Трансгендеры это как: Он или она? Стыдные вопросы про трансгендеров Да, это по-настоящему стыдные вопросы (и нестыдные ответы) — Meduza
Небинарные люди: кто они и как к ним обращаться
С 11 апреля 2022 года американские граждане при оформлении паспорта смогут выбирать один из трех гендеров, включая небинарный Х. Разбираемся, кто такие небинарные персоны и можно ли отличить их по внешним признакам
- Кто это
- Что нужно знать
- Типы небинарных персон
- Как с ними общаться
Кто такой небинарный человек
Небинарный человек — это человек, чье гендерное самоопределение не является ни женским, ни мужским. Изначально таких людей называли «гендерквирами» (от англ. queer — поддельный, подложный, фальшивый). Со временем термин «гендерквир» стал использоваться как общий термин для обозначения идентичностей, выходящих за пределы традиционной бинарной системы. В 2014 году «гендерквир» в СМИ заменили на более нейтральное понятие «небинарный гендер».
Впервые небинарный персонаж на большом телеэкране появился в сериале «Миллиарды». Роль героя звезды хэдж-фонда получили Азия Кейт Диллон.
При этом небинарность как явление имеет долгую историю и встречалось во многих западных культурах. К примеру, коренные американские народы США верили, что существуют люди, которые не вписываются в привычную бинарную гендерную систему. У индейцев было пять понятий или пять гендеров: мужчина, женщина, мужчина с двумя душами, женщина с двумя душами, трансгендер.
Информации о точном количестве небинарных людей в России нет. Эксперты уверены, что это связно со специфичностью проблемы. Зачастую таким людям приходится скрывать свою жизнь во избежание дискриминации. Но в отдельных странах статистика имеется в свободном доступе. Согласно исследованию Института Уильямса при Школе права Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, 1,2 млн человек из ЛГБТК+ в США идентифицируют себя как небинарных персон. Большинство из них моложе 29 лет. Также национальный опрос Института Уильямса выявил и другие факты:
- 55% из опрошенных небинарных людей подвергались буллингу, избиениям, физическому нападению или сексуальному насилию;
- 53% сообщили, что становились объектами издевательств в детстве;
- 11% небинарных людей подвергались конверсионной терапии в раннем возрасте.
Конверсионная или репаративная терапия — ненаучные методики, которые направлены на «исправление» сексуальной ориентации человека. По данным ООН, главная цель такой терапии — помочь осуществить переход от негетеросексуальности к гетеросексуальности и от трансгендерности или гендерной вариативности к цисгендерности. Специалистам удалось зафиксировать применение конверсионной терапии не менее чем в 68 странах. Так, в 2015 году Межамериканская комиссия по правам человека сообщила о том, что в так называемых «клиниках по исправлению» в Эквадоре девушек заковывали в кандалы, избивали, лишали пищи, принуждали к обнажению и оставляли связанными в течение нескольких дней. В Нигерии были случаи «исцеления» благодаря заливке нефти во влагалище. Есть свидетельства, которые указывают, что в Иране и Соединенных Штатах до сих пор инъекционно вводят наркотики таким пациентам. Они вызывают тошноту или паралич. Одновременно с введением наркотических средств происходит демонстрация эротических материалов на большом экране.
В 2012 году появился Международный день видимости небинарных людей. Он отмечается 14 июля. Главная цель — рассказывать о проблемах, с которыми сталкиваются небинарные люди по всему миру. И отдельные правовые вопросы уже удалось решить. Так, с 11 апреля 2022 года все американские граждане при оформлении паспорта смогут выбирать один из трех гендеров, включая небинарный Х. Гендерно-нейтральные паспорта выдают также в Австралии, Новой Зеландии, Непале, Канаде, Нидерландах и Аргентине.
У небинарных персон есть и собственный флаг. Его создал активист Кай Роуэн в 2014 году. Желтая линия отображает тех, чей гендер находится вне бинарной системы. Белая линия представляет людей всех гендеров. Фиолетовая линия олицетворяет тех, чья гендерная идентичность находится где-то между мужской и женской или представляет собой их смесь. Чёрная линия символизирует людей вне гендера.
