяя его в своей области осознанной компетентности, формируют представление о некой доле тупости окружающих людей, не замечая, защищённые эффектом Даннинга-Крюгера, масштаба собственных собственной тупости, общий масштаб которой в зонах ложной компетенции человека может на порядки превышать чужую тупость, которую он может обнаружить в зоне своей осознанной компетентности.

Например, если человек является экспертом в экономике, и это 5% от его общего запаса знаний и опыта, при этом объём его собственных заблуждений в других областях составляет 55% от его знаний и опыта, то, зная об эффекте Даннинга-Крюгера этот человек будет замечать в окружающих их ложную компетентность в его сфере компетенций, не замечая, игнорируя или парируя указания на свои заблуждения. Допустим, 25% людей в окружении этого экономиста будут иметь заблуждения по его профессиональной области. Но при этом те же 25% будут видеть уже заблуждения этого экономиста. Он точно заметит чужие заблуждения, с высокой степени не заметит свои, не признает или не поверит на указанные ему свои, и останется при впечатлении, что каждый четвёртый человек вокруг не разбирается в экономике, обманутые эффектом Даннинга-Крюгера, при собственной непогрешимости.

Иными словами, в реальности, степень заблуждений, ложной компетентности каждого человека превышает степень его осознанной компетентности. Условно говоря, каждый человек из всего, что думает, что знает, заблуждается в 70% и прав в 30%. Процент может отличаться от человека к человеку, как и области экспертизы, но, в целом, у каждого человека общая доля тупости будет перевешивать долю его компетентности. То есть, каждый человек в чём-то компетентен, в чём-то туп, причём, в сумме, туп больше, чем компетентен. Иными словами:

1. нетупых людей не бывает,
2. области и степень компетентности разных людей могут отличаться, но в общей сложности сумма заблуждений каждого человека будет выше половины их предполагаемой сферы компетентности.

Каждый человек больше туп, чем не туп.

Каждый человек компетентен гораздо в меньшем количестве областей, чем сам считает, будучи в большей части вопрос туп и не осознавая свою тупость. Однако, в силу когнитивного искажения, он будет замечать чужие заблуждения в своей области экспертизы, не замечая, игнорируя или отбиваясь в силу эффекта Даннинга-Крюгера от указаний на куда больший объём собственных заблуждений. В результате у каждого человека, знающего об эффекте Даннинга-Крюгера будет складываться ложное впечатление о 100% собственной компетентности во всех вопросах, в которых, как он считает, он разбирается, на фоне которого он будет постоянно замечать чужую ложную компетентность в узкой сфере его осознанной компетентности. В результате это ведёт у людей, пользующихся понятием эффекта Даннинга-Крюгера в нынешнем виде, ложной картины мира, в которой есть:

Умные люди — они и эксперты в их же сферах знания, которые на 100% правы в своих представлениях (потому что, в силу эффекта Даннинга-Крюгера, не замечают, что, минимум 50% из них ошибочны),
Глупые люди, ошибки которых они видят, но эти люди сами не замечают и отказываются признавать.

Таким образом, в массовом сознании эффект Даннинга-Крюгера стал инструментом интеллектуального классового расслоения — люди, видящие в силу собственной узкой компетентности заблуждения и упрямство других, но не замечая, в силу такого же упрямства, свои, формируют ложное представление о двух типах людей — таких, как они сами, которые умеют признавать свои ошибки, просто в данный момент ни в чём не заблуждаются, и второй категории, которые точно ошибаются, но свои ошибки признать не в состоянии. Иными словами, знание об эффекте Даннинга-Крюгера в глазах многих людей формирует разделение на «умных» (обучаемых, признававших свои ошибки в прошлом, но не имеющих никаких заблуждений, включая себя) и «тупых» (необучаемых, заблуждающихся сейчас, но отказывающихся или неспособных это признать).

При этом это разделение является абсолютно ложным, основанным на том же эффекте Даннинга-Крюгера, не позволяющем человеку, видящему чужие заблуждения и упрямство, замечать и признавать свои.

Людей нельзя разделить на умных и глупых по одному критерию, любая попытка будет заблуждением, основанном на эффекте Даннинга-Крюгера. Иными словами, популярное представление «есть люди умнее, а есть глупее, и я вижу, кто глупее, потому что я среди умных и знаю про эффект Даннинга-Крюгера» — само по себе когнитивное искажение, как раз эффектом Даннинга-Крюгера и обеспеченное.

«Если студент чего-то не понял, то это не он тупой, это мы плохо сделали»

Илья Залесский: «Если студент чего-то не понял, то это не он тупой, это мы плохо сделали»

29 октября 2020

Текст:
Надя Макова

Фото:
Екатерина Зыкова

Кажется, что, когда речь заходит о современных технологиях и особенно технологических компаниях, они должны выступать исключительно за дигитальный мир с его доступностью, легкостью и скоростью. И тем не менее Илья Залесский, руководитель образовательных сервисов Яндекса, уверен: есть вещи, которые невозможно перенести в онлайн. CEO T&P Надя Макова встретилась с Ильей, чтобы поговорить о том, от чего зависит эффективность обучения, чем российские студенты отличаются от американских и какие качества ценят работодатели в новой реальности.

Идеологи просвещения

ИЛЬЯ ЗАЛЕССКИЙ

НАДЯ МАКОВА

CEO и управляющий партнер проекта «Теории и практики»

Руководитель образовательных сервисов Яндекса

— МОЙ ПЕРВЫЙ ВОПРОС ТРАДИЦИОННО ПРО ТВОЙ ЛИЧНЫЙ ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ ПУТЬ: КАКИМ ОН БЫЛ, КАКИЕ САМЫЕ ИНТЕРЕСНЫЕ ПОВОРОТЫ, ВАЖНЫЙ ЗНАКОВЫЙ ОПЫТ?

— По образованию я экономист, но никогда не работал по специальности. Если честно, я не думаю, что для моего жизненного пути образование само по себе было важной вещью. Основное, чему меня научили в институте, — это читать большие объемы текстов, понимать, анализировать. Мой главный образовательный опыт — это работа. Я много лет работал в консалтинге, это и был знаковый опыт.

— ТЫ СКАЗАЛ О СВОЕМ ВЫСШЕМ ОБРАЗОВАНИИ, НО СРАЗУ ОГОВОРИЛСЯ, ЧТО ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ НИКОГДА НЕ РАБОТАЛ. СЕЙЧАС НА РАЗНЫХ УРОВНЯХ ЧАСТО ОБСУЖДАЕТСЯ ВОПРОС ОБ УХОДЕ ОТ КЛАССИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ ОБРАЗОВАНИЯ, О ПОТЕРИ АКТУАЛЬНОСТИ ВУЗОВ — ТРАТИТЬ ПЯТЬ ЛЕТ НА ЧТО-ТО, ЧЕМ ТЫ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ ЗАНИМАТЬСЯ. ЛИЧНО У ТЕБЯ КАКОЕ ОТНОШЕНИЕ К РОЛИ ВУЗОВ В ЖИЗНИ ЛЮДЕЙ?

— Вузы очень важны. Во-первых, это время, когда человек взрослеет и учится делать какие-то самостоятельные выборы и совершать ошибки. Мне кажется, вуз — это такая полезная роскошь. Ты можешь пять лет общаться с интересными, близкими тебе людьми, не работать — это здорово. Если есть возможность и желание поступать в вуз, нужно это делать.

СТУДЕНЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ — ЭТО ВАЖНЫЙ ОПЫТ, ВОЗМОЖНОСТЬ ПРОБОВАТЬ, ЗНАКОМИТЬСЯ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ТЕБЕ ОТЧАСТИ БЛИЗКИ

А еще это преподаватели, которые тебе интересны. Само по себе общение с ними — это круто, потому что расширяет кругозор, что важно.

— ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ, ПОТОМ КОНСАЛТИНГ: ЧТО ТЕБЯ ПРИВЕЛО В ОБРАЗОВАНИЕ ВООБЩЕ И В ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ СЕРВИСЫ ЯНДЕКСА В ЧАСТНОСТИ?

— Я перешел из консалтинга в издательство «Просвещение», проработал там год и понял, что образование мне интереснее всего. А два с половиной года назад меня позвали возглавить новый блок в Яндекс, образовательный. Я согласился, и вот я здесь.

— ТРИ ГОДА ТЫ ВОЗГЛАВЛЯЕШЬ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ. КАКИМИ ПРОДУКТАМИ, РЕАЛИЗОВАННЫМИ ЗА ЭТОТ ПЕРИОД, ТЫ ОСОБЕННО ГОРДИШЬСЯ?

— Всеми, конечно, но самый крупный — это Яндекс.Практикум, образовательный сервис для взрослых. Важные принципы Практикума — мы формируем учебную программу, опираясь на потребности студента и работодателя, и даем людям возможность первые двадцать часов курса учиться бесплатно. Это нужно, чтобы человек разобрался, подходит ли ему курс и стоит ли продолжать. В России до нас почти никто не использовал такой подход, но для нас было важно добавить этот тестовый режим.

Когда люди осознанно принимают решение, повышается эффективность обучения

Грубо говоря, ты две недели отучился и понял, что программирование — это не только про смузи и пуфики, но и про написание кода. И вполне может оказаться, что писать код тебе не так прикольно.