Фото: wikipedia.org
Что нужно знать о небинарных людях
Само слово «гендер» появилось благодаря сексологу Джону Мани.
В 1955 году в своих работах он предложил отделить биологический пол человека от его роли в обществе. Ведь пол и гендер — не одно и тоже. Разбираем основные понятия с помощью медицинского справочника MSD.
- Пол — биологический статус человека. Его определяют медицинские работники, ориентируясь на первичные и вторичные половые признаки ребенка.
- Гендерная идентичность — чувство принадлежности к определенному гендеру. Человек сам решает, как себя определять: мужчиной, женщиной, трансгендером или другим термином. При этом гендерная идентичность никак не связана с сексуальной ориентацией. Т. е. небинарная персона может причислять себя к любому гендеру, но при этом оставаться гетеросексуальной.
- Сексуальная идентичность — сексуальные предпочтения человека.
- Половая идентичность — ощущение индивида себя в роли мальчика или девочки, мужчины или женщины.
- Гендерная роль — публичное проявление половой идентичности.
- Трансгендерность — расхождение гендерной идентичности человека с полом, который ему присвоили при рождении.
Небинарными рождаются или становятся?
По словам экспертов, биологические факторы (набор генов, пренатальная гормональная среда) в значительной степени определяют половую идентичность человека. Ученые даже провели исследование головного мозга, которые подтвердили этот факт. Однако на половую идентичность и гендерную роль человека также влияют и социальные факторы. Например, характер эмоциональной связи с родителями и отношения каждого родителя с ребенком.
Небинарные люди — это интерсекс-люди?
По классической бинарной системе существует только два пола: мужской и женский. Но есть и другая категория людей, которая не вписывается в привычные рамки. Таких персон называют интерсекс. В их случае выбор пола — это не проблема самоидентичности и самоощущения, а медицинская особенность.
Интерсексами принято называть людей, у которых выявлены патологии развития половых органов или генетические аномалии.
По данным ООН, до 1,7% детей рождаются с половыми характеристиками, которые не вписываются в традиционные бинарные представления. При этом во многих странах до сих пор детям-интерсексам назначаются процедуры и операции, которые направлены на изменение их половых характеристик и внешнего вида. В ООН выступают против таких мер, отмечая, что эти действия нарушают их права, а также подобные вмешательства вызывают физические и психологические страдания.
Небинарные люди — это трансгендеры?
Небинарные и трансгендерные люди в целом относятся к категории трансгендерных. Но путать эти понятия не стоит.
Дмитрий Палатник, лайф-коуч, который работает с людьми ЛГБТК+, квир-исследователь, гипнотерапевт:
«Такие люди часто меняют свое самовосприятие и самоопределение в ЛГБТК+. Это может происходить на пути осознания себя, в зависимости от того, как они сами воспринимают себя на данный момент. На примере трансгендерных людей: человек проходит несколько фаз. Первая — полное отрицание и в какой-то мере внутренняя трансфобия.
Человек не хочет на этом этапе ассоциировать себя с сообществом ЛГБТК+. Следующая фаза — когда человек понимает, что все-таки он относится к какой-то категории ЛГБТК+, но не может определиться, и может начать считать себя агендером. В следующей фазе трансгендерный человек может считать себя небинарным, так как точно не «вписывается» в тот пол, с которым рожден, но и не «дотягивает» до желаемого пола. В категорию небинарных людей часто относят себя те, кто по каким-то причинам не хочет или не может совершить переход, но и не хотят при этом, чтобы их воспринимали с принадлежностью к тому полу, с которым они родились или который сейчас у них в паспорте/свидетельстве о рождении».
Как отличить небинарного человека по внешним признакам?
Отличить небинарного человека по внешним признакам невозможно. Единственный способ — общение. В ходе беседы нужно следить за местоимениями, которые использует собеседник. Но не всегда они могут выступать индикатором его гендерной принадлежности.
Задавать прямые вопросы тоже не стоит. Если человек захочет, то он сам поднимет эту тему и откроется вам.
Типы небинарных персон
Как мы писали выше, небинарная персона — это общее понятие, которое охватывает всех людей, чья гендерная идентичность не является ни женской, ни мужской. Но и среди них есть разделение. Представим основные типы небинарных людей.