— НАСКОЛЬКО ЭТА МОДЕЛЬ ЭКОНОМИЧЕСКИ ОБОСНОВАННА? ЕСТЬ РИСК, ЧТО, ЕСЛИ ДАЕШЬ ПРОБОВАТЬ БЕСПЛАТНО, ПОТОМ ОТВАЛИВАЕТСЯ БОЛЬШЕЕ КОЛИЧЕСТВО ЛЮДЕЙ?

— В долгосрочной перспективе такой подход очень выгоден бренду, потому что остаются учиться только те, для кого это был осознанный выбор. Они от нас много требуют, а мы можем менять продукт гораздо быстрее, когда у нас учатся требовательные студенты. В конце обучения такие студенты получают все, что ожидали, поэтому они нас рекомендуют.

МНЕ КАЖЕТСЯ, В ОБРАЗОВАНИИ ЕДИНСТВЕННО ВАЖНОЕ — ЭТО ДОВЕРИЕ ЛЮДЕЙ К ТВОЕМУ БРЕНДУ, ТАКИЕ ПРОЕКТЫ НЕ СТРОЯТСЯ ОТ ОБЪЕМА ПРОДАЖ. ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ, СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ ПОЛУЧИЛИ ТО, ЗАЧЕМ ПРИШЛИ

Мы готовим студентов к ситуации, когда надо строить карьеру и грамотно представлять себя, рассказывать про свои скиллы. Поэтому после курса человек не выпадает в открытый космос — если он ставил себе целью карьерный рост, мы поможем ему хорошо подготовиться к выполнению этой задачи. Те, кто прошел квест до конца и получил хороший оффер, благодарны нам и, повторюсь, готовы рекомендовать — это то доверие, которые мы очень ценим.

— КАКИЕ ЕЩЕ БОЛИ ИЛИ ПРОБЕЛЫ СИСТЕМЫ ОБУЧЕНИЯ ВЗРОСЛЫХ ВЫ СМОГЛИ РЕШИТЬ? КАКИЕ-ТО KNOW HOW?

— Мы многое делаем по-новому. Первое: очень большое внимание уделяем soft skills. Грубо говоря, для нас разработчик или маркетолог — это не только человек, который знает, как делать свою работу, он к тому же может делать ее эффективно в конкретно заданных условиях. В большой команде или маленькой, с четкими гайдами или с не до конца настроенными процессами, в условиях неопределенности и так далее.

Правда в том, что реальная работа в нашем случае будет мало отличаться от обучения. Мы помогаем студентам находить ошибки и анализировать информацию, подсвечиваем трудные места, сопровождаем и поддерживаем, когда становится тяжело. Но у нас нет задачи делать что-то за студента. Отсюда фокус на самостоятельность в нашем обучении — это то, за что нас вначале студенты ругают, а потом благодарят.

Вот как это работает. У нас есть ученик, который хочет стать программистом. Он пишет своему наставнику, мол, «а как сделать вот это?». И наставник не говорит ему: «Сделай вот так». Он начинает с «а ты пробовал искать это?». Часть студентов в этот момент возмущаются и пишут, что они заплатили нам денег, а их отправили в поисковик. Но мы знаем, что в работе человек без навыка самостоятельного поиска столкнется с большими проблемами. И поэтому стоим на своем.

— ПРИНЯТО ОТНОШЕНИЕ КАК К КЛАССИЧЕСКОМУ ПРЕПОДАВАТЕЛЮ, А ВЫ ПРОПАГАНДИРУЕТЕ МОДЕЛЬ НАСТАВНИЧЕСТВА?

— Именно. Конечно, в конце концов наставник скажет, как правильно, если человек не найдет решение сам. Но мы хотим, чтобы студент научился искать, тогда в следующий раз, если на работе у него возникнет вопрос, он легко отыщет ответ уже без помощи наставника.

Еще такая модель хорошо прокачивает способность учиться, что легко проверить на собеседовании. Допустим, новичка с маленьким опытом спросят про фреймворк, которого он не знает. Обычная реакция — растеряться, признаться, что ты не в теме. А можно сказать так: «Я не знаю этот фреймворк, но это очень похоже на то, с чем я раньше работал. За пару недель я его точно освою». И это существенно повышает шансы на трудоустройство. Надо помнить, что никто не знает все фреймворки, все инструменты.

Самостоятельность и непрерывное развитие — ключевое ожидание работодателя, он ожидает от современного специалиста, что тот сможет освоить новый инструмент. Ведь во всех профессиях появляется что-то новое. Никто не хочет сегодня услышать от дизайнера, что тот умеет работать только в CorelDRAW.

— ЧТО ЕЩЕ ЗАСТАВЛЯЕТ ТЕБЯ ГОРДИТЬСЯ ПРОЕКТОМ И ВЕРИТЬ В ЕГО ЭФФЕКТИВНОСТЬ?

— Наша вера в важность образовательного дизайна. Если студент чего-то не понял, то это не он тупой, это мы плохо сделали. Российский пользователь сильно не похож на американского. Мы можем это видеть, потому что сейчас вышли на рынок США и активно там развиваемся — есть с чем сравнить. В Америке, если человек чего-то не понял, он адресует сервису — «у вас плохая и непонятная программа». В России в такой же ситуации студент думает, что это просто он гуманитарий, что программирование не для него, что вообще поздно и незачем ему уже учиться.

— ИЩЕТ ПРИЧИНУ В СЕБЕ?

— Да, и это неплохо, если он понимает проблему и начинает что-то делать. Но если после этого он опускает руки и говорит: «Окей, наверное, останусь работать на той работе, которая мне не нравится: похоже, это мой предел», — это не продвигает его в жизни. Мы стараемся сделать так, чтобы человек поверил, что он может научиться чему угодно в любом возрасте.

— А КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ ТЕХНИЧЕСКИ? Я ПРОХОЖУ КУРС, ПОЛУЧАЮ ЗАДАНИЕ, КОТОРОЕ НЕВОЗМОЖНО ВЫПОЛНИТЬ, И ЧТО ДАЛЬШЕ? Я ДАЮ ОБРАТНУЮ СВЯЗЬ КООРДИНАТОРУ ИЛИ КАКОМУ-ТО НАСТАВНИКУ, ЧТО «ДРУЗЬЯ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО ПОНЯТЬ»? ИЛИ КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ?

— Да, у нас есть комьюнити студентов и выпускников. Для общения — чаты и группы, куда можно всегда написать и спросить: «Ребят, вот это задание кто-нибудь решал? Помогите мне. Я не понимаю». Еще может подключиться комьюнити-менеджер. Он увидит трудности студента, оценит задание. Может выясниться, что это задание плохое, некорректное или что-то не так с терминами, с переводом.

— И ВЫ ЕГО ПОМЕНЯЕТЕ?

– Да, поменяем. У нас есть рейтинг того, на каком задании студенты испытывают наибольшие проблемы. И мы все время даем обратную связь авторам контента, методистам. Если где-то большинство студентов страдает, мы говорим, что в таком задании надо что-то менять. Мы не следуем традиционной парадигме образования, в которой преподаватель всегда прав. Автор курса должен выйти из позиции «Я лучше знаю, как объяснить» в позицию «Я должен объяснять так, чтобы люди поняли».

— ПОМИМО ПРОГРЕССИВНОГО ОБУЧЕНИЯ ВЗРОСЛЫХ, ВЫ ДОВОЛЬНО БОЛЬШОЕ ВНИМАНИЕ УДЕЛЯЕТЕ ПОМОЩИ ШКОЛЬНОЙ СИСТЕМЕ ОБРАЗОВАНИЯ. КАКИЕ ПРОЕКТЫ В ЭТОЙ ОБЛАСТИ ТЫ ХОЧЕШЬ ОТМЕТИТЬ И ПОЧЕМУ?

– У нас есть важная социальная история — это программа улучшения образовательной среды с помощью технологий, которая называется «Образовательная инициатива». В эту программу входят Яндекс.Учебник и Яндекс.Лицей.

Яндекс.Лицей — это наиболее опытный образовательный сервис, который у нас есть. Бесплатные двухлетние курсы по программированию на языке Python для детей. Учебная программа рассчитана на два года и разработана в нашей Школе анализа данных.

Через два года обучения школьники получают навыки junior-программиста и уже могут делать небольшие проекты. Обычно мы делаем этот проект в партнерстве с регионами. Регионы предоставляют нам учителей, а мы их отбираем, обучаем, даем им инструменты, методологию. Это социальный образовательный проект: мы хотим, чтоб ребенок, проучившись всего два года, мог быть уверен в своих навыках начинающего программиста.

— ЛЮБОЙ РЕБЕНОК ИЗ ЛЮБОЙ ТОЧКИ РОССИИ МОЖЕТ ЗАЙТИ И ПРОЙТИ ЭТУ ПРОГРАММУ?

— Он должен пройти отбор, это офлайн-проект. И мы постоянно расширяем географию: сейчас он работает в более чем 160 городах России и Казахстана. Локациями для проекта могут быть вузы, Дома культуры, какие-то школы, у которых есть к этому интерес. Могут быть разные площадки.

— А ИЗ-ЗА ПАНДЕМИИ ВЫ ЭТОТ ПРОЕКТ НЕ ХОТИТЕ ПЕРЕНЕСТИ В ОНЛАЙН?

— Конечно, мы уже поддержали тех, кто учится в онлайне. Но в целом мы считаем, что в данном случае офлайн эффективнее.

— ПОЧЕМУ?

— Важный фактор — это общение ребенка с преподавателем, а еще у детей не всегда хватает концентрации, чтобы год учиться в онлайне. Им нужна живая среда, в которой интересно, комфортно и есть обратная связь.

Еще одна важная вещь: мы этот продукт не строили как продукт для онлайна, а создавать продукт для дистанционного обучения и продукт для очного обучения — это разные методологии, разные эксперты, разное все. Мне кажется, это очень разные пути. Мы уже пошли по одному, и развернуться для нас — это много лет донастройки, а не просто «ну все, теперь мы продаем онлайн». Это так не работает.

— ЕСТЬ ЕЩЕ КАКОЙ-ТО ПРОЕКТ, КОТОРЫМ ГОРДИШЬСЯ?

— Да, это Яндекс. Учебник, такая бесплатная платформа для учителей, которая помогает экономить время, следить за успеваемостью каждого ученика и позволяет выдавать задания ученикам для работы в классе.

В Яндекс.Учебнике есть две важные вещи для учителя. Первая — не надо проверять тетрадки. С помощью встроенных средств аналитики они сразу видят результат, а еще могут посмотреть, как конкретный ребенок решал задачу и где он ошибся — это очень важный элемент, который работает на здоровую самооценку ребенка. Ошибка перестает быть «черным ящиком» — мы точно знаем, в какой момент что-то пошло не так. В результате учитель уверенно показывает ребенку пути решения. Он учит не только понимать, правильно ли решена задача, но и доносит до ребенка, где тот ошибся и почему это произошло. Мы снова уходим от риторики, где ребенок всегда оказывается плох и невнимателен. Наша задача — помочь и поддержать, укрепить его веру в себя.

Второе важное обстоятельство — это большая площадка для контента, который нами разработан. Он современный и отвечает образовательным стандартам. Быстро, бесплатно, доступно для учителей. В 2019 году каждый третий ребенок начальной школы в России пользовался Яндекс.Учебником, что, в принципе, довольно много.

— ВЕСНОЙ, КОГДА ВСЕХ ВЫСАДИЛИ НА ДИСТАНЦИОННОЕ ОБУЧЕНИЕ, СТАЛО ОЧЕВИДНО, ЧТО ДАЖЕ В МОСКВЕ И ПЕТЕРБУРГЕ В ОЧЕНЬ НЕПЛОХИХ ШКОЛАХ УЧИТЕЛЯ НЕ ОБЛАДАЮТ ВЫСОКОЙ ЦИФРОВОЙ ГРАМОТНОСТЬЮ. ВКЛЮЧАТЬ ZOOM СТАЛО ПРОБЛЕМОЙ. В СВЯЗИ С ЭТИМ ВОПРОС: СИСТЕМА ЯНДЕКС.УЧЕБНИК — ЭТО ЦИФРОВОЙ РЕСУРС, НАСКОЛЬКО УЧИТЕЛЯ ГОТОВЫ К НЕМУ?

— Некоторым учителям с определенного возраста, как и обычным пользователям, чуть сложнее осваивать технологию, но когда они ее осваивают, то становятся более лояльны к продукту.

Мы помогаем учителям. У нас есть специальная программа «Я.УЧИТЕЛЬ», на которой мы обучаем, в том числе цифровым навыкам. Тут важно понимать, что Яндекс.Учебник — это не инструмент для дистанционного образования. Он сделан, чтобы облегчить жизнь учителю, чтобы он пользовался им в обычной практике.

Дистанционное обучение требует другого подхода. Нужно по-другому готовиться к урокам, и это требует больше времени, чем подготовиться к уроку вживую. Нужно иметь меньшие классы. Когда у тебя 30 человек в онлайне, за 40 минут ничего хорошего с этим сделать невозможно. Тем более что далеко не все дети быстро учатся работе в программах дистанционной коммуникации.

— А У ВАС ЕСТЬ КАКИЕ-ТО ПЛАНЫ ИЛИ НОВЫЕ ПРОЕКТЫ В ЭТОМ НАПРАВЛЕНИИ, В ПЛАНЕ ДИСТАНЦИОННОГО ШКОЛЬНОГО ОБУЧЕНИЯ? ПРО ЦИФРОВУЮ ГРАМОТНОСТЬ ТЕХ ЖЕ УЧИТЕЛЕЙ ИЛИ КАКИЕ-ТО УДОБНЫЕ СЕРВИСЫ УРОКОВ?

— Осенью мы сделали Путеводитель для учителей и для всех, кто уходит на карантин, о том, как вообще работать в онлайне, как готовиться, какие сервисы использовать, где про них прочитать. Мы верим, что, как только будет возможность, все вернутся в школы. Мы не думаем, что надо сейчас все бросить и делать сервисы для дистанционного обучения. Вряд ли такие продукты будут востребованы: везде разные задачи, разный контекст. Он различается даже между крупными городами, а есть еще сельские школы, в них тоже свои нюансы.

— НАЛИЧИЕ КАКИХ НАВЫКОВ И ЗНАНИЙ У ЧЕЛОВЕКА ВЗРОСЛОГО СЕЙЧАС ТОЧНО ПОЗВОЛИТ ЕМУ ВСЕГДА ИМЕТЬ ГАРАНТИРОВАННЫЙ ДОХОД И БЫТЬ ВОСТРЕБОВАННЫМ ПРОФЕССИОНАЛЬНО?

— Классические профессии, о которых мечтали наши родители. Врачи, учителя. Пойдешь на врача — всегда будешь нужен. И, действительно, это так. А вот про юристов, кажется, уже есть сомнения: через десять лет, наверное, топовые будут нужны, а остальных можно будет заменить умными технологиями.

Точно будут активно развиваться сферы, связанные с помощью другим людям: личные тренеры, психотерапевты, люди, которые занимаются разного рода консультациями, — этого уже стало много, и, мне кажется, количество будет только расти.

IT-сфера тоже будет развиваться. Я считаю, что мы пока далеки от точки, в которой рынок перенасыщен хорошими программистами и сильными дизайнерами. Нам еще предстоит наполнять его.

— КАКИЕ ТРИ КНИГИ ДОЛЖЕН ПРОЧИТАТЬ КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК В СВОЕЙ ЖИЗНИ?

— У меня будет немножко странный ответ: «Крест без любви» Белля, «Крестный отец» и «1947. Год, в который все началось» Элисабет Осбринк.

«КРЕСТ БЕЗ ЛЮБВИ»
ГЕНРИХ БЕЛЛЬ

«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ»
МАРИО ПЬЮЗО

«1947. ГОД, В КОТОРЫЙ ВСЕ НАЧАЛОСЬ»
ЭЛИСАБЕТ ОСБРИНК

«Важно себе напоминать, какой ты тупой» | Статьи

Фильм «Вторжение» — не про фантастику, а про людей. Герой картины «Калашников» был маленьким человеком с большими мечтами и амбициями. Об этом в интервью «Известиям» рассказал актер Юрий Борисов, сыгравший главные роли в фильмах Федора Бондарчука (уже в прокате) и Константина Буслова (на экранах — с 20 февраля).

— Перед нашим интервью вы упомянули, что на пробы «Вторжения» вас заставила пойти ваша жена, актриса Анна Шевчук. Звучит это весьма странно — полагаю, каждый артист без раздумий пошел бы к Федору Бондарчуку. Разве нет?

— Когда готовили фильм «Вторжение», у меня были другие приоритеты: я не хотел сниматься в мейнстриме, мне были интересны артхаус и авторское кино. Но любопытство победило, и мейнстрим потихоньку вошел в мою жизнь — с тех пор я снялся в «Т-34» и сейчас готовлюсь к главной роли в большом жанровом кино. Но, если честно, я до сих пор пытаюсь там адаптироваться.

Кадр из фильма «Т-34»

Фото: Централ Партнершип

— Просто любопытство или есть и другие причины?

— Просто подумал, что мне интересно всё посмотреть, всё узнать.

— Как впечатление от съемок «Вторжения»? Все-таки масштабы были покруче, чем в артхаусе?

— Масштаб съемок действительно был грандиозный. К тому же организовано всё было на высшем уровне. Когда мы приходили на съемку, кадр уже был построен, всё отрепетировано, то есть сто человек уже всё за тебя продумали и подготовили. Часть съемок проходила в европейских павильонах, где снимают голливудские фильмы.

Оператором был Влад Опельянц. Он подходит к постановке кадра очень серьезно. На съемках «Вторжения» было очень и очень много света, приборов и техники, необходимой для такого качества картинки, которое мы в результате увидели в этом кино. А какую ребята сделали компьютерную графику! Я был просто поражен.

Кадр из фильма «Вторжение»

Фото: WDSSPR

— Вам фильм понравился?

— Да! Я, например, от многих слышу: «Не хочу идти, потому что это фантастика, а я ее не люблю». Хотел бы сказать, что «Вторжение» — вообще не фантастика. Оно про то, что могло бы произойти, если бы инопланетные цивилизации попали в Москву. Чем был интересен фильм «Притяжение»? Тем, что мы видим знакомое всем Чертаново, и туда вдруг падает какая-то тарелка. Всем сразу интересно: «Что, реально? Тарелку нарисуют прямо в Чертаново? Как это? Давайте посмотрим!» Во второй части всё еще круче. Это история про реальных людей, которые в реальной Москве взаимодействуют в первую очередь друг с другом. Там же дело даже не в инопланетянах, а в том, что мы не умеем друг с другом сотрудничать.