- Агендер. У такого человека либо полностью отсутствует гендерная идентичность, либо не поддается описанию. Примером агендера является исполнительница в стиле хип-хоп Энджел Хейз. В 2016 году музыкант призналась, что считает себя бесполой, и не относится ни к одному гендеру.
- Бигендер. Такие персоны является носителем двух гендеров. А если человек относит себя ко всем идентичностям, то он будет являться уже пангендером.
- Демигендеры (демибой или демигерл). Человек, который идентифицирует себя с одним гендером лишь частично. При этом не имеет значение, с какими первичными или вторичными половыми признаками он родился.
- Гендерквир. Персоны данного типа стараются отказаться от всех гендерных стереотипов. Гендерквиром является звезда сериала «Корона» Эмма Коррин. Об этом публично она заявила в 2021 году.
- Гендерфлюид. У таких людей гендерная идентичность изменчива и зависит от эмоционального состояния в определенный период жизни. Так, к гендерфлюидам относится британская модель и актриса Кара Делевинь. Модель, телеведущая актриса Руби Роуз тоже гендерфлюид. О своей изменчивой гендерной идентичности она рассказала еще в 2014 году.
Как общаться с небинарными людьми
Небинарный гендер создает некоторые лингвистические и филологические трудности. Как обращаться к таким людям?
Дмитрий Палатник:
«В первую очередь отмечу, что небинарные и трансгендерные люди очень болезненно реагируют на мисгендеринг (когда окружающие люди путают их пол). Поэтому важно в начале беседы сразу спросить у небинарного человека, как к нему обращаться, каким именем называть.
По внешнему виду человека невозможно понять, какое обращение будет для него комфортным. Вы можете столкнуться с людьми, которые выглядят очень феминно, но хотят, чтобы к ним обращались на «он», или, наоборот, никак не обращались или использовали местоимения «вы», «они».
Если при первом касании с небинарным человеком не сразу получилось уточнить, какие местоимения или имя комфортны для него, лучше в разговоре избегать фраз с гендерным маркером и не использовать местоимений.
Дмитрий Палатник:
«Небинарный человек может менять свое самовосприятие время от времени. Может быть такое, что сегодня человек ощущает себя как «она», завтра — как «он», а послезавтра не захочет относить себя ни к одному полу. Поэтому еще одно правило — периодически снова спрашивать его о нюансах комфортного ему обращения. При общении с небинарными и трансгендерными людьми стоит помнить, что им часто некомфортно «раскрываться», потому что они привыкли к насмешкам и непониманию со стороны окружающих при попытке раскрыться.
Чтобы наладить и поддержать общение, важно создать безопасное пространство и доверие».
«У сына в телефоне я записан как мама»: как в Москве живут транслюди
Говоря о трансгендерности в издании, предназначенном для широкого круга читателей, очень сложно найти нужную интонацию. С одной стороны, свобода выбора и то, что гендерная идентичность может не соответствовать полу — общие места, а материалы, в которых герои, совершившие трансгендерный переход, рассказывают о себе, выходят в СМИ почти каждый месяц. С другой — значительная часть общества не готова видеть в трансгендерности вариант нормы. И средней позиции тут не существует, это как переключить оптику с дневного на ночное видение.
При этом не так очевидна связь двух позиций со степенью консерватизма или прогрессивности общества. Так, в Русской православной церкви официально не признаются трансгендерные люди, за них разрешено молиться только в соответствии с биологическим полом. Но есть отдельные священники, чьи контакты православные транслюди передают друг другу по секрету, которые не согласны с официальной позицией РПЦ и совершают чин наречения имени, своего рода религиозную смену пола.
По другую сторону стоят радикальные феминистки, выступающие за переустройство общества, отказ от патриархальных шаблонов и, казалось бы, открытые к принятию «нетрадиционных ценностей». Однако в феминистской повестке очень часто звучат призывы об отказе трансгендерным женщинам считаться женщинами, а также неприятие выбора трансгендерных мужчин. Что касается женщин, которые родились с мужскими половыми признаками, все более или менее понятно — они рассматриваются как лазутчики из стана врага, решившие зайти на женскую территорию, чтобы попаразитировать.