— У критиков были претензии к фильму. Они обоснованы?

— На то они и критики — разносить по максимуму, чтобы мы делали новые шаги вперед. Но сотни тысяч человек, которым «Вторжение» безумно нравится, пишут в соцсетях: «Вау, моя жизнь перевернулась». Где-то посередине между критикой и восторженной верой зрителя, что это реально клевое кино, и существует наш фильм.

— Впереди очередная громкая премьера с вами в заглавной роли — «Калашников». Сложно было играть человека, который, с одной стороны, гений, а с другой — создал оружие, которым и сегодня убивают множество людей?

— Прекрасно понимал неоднозначность этого вопроса, личности изобретателя и знал про уклон фильма в патриотизм. Мне хотелось сделать этого человека живым, чтобы он не выглядел долдоном, который изобрел автомат и не понимает, что сделал.

Кадр из фильма «Калашников»

Фото: MEGOGO Distribution

Были два аспекта, которые я хотел осветить, но ни один из них не использовали в фильме. Первый — покаянное письмо конструктора. В конце жизни он рассказывает о своей душевной боли по поводу того, что создал оружие, которое стало символом военной агрессии. Второй связан с тем, что Калашников был одержим этой целью, шел к ней долго и всё это время не замечал жизнь вокруг.

Вопрос: нужен ли был вообще этот автомат? С точки зрения государственной важности, естественно, нужен. А если судить с позиции сегодняшнего переосмысления войны и того, куда нынче движется человечество?

Я не знаю, что у нас в итоге получилось. То, о чем я сказал, мои размышления на тему. Знаю одно — нам удалось снять фильм про маленького человека с большими мечтами, надеждами и амбициями.

— Каким получился у вас этот прославленный конструктор?

— Я играл человека, который из деревни приехал в город. Он тогда действительно был очень простым парнем. Конечно, позже его знали уже другим — я и сам его видел однажды. Но когда-то он был обычным, порой смешным и нелепым. Кстати, было бы неплохо, если зрителям картины будет смешно, потому что деревенский человек в городе — это всегда забавно.

Каждый раз, поднимаясь на новую ступень, мой герой обалдевает от того, что с ним происходит. Вот он думает, как бы ему сделать автомат: «Сейчас быстренько соберу… Собрал — всё, смотрите, на фронт отправляем». Но ему говорят: «Да, но тебе надо еще на вот этот завод съездить и вот это сделать». — «Хорошо-хорошо». Приехал на завод — а там совсем другие масштабы. Но и с ними он справился. И вот так он постепенно добрался до самого верха. На мой взгляд, когда автомат приняли на вооружение, Калашников уже не понимал, зачем он всё это делает, сильно запутался и просто хотел вернуться домой.

Кадр из фильма «Калашников»

Фото: MEGOGO Distribution

— Вы заметили, как вырос интерес зрителей к простым парням? Несколько лет назад был спрос на типаж Данилы Козловского — питерского интеллигента, «правильного красавчика». И роли у него были соответствующие. Сейчас в топе вы, Саша Кузнецов и Саша Петров, играющие в том числе гопников. Чем это вызвано?

— Наверное, тем, как мы все росли — среди гопников. Среди представителей современного поколения я знаю больше гопников, чем интеллигентов. И интеллигентных гопников тоже знаю — это хипстеры. Вот и мы все, условно говоря, хипстеры. Хотя и это понятие уже давно размыто, вообще непонятно, кто это. Я, например, жду новых лиц — интересно посмотреть, какие актеры придут в кино через несколько лет.

— У вас было дворовое детство?

— Во дворе я и был, и не был. Не рос, как какой-то детдомовский пацан, но всё время там находился. При этом никогда не был атаманом.

— А хулиганом?

— Кто такой хулиган? Кто окна в школе бьет и унитазы взрывает?

— Вроде того, этакая шпана.

— Школу мы не обижали, зато после школы я везде лазил. С бомжами воевали, совали железяки под поезда…

Юрий Борисов на премьере фильма «Вторжение»

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Андрей Эрштрем

— Вам стыдно, что обижали бомжей?

— Я же не мог тогда по-другому. Нам было по 12 лет, мы лазили по заброшенным зданиям, встречали там бомжей. Естественно, нам было страшно — они были взрослыми, но полубухими овощами. Подойти к ним было страшно, а бросить камень — нет. Естественно, это был полный бред, но из этого я вырос таким, какой есть.

— Шрамы на вашей голове — следы детских войнушек?

— Да, разные неосторожности. Специально побрил голову, чтобы всё было видно: буду играть чувака, у которого было совсем не благополучное детство.

— В 2019 году вышло множество проектов с вашим участием, на этот заявлено не меньше. Готовы к тому, что над вами начнут прикалываться, как над Сашей Петровым, лицо которого везде?

— Всё равно, просто нравится работать. Не очень думаю о том, любят меня или не любят.

— Лукавите?

— Любовь зрителей очень субъективна. Бредовая затея — думать об этом.

— Актерам хочется нравиться — профессия такая.

— А мне не хочется. Но хочется за людьми наблюдать и воплощать их на экране. В кино или сериале я не я, это абсолютно другие люди, которых я показываю. Какая мне разница, понравятся они кому-то или нет? Иногда девчонки пишут в соцсетях: «Ой, какой клевый персонаж! Какой клевый ты!» А откуда вы знаете, какой я? Никто не знает.

Вообще не очень причисляю себя к актерам — для меня это немного ругательство. С самого детства актер в моем представлении — это самовлюбленный человек. Скучно и противно.

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Павел Бедняков

— Никто в вашей семье не был связан с искусством. Вы когда-нибудь чувствовали дефицит знаний, кругозора из-за того, что не росли в определенной среде?

— Всё время об этом думаю, но так сложилось, и ничего с этим не сделаешь. Хотя то, чем я сейчас занимаюсь, всё время вынуждает что-то читать, смотреть. Я ленивый и ради себя, может быть, ничего бы не делал. А так постоянно продолжаю чему-то учиться. У вас, наверное, так же?

— По сути да, но я постоянно…

— …чувствуете себя тупой? Я тоже. На самом деле, к сожалению, очень многие тоже ничего не знают. Но есть и те, которые много чего знают, и с ними интересно разговаривать. Вопрос — интересно ли таким разговаривать с тобой? Очень важно постоянно понимать, какой ты тупой. Если забыл об этом, то уже нет стимула для развития.

— Спорная мысль. В психологии, например, описан «синдром самозванца». Когда профессионал не может себя дорого продать — считает, что знает недостаточно. И наоборот — более ограниченные люди востребованы, потому что высокого о себе мнения.

— Вот вы говорите: «Не могут себя дорого продать…» А себя вообще продавать не надо. Ты такой, какой есть — ни больше, ни меньше. Не стоит этого стесняться и не стоит этим кичиться. Знаю многих людей, которые ничего не знают и при этом в сто раз чище, в каких-то аспектах мудрее и честнее, чем люди, которые прочли все книги мира. Не в этом сила.

— Вы хорошо начинали в «Сатириконе». Почему ушли?

— Думал, что театр — место, где все хотят заниматься искусством, выпускать спектакли. Оказалось, что это место, куда люди приходят работать и получать зарплату, и иногда получается так, что там ставят спектакли, в которых действительно интересно поучаствовать.

Когда я пришел в «Сатирикон», спектакли там выпускал Юрий Бутусов. Мы с другом напросились к нему в постановку «Отелло». Было интересно, хотя и сложно для меня. Как только это закончилось, мне стало мучительно находиться в театре.

— А с Константином Райкиным вы работали?

— Да, и это было плохо. Он очень крутой, гениальный артист, интереснейший человек, но абсолютно неинтересный режиссер — для меня.

Юрий Борисов с супругой, актрисой Анной Шевчук

Фото: РИА Новости/Екатерина Чеснокова

— С вашей женой вы познакомились, когда вам было 16, а ей 18. Сейчас у вас двое детей. У вас есть какие-то правила в отношениях?

— Одно правило: «Нет никаких правил». В первую очередь надо быть внимательным к другому человеку. Но и это только слова, потому что на деле не всегда получается. Или получается, но немножко искусственно, потому что ты должен об этом вспоминать. Это всё работа, нескончаемый процесс — делать счастливым другого человека.

— Вы страдаете от женской эмансипации?

— Страдаю, но при этом стараюсь размышлять на эту тему. Когда было четкое разделение — мужчина принимал все решения, а женщина хранила очаг, — многие ответы на многие вопросы были очевидными. Людям было проще жить, каждый знал свое место. Чувствовала ли себя женщина от этого счастливее? Конечно, нет — ведь она всегда была вторым номером. Современные женщины могут быть президентами, главными в семье, но при этом тоже несчастными.

Вопрос взаимоотношений глубокий, коротко ответить на него не могу. Скажу так — я люблю свою жену, она любит меня. Это требует ежесекундного обновления контента, потому что иначе любовь протухает, превращается в повседневность. Ты должен вновь и вновь подпитывать свои чувства, если хочешь остаться вместе. Есть другой вариант: люди разводятся, находят нового партнера и утыкаются в те же самые тупики. Поэтому ответ один: вместе искать ответы на вопросы, уважая друг друга.

Справка «Известий»

Юрий Борисов родился в 1992 году в Подмосковье. В 2013-м окончил актерский факультет Щепкинского училища. Снялся более чем в 40 картинах, в числе которых «Союз спасения», «Аванпост», «Т-34», «Бык», «Вторжение» и др.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Социология называть других людей глупыми

Питер Кауфман

В последнее время в новостях часто встречаются обвинения в том, что люди ведут себя глупо или глупы. Дональд Трамп был назван «слишком глупым» для американских избирателей, а его сторонников часто обвиняют в глупости за то, что они верят в вещи, которые «явно неверны или идиотичны». Хиллари Клинтон была названа «самым глупым человеком» за то, что создала личный адрес электронной почты и использовала его для работы. А судья Верховного суда Рут Бейдер Гинзбург заявила, что если такие протестующие, как Колин Каперник, «хотят быть глупыми», то это их решение (позже она выразила сожаление по поводу этого комментария).

Это лишь некоторые из громких примеров того, как люди используют термин «глупость» для оценки решений и действий других. В повседневной жизни большинство из нас, вероятно, слышит слова глупость и глупость несколько раз в день. Мы используем эти термины не только для определения людей и их действий, но и для описания ситуаций, которые нас расстраивают или раздражают: этот дурацкий банкомат съел мою карту; эта дурацкая батарея мобильного телефона не протянет и дня; или в нашей школе самая дурацкая политика в отношении дресс-кода.

Простое определение глупости — это быть неразумным и иметь или демонстрировать отсутствие способности учиться и понимать вещи. Быть глупым значит не быть разумным или логичным. Опираясь на это определение, глупость определяется как действие неразумным образом или принятие решений, которые не имеют под собой оснований или являются неосведомленными.

Как следует из этих определений, глупость или демонстрация глупости чаще всего используются в ответ на действия или решения отдельных лиц. Когда мы называем объекты, институты, законы и обычаи глупыми, этот процесс известен как овеществление — приписывание человеческих качеств нечеловеческим вещам. Хотя мы могли бы использовать социологические теории, такие как макдональдизация, чтобы объяснить глупость банкомата, пожирающего вашу дебетовую карту, для целей этого поста мне интересно проанализировать стратегии социального взаимодействия, которые могут быть задействованы, когда мы описываем других как глупый.

Называть людей глупыми или указывать на их глупость обычно считается снисходительным суждением. Мы не одобряем то, что сделали другие, почему они это сделали или даже как они это сделали, и поэтому мы называем их или их действия глупыми, чтобы выразить наше неверие или отвращение. В этом смысле акт, называющий поведение других глупым, — это простой способ выразить разочарование и неудовольствие.

Но назвать кого-то глупым — это не просто механизм психического или психологического облегчения. Хотя мы можем чувствовать себя лучше или даже лучше, когда так набрасываемся, это может быть не единственная причина, по которой мы это делаем. Здесь также могут быть задействованы основные социологические компоненты. Возможное объяснение состоит в том, что назвать кого-то глупым — это попытка укрепить границы групповых норм и укрепить нашу социальную (или коллективную) идентичность.

Если подумать, одно из основных чувств, которые мы предполагаем, когда называем кого-то глупым, звучит так: «Почему ты не можешь вести себя как все мы?» Мы шокированы тем, что другие могут действовать так неразумно, потому что эти действия выходят за рамки ожиданий нормативного поведения. Нам трудно понять, как кто-то может действовать таким образом, когда все остальные, или, по крайней мере, большинство из нас, «нормальных» людей, не совершают подобных неосведомленных необдуманных действий.

В дополнение к выявлению поведения, нарушающего нормы, классификация других как глупых также может быть попыткой защитить нашу социальную или коллективную идентичность. Называть кого-то глупым, несомненно, часто понимают как покровительственное оскорбление; однако это также может быть не очень тонкая просьба вернуть кого-то в лоно социальной группы. Лежащее в основе чувство «почему вы не можете вести себя как все мы» также может содержать в себе выражение беспокойства. Если кто-то, к кому мы присоединяемся, ведет себя глупо, то наша коллективная идентичность потенциально загрязняется и находится под угрозой из-за их действий.

Сегодня мы видим, как эти социологические темы проявляются на политической арене. Рассмотрим пример, когда сторонников Дональда Трампа называют глупыми. Мы часто слышим это мнение, когда сторонники Трампа защищают кандидата в президенты, делая необоснованные комментарии о чернокожих, мусульманах, евреях, женщинах или о широко распространенном мошенничестве на выборах, международных теориях заговора и иммиграции.

Называть сторонников Трампа глупыми за эти комментарии может быть актом раздражения, потому что многим людям трудно поверить, что кто-то может думать такие вещи.

Однако это также акт отчаяния, потому что люди в этой стране хотят не верить, что другие могут придерживаться таких взглядов. Если вы гордитесь тем, что вы американец, и если быть американцем означает, что вы принимаете такие вещи, как демократия, равенство, справедливость, свобода религии, терпимость и понимание, тогда тот, кто говорит против или отрицает эти вещи, нарушает нормы того, что это значит быть американцем. Более того, как сограждане этой страны, эти люди представляют скрытую угрозу вашей коллективной идентичности как американца.

На самом деле, назвать сторонников Трампа тупыми — значит пренебрежительно, но небрежно сказать: «Разве вы не знаете, за что выступает эта страна? Разве ты не понимаешь, что значит быть американцем? Почему своими мыслями и действиями ты портишь всем нам дурную славу? Пожалуйста, опомнитесь и присоединяйтесь к нам в поддержке наших общих американских ценностей и норм».

Если вы считаете пример сторонников Трампа неубедительным или просто глупым, то подумайте о значимых отношениях в вашей жизни. У вас наверняка бывали случаи, когда вам звонили, или вы звонили кому-то из близких, глупые. Это мог быть родитель, родной брат, вторая половинка или близкий друг. В этих случаях вполне вероятно, что слово «глупый» использовалось как способ выразить тревогу по поводу предпринятых действий, исправить эти действия и гарантировать, что они не повторятся, а также указать, что это неприемлемое поведение для группы. частью которого вы являетесь. И в качестве еще одного доказательства того, что называть кого-то рядом с вами глупым — это попытка укрепить нормы и укрепить коллективную идентичность, давайте не будем забывать, что за фразой «перестань быть таким глупым» часто следует фраза «потому что вы нас смущаете».

Наверное, каждый из нас на протяжении жизни называл других глупцами и самих себя много раз. Знание того, что для этого могут быть социологические причины, может не уменьшить вероятность того, что мы будем использовать эту фразу; тем не менее, это может помочь нам понять, что в этом высказывании есть нечто большее, чем снисходительное унижение.

Социологические теории, которые я здесь предлагаю, — всего лишь две попытки понять социальные основания называть кого-то глупым. Конечно, есть альтернативные объяснения, и некоторые из них могут даже противоречить моим идеям. Например, можно привести аргумент, что укрепление коллективной идентичности действительно является частью уравнения, но мы делаем это, чтобы усилить дискурс различий, а не для того, чтобы вернуть других в стадо.

К счастью или к несчастью, в зависимости от того, как на это посмотреть, у нас есть бесчисленные возможности для анализа социологии обзывательства других глупцами. Поэтому в следующий раз, когда вы окажетесь на стороне отправителя или получателя ярлыка глупец, подумайте о том, почему используется это слово, подумайте, какие более глубокие социальные функции оно может выполнять, и попытайтесь придумать информированное, разумное и разумное (т. -глупое) объяснение.

Понимание дислексии (для подростков) — Nemours KidsHealth

Что такое дислексия?

Дислексия (произносится: дис-ЛЭК-си-э-э) — это тип неспособности к обучению . У человека с нарушением обучаемости возникают проблемы с обработкой слов или чисел. Существует несколько видов нарушений обучаемости. Дислексия – это термин, используемый, когда людям трудно научиться читать, несмотря на то, что они сообразительны и заинтересованы в обучении.

Что вызывает дислексию?

Дислексия не является болезнью. Это состояние, с которым человек рождается, и оно часто передается по наследству. Люди с дислексией не глупы и не ленивы. Большинство из них имеют средний или выше среднего интеллект, и они очень много работают, чтобы преодолеть свои проблемы с чтением.

Дислексия возникает из-за различий в способах обработки информации мозгом. Изображения мозга показывают, что когда люди с дислексией читают, они используют другие части мозга, чем люди без дислексии. Эти фотографии также показывают, что мозг людей с дислексией не работает эффективно во время чтения. Вот почему чтение кажется такой медленной и тяжелой работой.

Что происходит при дислексии?

Большинство людей думают, что дислексия заставляет людей переворачивать буквы и цифры и видеть слова наоборот. Но инверсии происходят как нормальная часть развития и наблюдаются у многих детей до первого или второго класса.

Основной проблемой при дислексии является проблема распознавания фонем (произносится: FO-neems). Это основные звуки речи (например, звук «б» в слове «летучая мышь» является фонемой). Так что трудно установить связь между звуком и буквенным обозначением этого звука и соединить звуки в слова.

Это затрудняет распознавание коротких знакомых слов или произнесение более длинных слов. Человеку с дислексией требуется много времени, чтобы произнести слово. Поскольку чтение слов требует больше времени и внимания, смысл слова часто теряется, а понимание прочитанного ухудшается.

Неудивительно, что у людей с дислексией проблемы с правописанием. У них также могут быть проблемы с письменным и даже устным выражением своих мыслей. Дислексия — это расстройство обработки речи , поэтому она может затронуть все формы речи, устную или письменную.

Некоторые люди имеют более легкие формы дислексии, поэтому у них может быть меньше проблем в других областях устной и письменной речи. Некоторые люди борются со своей дислексией, но это требует больших усилий и дополнительной работы. Дислексия — это не то, что проходит само по себе или что человек перерастает. К счастью, при надлежащей помощи большинство людей с дислексией учатся читать. Они часто находят разные способы учиться и использовать эти стратегии на протяжении всей своей жизни.

Что значит иметь дислексию?

Если у вас дислексия, у вас могут возникнуть проблемы с чтением даже простых слов, которые вы видели много раз. Вы, вероятно, будете читать медленно и почувствуете, что при чтении вам нужно очень много работать. Вы можете перепутать буквы в слове — например, прочитать слово «сейчас» как «выиграл» или «слева» как «почувствовал». Слова также могут смешиваться друг с другом, и пробелы теряются.

У вас могут возникнуть проблемы с запоминанием прочитанного. Вам может быть легче запомнить ту же информацию, когда вам читают ту же информацию или вы ее слышите. Словесные задачи по математике могут быть особенно сложными, даже если вы освоили основы арифметики. Если вы делаете презентацию перед классом, у вас могут возникнуть проблемы с подбором правильных слов или названий для различных объектов. Орфография и письмо обычно очень сложны для людей с дислексией.

Как диагностируется дислексия?

Люди с дислексией часто находят способы обойти свою инвалидность, поэтому никто не узнает, что у них проблемы. Это может избавить вас от смущения, но получение помощи может облегчить учебу и чтение. Большинству людей диагноз ставится в детстве, но нет ничего необычного в том, что диагноз ставят подросткам или даже взрослым.

Родители или учителя подростка могут заподозрить дислексию, если заметят многие из следующих проблем:

• плохие навыки чтения, несмотря на нормальный интеллект
• плохие навыки правописания и письма
• проблемы с завершением заданий и тестов в установленные сроки
• трудности с запоминанием правильных названий вещей
• проблемы с запоминанием письменных списков и телефонных номеров
• проблемы с направлением (говорить справа налево или вверх вниз) или чтением карт
• проблемы с прохождением уроков иностранного языка

Наличие одной из этих проблем не означает, что у человека дислексия. Но тот, у кого проявляются некоторые из этих признаков, должен быть проверен на это состояние.

Официально диагностировать дислексию можно только после комплексного обследования специалистом по чтению или психологом в школе или по месту жительства.

Лечение дислексии

Большинство учащихся с дислексией работают со специально обученным учителем, репетитором или специалистом по чтению, чтобы научиться читать, писать по буквам и управлять состоянием. Некоторые могут работать с академическим терапевтом, также называемым педагогическим терапевтом или академическим языковым терапевтом, который обучен работе со студентами с дислексией.

В Соединенных Штатах федеральные законы дают право детям и подросткам с отклонениями в чтении и других языковых способностях к обучению, известным под общим названием «особые трудности в обучении», на особую помощь в государственных школах, такую ​​как специализированное обучение, дополнительное время для контрольных или домашних заданий. , или помочь с заметками. Государства различаются по тому, как эти законы реализуются. Спросите своего родителя, учителя или координатора услуг по обучению с ограниченными возможностями, как получить эти услуги, если они вам нужны.

Эмоциональная поддержка очень важна. Люди с дислексией часто разочаровываются, потому что, как бы они ни старались, они не могут идти в ногу с другими учениками. Они могут чувствовать, что они не такие умные, как их сверстники, и могут скрывать свои проблемы, капризничая в классе или изображая клоуна в классе. Они могут попытаться заставить других учеников выполнять их работу за них. Они могут притворяться, что им все равно на свои оценки или что они считают школу глупой.

Родственники и друзья могут помочь людям с дислексией, поняв, что они не глупы и не ленивы, а стараются изо всех сил. Важно признавать и ценить сильные стороны каждого человека, будь то спорт, драма, искусство, творческое решение проблем или что-то еще.

Люди с дислексией не должны чувствовать себя ограниченными в выборе учебы или карьеры. Большинство колледжей предоставляют специальные условия для студентов с дислексией, предлагая им обученных преподавателей, учебные пособия, компьютерное программное обеспечение, записанные задания по чтению и специальные условия для экзаменов.

Google делает нас глупее?

Июль/Август 2008 г. Выпуск

«Дейв, остановись. Стоп, ладно? Стоп, Дэйв. Ты остановишься, Дэйв?» Итак, суперкомпьютер HAL умоляет неумолимого астронавта Дэйва Боумена в знаменитой и странно пронзительной сцене ближе к концу фильма Стэнли Кубрика « 2001: Космическая одиссея ». спокойно, холодно отключив цепи памяти, которые управляют его искусственным «мозгом». «Дейв, мой разум отключается, — сокрушенно говорит ХЭЛ. — Я чувствую это. Я чувствую это».

Я тоже это чувствую. За последние несколько лет у меня было неприятное ощущение, что кто-то или что-то возится с моим мозгом, перестраивая нейронные схемы, перепрограммируя память. Насколько я могу судить, мой разум никуда не делся, но он меняется. Я не думаю так, как раньше. Я сильнее всего это чувствую, когда читаю. Раньше было легко погрузиться в книгу или длинную статью. Мой разум был захвачен повествованием или поворотами аргумента, и я часами блуждал по длинным отрезкам прозы. Это уже редко бывает. Теперь моя концентрация часто начинает уплывать после двух-трех страниц. Я нервничаю, теряю нить, начинаю искать, чем бы заняться. У меня такое чувство, будто я всегда волочу свой своенравный мозг обратно к тексту. Глубокое чтение, которое раньше было естественным, превратилось в борьбу.

Думаю, я знаю, что происходит. Вот уже более десяти лет я провожу много времени в Интернете, занимаюсь поиском и серфингом, а иногда добавляю информацию в огромные базы данных Интернета. Сеть стала для меня как для писателя находкой. Исследования, которые когда-то требовали нескольких дней в библиотеках или в периодических комнатах, теперь могут быть выполнены за считанные минуты. Несколько поисковых запросов в Google, несколько быстрых кликов по гиперссылкам, и я получил красноречивый факт или содержательную цитату, которую искал. Даже когда я не работаю, я скорее всего роюсь в информационных зарослях Интернета — читаю и пишу электронные письма, просматриваю заголовки и сообщения в блогах, смотрю видео и слушаю подкасты или просто переключаюсь по ссылкам. ссылка на ссылку. (В отличие от сносок, с которыми их иногда сравнивают, гиперссылки не просто указывают на связанные работы, они подталкивают вас к ним.)

Для меня, как и для других, Сеть становится универсальной средой, проводником большей части информации, которая проходит через мои глаза и уши и поступает в мой разум. Преимущества прямого доступа к такому невероятно богатому хранилищу информации многочисленны, они широко описаны и должным образом приветствуются. «Идеальный отзыв кремниевой памяти, — писал Клайв Томпсон из Wired , — может быть огромным благом для мышления». Но это благо имеет свою цену. Как указывал теоретик медиа Маршалл Маклюэн в XIX в.60-х, СМИ — это не просто пассивные каналы информации. Они обеспечивают материал для мысли, но они также формируют процесс мышления. И то, что делает Сеть, похоже, лишает меня способности к концентрации и созерцанию. Мой разум теперь рассчитывает воспринимать информацию так, как ее распространяет Сеть: в виде быстро движущегося потока частиц. Когда-то я был аквалангистом в море слов. Теперь я мчусь по поверхности, как парень на гидроцикле.

Я не один такой. Когда я рассказываю друзьям и знакомым о своих проблемах с чтением — в большинстве своем литературным деятелям, — многие говорят, что у них похожий опыт. Чем больше они используют Интернет, тем больше им приходится бороться, чтобы сосредоточиться на длинных текстах. Некоторые из блоггеров, за которыми я слежу, также начали упоминать об этом явлении. Скотт Карп, ведущий блог об онлайн-СМИ, недавно признался, что вообще перестал читать книги. «В колледже я получил степень бакалавра и раньше был ненасытным читателем книг, — писал он. «Что случилось?» Он размышляет над ответом: «Что, если я все время читаю в Интернете не столько потому, что мой способ чтения изменился, т. е. я просто ищу удобства, сколько потому, что изменился мой способ ДУМАТЬ?»

Брюс Фридман, который регулярно пишет в блоге об использовании компьютеров в медицине, также описал, как Интернет изменил его мыслительные привычки. «Теперь я почти полностью потерял способность читать и воспринимать длинные статьи в Интернете или в печатных изданиях», — писал он ранее в этом году. Патологоанатом, долгое время работавший на факультете Медицинской школы Мичиганского университета, Фридман подробно изложил свой комментарий в телефонном разговоре со мной. Его мышление, по его словам, приобрело качество «стаккато», отражающее то, как он быстро просматривает короткие отрывки текста из множества источников в Интернете. «Я не могу читать Война и мир уже нет», — признался он. «Я потерял способность делать это. Даже сообщение в блоге, состоящее более чем из трех или четырех абзацев, слишком много для усвоения. Я просматриваю его».

Одни анекдоты мало что доказывают. И мы все еще ждем долгосрочных неврологических и психологических экспериментов, которые дадут окончательную картину того, как использование Интернета влияет на познание. Но недавно опубликованное исследование привычек онлайн-исследований, проведенное учеными из Университетского колледжа Лондона, предполагает, что мы вполне можем находиться в разгар кардинальных изменений в том, как мы читаем и думаем. В рамках пятилетней исследовательской программы ученые изучили компьютерные журналы, документирующие поведение посетителей двух популярных исследовательских сайтов, один из которых принадлежит Британской библиотеке, а другой — британского образовательного консорциума, которые предоставляют доступ к журнальным статьям, электронным книгам. и другие источники письменной информации. Они обнаружили, что люди, использующие сайты, проявляют «форму скимминга», перескакивая с одного источника на другой и редко возвращаясь к какому-либо уже посещенному источнику. Обычно они читают не более одной-двух страниц статьи или книги, прежде чем «перескакивают» на другой сайт. Иногда они сохраняли длинную статью, но нет никаких доказательств того, что они когда-либо возвращались и действительно читали ее. Авторы отчета об исследовании:

Понятно, что пользователи не читают онлайн в традиционном понимании; действительно есть признаки того, что появляются новые формы «чтения», поскольку пользователи «просматривают» горизонтально заголовки, страницы содержания и рефераты, стремясь к быстрым победам. Создается впечатление, что они выходят в интернет, чтобы не читать в традиционном смысле.

Благодаря повсеместному распространению текста в Интернете, не говоря уже о популярности обмена текстовыми сообщениями на мобильных телефонах, сегодня мы вполне можем читать больше, чем в 1970-е или 1980-е, когда телевидение было нашим любимым средством массовой информации. Но это другой вид чтения, и за ним лежит другой тип мышления — возможно, даже новое ощущение себя. «Мы не только , что мы читаем», — говорит Мэриэнн Вульф, психолог развития из Университета Тафтса и автор книги Пруст и кальмар: история и наука о читающем мозге . «Мы , как мы читаем». Вольф беспокоится, что стиль чтения, продвигаемый Сетью, стиль, который ставит «эффективность» и «непосредственность» превыше всего, может ослаблять нашу способность к глубокому чтению, появившемуся, когда более ранняя технология, печатный станок, длинные и сложные произведения обыденной прозы. Когда мы читаем в Интернете, говорит она, мы склонны становиться «просто декодировщиками информации». Наша способность интерпретировать текст, создавать богатые мысленные связи, которые формируются, когда мы читаем глубоко и не отвлекаясь, остается в значительной степени не задействованной.

Чтение, объясняет Вольф, не является инстинктивным навыком человека. Это не запечатлено в наших генах, как речь. Мы должны научить свой разум переводить символические символы, которые мы видим, на язык, который мы понимаем. И средства массовой информации или другие технологии, которые мы используем в обучении и практике чтения, играют важную роль в формировании нейронных цепей внутри нашего мозга. Эксперименты показывают, что читатели идеограмм, такие как китайцы, развивают умственные схемы для чтения, которые сильно отличаются от тех из нас, чей письменный язык использует алфавит. Изменения распространяются на многие области мозга, включая те, которые управляют такими важными когнитивными функциями, как память и интерпретация зрительных и слуховых стимулов. Мы также можем ожидать, что схемы, сплетенные нашим использованием Сети, будут отличаться от тех, что сплетаются при чтении книг и других печатных работ.

Где-то в 1882 году Фридрих Ницше купил пишущую машинку — если быть точным, шар для письма Маллинга-Хансена. Его зрение ухудшилось, и удержание взгляда на странице стало утомительным и болезненным, часто вызывая сокрушительные головные боли. Он был вынужден сократить свое писательство, и он боялся, что вскоре ему придется бросить это. Пишущая машинка спасла его, по крайней мере, на время. Освоив слепую печать, он смог писать с закрытыми глазами, используя только кончики пальцев. Слова снова могли течь из его разума на страницу.

Но машина оказала на его работу более тонкое влияние. Один из друзей Ницше, композитор, заметил изменение стиля его письма. Его и без того лаконичная проза стала еще более жесткой, телеграфичной. «Возможно, с помощью этого инструмента вы даже перейдете к новой идиоме», — написал друг в письме, отметив, что в его собственной работе «мысли» в музыке и языке часто зависят от качества пера и бумаги».

«Вы правы, — ответил Ницше, — наши письменные принадлежности участвуют в формировании наших мыслей». Под влиянием машины, как пишет немецкий исследователь СМИ Фридрих А. Киттлер, проза Ницше «превратилась из аргументов в афоризмы, из мыслей в каламбуры, из риторики в стиль телеграммы».

Человеческий мозг почти бесконечно податлив. Раньше люди думали, что наша ментальная сеть, плотные связи, сформированные между примерно 100 миллиардами нейронов внутри нашего черепа, в значительной степени закрепились к тому времени, когда мы достигли совершеннолетия. Но исследователи мозга обнаружили, что это не так. Джеймс Олдс, профессор неврологии, который руководит Красновским институтом перспективных исследований в Университете Джорджа Мейсона, говорит, что даже взрослый разум «очень пластичен». Нервные клетки регулярно разрывают старые связи и формируют новые. «Мозг, — по словам Олдса, — обладает способностью перепрограммировать себя на лету, изменяя то, как он функционирует».

Когда мы используем то, что социолог Дэниел Белл назвал нашими «интеллектуальными технологиями» — инструментами, расширяющими наши умственные, а не физические способности, — мы неизбежно начинаем приобретать качества этих технологий. Механические часы, которые стали широко использоваться в 14 веке, являются убедительным примером. В книге «Техника и цивилизация » историк и культурный критик Льюис Мамфорд описал, как часы «отделили время от человеческих событий и помогли создать веру в независимый мир математически измеримых последовательностей». «Абстрактная структура разделенного времени» стала «точкой отсчета как для действия, так и для мысли».

Методичное тиканье часов способствовало появлению научного ума и научного человека. Но это тоже что-то унесло. Как заметил покойный ученый-компьютерщик из Массачусетского технологического института Джозеф Вейценбаум в своей книге 1976 года 90 120 «Мощность компьютера и человеческий разум: от суждения к расчету 90 121», концепция мира, возникшая в результате широкого использования инструментов для измерения времени, «остается обедненной версией старой. , ибо оно основано на отказе от тех непосредственных переживаний, которые формировали основу и фактически составляли старую реальность». Решая, когда нам есть, работать, спать и вставать, мы перестали прислушиваться к своим чувствам и стали подчиняться часам.

Процесс адаптации к новым интеллектуальным технологиям отражается в меняющихся метафорах, которые мы используем, чтобы объяснить себя самим себе. Когда появились механические часы, люди начали думать, что их мозг работает «как часы». Сегодня, в век программного обеспечения, мы стали думать о них как о работающих «как компьютеры». Но изменения, говорит нам нейронаука, гораздо глубже, чем метафора. Благодаря пластичности нашего мозга адаптация происходит и на биологическом уровне.

Интернет обещает иметь далеко идущие последствия для познания. В статье, опубликованной в 1936 году, британский математик Алан Тьюринг  доказал, что цифровой компьютер, который в то время существовал только как теоретическая машина, можно запрограммировать для выполнения функции любого другого устройства обработки информации. И это то, что мы наблюдаем сегодня. Интернет, неизмеримо мощная вычислительная система, включает в себя большинство других наших интеллектуальных технологий. Он становится нашей картой и нашими часами, нашим печатным станком и нашей пишущей машинкой, нашим калькулятором и нашим телефоном, нашим радио и телевидением.

Когда Сеть поглощает носитель, этот носитель воссоздается по образу Сети. Он наполняет контент медиума гиперссылками, мигающей рекламой и другими цифровыми безделушками и окружает контент контентом всех других медиа, которые он поглотил. Например, новое сообщение электронной почты может объявить о своем получении, когда мы просматриваем последние заголовки на сайте газеты. В результате наше внимание рассеивается, а концентрация рассеивается.

Влияние Сети не заканчивается и на краях экрана компьютера. По мере того, как сознание людей приспосабливается к сумасшедшему одеялу интернет-СМИ, традиционным СМИ приходится приспосабливаться к новым ожиданиям аудитории. Телевизионные программы добавляют текстовые ползания и всплывающие окна, а журналы и газеты сокращают свои статьи, вводят краткое изложение и заполняют свои страницы удобными для просмотра информационными фрагментами. Когда в марте этого года The New York Times решил посвятить вторую и третью страницы каждого выпуска рефератам статей, его директор по дизайну Том Бодкин объяснил, что «ярлыки» дадут измученным читателям быстрый «вкус» дневных новостей, избавляя их от «менее эффективного» метода перелистывания страниц и чтения статей. У старых медиа нет иного выбора, кроме как играть по правилам новых медиа.

Никогда еще система связи не играла в нашей жизни столько ролей и не оказывала такого широкого влияния на наши мысли, как Интернет сегодня. Тем не менее, несмотря на все, что было написано о Сети, мало внимания уделялось тому, как именно она нас перепрограммирует. Интеллектуальная этика Сети остается неясной.

Примерно в то же время, когда Ницше начал использовать свою пишущую машинку, серьезный молодой человек по имени Фредерик Уинслоу Тейлор принес секундомер на завод Midvale Steel в Филадельфии и начал историческую серию экспериментов, направленных на повышение эффективности работы машинистов завода. С одобрения владельцев Midvale он нанял группу фабричных рабочих, поручил им работать на различных металлообрабатывающих станках, записал и замерил каждое их движение, а также работу станков. Разбив каждую работу на последовательность небольших отдельных шагов, а затем протестировав различные способы выполнения каждого из них, Тейлор создал набор точных инструкций — «алгоритм», как мы могли бы сегодня сказать, — того, как должен работать каждый работник. Рабочие Мидвейла ворчали на новый строгий режим, утверждая, что он превратил их в не более чем автоматы, но производительность фабрики резко возросла.

Более чем через сто лет после изобретения паровой машины промышленная революция наконец обрела свою философию и своего философа. Жесткая индустриальная хореография Тейлора — его «система», как он любил ее называть, — была принята производителями по всей стране, а со временем и по всему миру. Стремясь к максимальной скорости, максимальной эффективности и максимальной производительности, владельцы фабрик использовали исследования времени и движения для организации своей работы и определения рабочих мест своих рабочих. Цель, как определил ее Тейлор в своем знаменитом 19-летии.11 трактата «Принципы научного менеджмента» , заключалась в том, чтобы определить и принять для каждой работы «единственный лучший метод» работы и тем самым осуществить «постепенную замену практических правил наукой во всех механических искусствах». Как только его система будет применена ко всем действиям ручного труда, Тейлор заверил своих последователей, это приведет к реструктуризации не только промышленности, но и общества, создав утопию совершенной эффективности. «В прошлом человек был первым, — заявил он; «В будущем система должна быть на первом месте».

Система Тейлора все еще с нами; это остается этикой промышленного производства. И теперь, благодаря растущему влиянию компьютерных инженеров и программистов на нашу интеллектуальную жизнь, этика Тейлора начинает управлять и царством разума. Интернет — это машина, предназначенная для эффективного и автоматизированного сбора, передачи и манипулирования информацией, и его легионы программистов полны решимости найти «единственный лучший метод» — совершенный алгоритм — для выполнения каждого мысленного движения того, что мы делаем. Мы стали называть это «работой с умом».

Штаб-квартира Google в Маунтин-Вью, штат Калифорния — Googleplex — это высшая церковь Интернета, а религией, исповедуемой в ее стенах, является тейлоризм. Google, по словам ее исполнительного директора Эрика Шмидта, — это «компания, основанная на науке об измерениях», и она стремится «систематизировать все», что делает. Используя терабайты поведенческих данных, которые он собирает через свою поисковую систему и другие сайты, он ежедневно проводит тысячи экспериментов, согласно данным0120 Harvard Business Review , и использует результаты для усовершенствования алгоритмов, которые все больше контролируют то, как люди находят информацию и извлекают из нее смысл. То, что Тейлор сделал для работы рук, Google делает для работы ума.

Компания заявила, что ее миссия состоит в том, чтобы «организовать мировую информацию и сделать ее общедоступной и полезной». Компания стремится разработать «идеальную поисковую систему», которую она определяет как нечто, что «точно понимает, что вы имеете в виду, и возвращает вам именно то, что вы хотите». С точки зрения Google, информация — это своего рода товар, утилитарный ресурс, который можно добывать и обрабатывать с промышленной эффективностью. Чем больше фрагментов информации мы можем «получить» и чем быстрее мы сможем извлечь их суть, тем более продуктивными мы станем как мыслители.

Где это заканчивается? Сергей Брин и Ларри Пейдж, одаренные молодые люди, основавшие Google во время получения докторских степеней компьютерных наук в Стэнфорде, часто говорят о своем желании превратить свою поисковую систему в искусственный интеллект, HAL-подобную машину, которая могла бы быть напрямую подключена к нашему компьютеру. мозги. «Совершенная поисковая система — это что-то такое же умное, как люди, или еще умнее», — сказал Пейдж в своей речи несколько лет назад. «Для нас работа над поиском — это способ работы над искусственным интеллектом». В 2004 году в интервью Newsweek Брин сказал: «Конечно, если бы вся мировая информация была напрямую подключена к вашему мозгу или к искусственному мозгу, который был бы умнее вашего мозга, вам было бы лучше». В прошлом году Пейдж заявил на собрании ученых, что Google «действительно пытается создать искусственный интеллект и сделать это в больших масштабах».

Такие амбиции естественны и даже замечательны для пары гениев-математиков, располагающих огромными деньгами и небольшой армией компьютерных ученых, работающих у них. Фундаментально научная компания Google мотивирована желанием использовать технологии, по словам Эрика Шмидта, «для решения проблем, которые никогда раньше не решались», а искусственный интеллект — самая сложная проблема. Почему бы Брин и Пейдж не захотеть взломать его?

Тем не менее, их простое предположение о том, что всем нам «было бы лучше», если бы наш мозг был дополнен или даже заменен искусственным интеллектом, вызывает тревогу. Это предполагает веру в то, что интеллект является результатом механического процесса, серии дискретных шагов, которые можно изолировать, измерить и оптимизировать. В мире Google, в который мы попадаем, выходя в интернет, мало места для нечеткости созерцания. Двусмысленность — это не открытие для понимания, а ошибка, которую нужно исправить. Человеческий мозг — это всего лишь устаревший компьютер, которому нужен более быстрый процессор и жесткий диск большего размера.

Идея о том, что наш разум должен работать как высокоскоростная машина для обработки данных, не только встроена в работу Интернета, но и является господствующей бизнес-моделью сети. Чем быстрее мы путешествуем по сети — чем больше ссылок мы нажимаем и страниц просматриваем — тем больше возможностей у Google и других компаний для сбора информации о нас и предоставления нам рекламы. Большинство владельцев коммерческого Интернета финансово заинтересованы в сборе крох данных, которые мы оставляем после себя, когда переходим от ссылки к ссылке — чем больше крох, тем лучше. Последнее, чего хотят эти компании, — это поощрять неторопливое чтение или медленное сосредоточенное мышление. В их экономических интересах сводить нас с ума.

Может, я просто беспокойный. Точно так же, как существует тенденция прославлять технический прогресс, существует контртенденция ожидать худшего от каждого нового инструмента или машины. В « Федре » Платона Сократ оплакивал развитие письменности. Он опасался, что, поскольку люди стали полагаться на письменное слово как на замену знаний, которые они привыкли носить в голове, они, по словам одного из персонажей диалога, «перестанут упражнять свою память и станут забывчивыми. ” И поскольку они могли бы «получать некоторое количество информации без надлежащего обучения», их «считали бы очень знающими, тогда как они по большей части совершенно невежественны». Они будут «наполнены тщеславием мудрости вместо истинной мудрости». Сократ не ошибался — новые технологии часто приводили к тем последствиям, которых он опасался, — но он был недальновиден. Он не мог предвидеть множество способов, которыми письмо и чтение будут служить для распространения информации, стимулирования свежих идей и расширения человеческих знаний (если не мудрости).

Появление печатного станка Гутенберга в 15 веке вызвало еще один приступ зубного скрежета. Итальянский гуманист Иеронимо Скуарчафико опасался, что доступность книг приведет к интеллектуальной лени, сделает людей «менее прилежными» и ослабит их ум. Другие утверждали, что дешево напечатанные книги и листовки подорвут религиозный авторитет, унизят работу ученых и писцов и сеют мятеж и разврат. Как отмечает профессор Нью-Йоркского университета Клэй Ширки, «большинство аргументов, выдвинутых против печатного станка, были правильными, даже пророческими». Но, опять же, предсказатели рока не могли вообразить бесчисленные блага, которые принесет печатное слово.

Итак, да, вы должны скептически относиться к моему скептицизму. Возможно, те, кто отвергает критиков Интернета как луддитов или ностальгистов, окажутся правы, и из наших гиперактивных, наполненных данными умов начнется золотой век интеллектуальных открытий и универсальной мудрости. Опять же, Сеть — это не алфавит, и хотя она может заменить печатный станок, она производит нечто совершенно иное. Тот вид глубокого чтения, которому способствует последовательность печатных страниц, ценен не только знаниями, которые мы получаем из слов автора, но и интеллектуальными вибрациями, которые эти слова вызывают в нашем сознании. В тихих пространствах, открытых продолжительным, неотвлекаемым чтением книги или любым другим актом созерцания, если на то пошло, мы создаем свои собственные ассоциации, делаем свои собственные выводы и аналогии, взращиваем свои собственные идеи. Глубокое чтение, как утверждает Мэриэнн Вульф, неотличимо от глубокого мышления.

Если мы потеряем эти тихие места или заполним их «содержанием», мы пожертвуем чем-то важным не только в себе, но и в нашей культуре. В недавнем эссе драматург Ричард Форман красноречиво описал, что поставлено на карту:

Я происхожу из традиции западной культуры, в которой идеалом (моим идеалом) была сложная, плотная и «кафедральная» структура высокообразованного и ярко выраженная личность — мужчина или женщина, которые несли в себе лично сконструированную и уникальную версию всего наследия Запада. [Но теперь] я вижу во всех нас (включая себя) замену сложной внутренней плотности новым типом самости, развивающейся под давлением информационной перегрузки и технологии «мгновенно доступного».

По мере того, как мы истощаем наш «внутренний репертуар плотного культурного наследия», заключил Форман, мы рискуем превратиться в «людей-блинчиков» — широко и тонко разбросанных по мере того, как мы соединяемся с этой обширной сетью информации, доступ к которой осуществляется простым прикосновением кнопка.