С отношением к трансгендерным мужчинам у трансэксклюзивных феминисток дела обстоят немного сложнее. С одной стороны, трансгендерные мужчины воспринимаются как заблудшие сестры, задавленные патриархатом до такой степени, что им ничего больше не оставалось, как сменить пол. С другой — как предательницы, решившие получить выгоду и таким радикальным образом встроившиеся в мужской мир.
«Я тоже в детстве хотела стать мальчиком, но осталась девочкой», — пишет Джоан Роулинг в скандальном эссе, спровоцировавшем волну обвинений в трансфобии.
А между строк говорит следующее: я тоже стеснялась, когда у меня начала расти грудь, тоже хотела бегать с рогаткой и пачкать одежду, не хотела слышать «ты же девочка», не хотела уходить в декрет с престижной работы, не хотела стоять у плиты и одновременно писать кандидатскую, не хотела терять сексуальную привлекательность в возрасте, когда мужчина еще вправе впервые задуматься о создании семьи. А ты, моя бывшая сестра, взяла и сделала это, просто отказалась от всех женских проблем, в твои бока больше не будет впиваться лифчик, начальник не хлопнет по попе, и теперь ты смеешь говорить о том, что тебя угнетают?
А еще всем очень страшно от того, что трансгендерность стала «модной». Хотя, несмотря на возгласы о «модной» гомосексуальности, геев и лесбиянок не становится больше.
Кстати, первая операция по коррекции пола в СССР произошла в 1970 году в Риге. Первый пациент в свидетельстве о рождении был указан как Инна, но после операции получил новое имя — Иннокентий. Врач Виктор Калнберз, руководивший операцией, несколько раз говорил с матерью тогда еще Инны, но она сказала, что «устала от попыток дочери совершить суицид, пусть будет, кем хочет».
Согласно мемуарам Калнберза, после серии операций и реабилитации его пациент дважды женился, скрывая от жен свое прошлое, а также начал «пить, курить и ругаться матом».
Через десять лет подобные хирургические манипуляции начали проводить в Институте клинической и экспериментальной хирургии в Москве. Впрочем, это не говорит о прогрессивности СССР. Как ни странно, трансгендерность, когда речь идет о максимальном хирургическом и гормональном переходе, неохотно, но принимается в традиционном обществе. Так, например, в Иране есть врачи, которые с помощью операций пытаются спасти гомосексуальных мужчин, поскольку однополые отношения караются там смертной казнью, а коррекция пола может узаконить таких людей. Но проблема в том, что гомосексуальность и трансгендерность совершенно разные вещи. Трансгендерные люди могут иметь совершенно разную ориентацию, точно так же, как люди, чей пол и самоощущение совпадают. Поэтому многие жертвы подобных операций не могут жить в новом теле, впоследствии страдают тяжелой депрессией и даже кончают с собой.
Часто вроде бы вполне толерантное отношение к трансгендерным людям рассыпается при столкновении с «детским вопросом». «Он называет меня Лекс, но в телефоне я до сих пор записан у него как мама», — рассказывает Лекс, трансгендерный мужчина и по совместительству мать, поэт и писатель, автор книги «Я здесь», творческий псевдоним Аше Гарридо.
При этом, анализируя свою связь с ребенком, он не готов называться отцом. К тому же он сам произвел его на свет, как бы это ни звучало.
— Да ты куда? — спросили как-то Лекса друзья, с которыми он выпивал пиво.
— Домой. У меня там сын, завтра делать с ним уроки. Не хочу, чтобы утром болела голова, — ответил он.
— Вот и видно, что ты женщина, мужчина бы остался пить пиво, — заключили приятели.
Аше Гарридо
Обычно когда всплывают истории детей, которых воспитывают трансгендерные родители, общественность хватается за коллективную голову и начинает их жалеть. У нас не жалеют детей, воспитывающихся родителями с наркотической и алкогольной зависимостями, детей, растущих за чертой бедности, детей, чьи родители сидят или отсидели в тюрьме, то есть как минимум половину детей, живущих на территории России.
Но семьи трансгендерных людей обязательно ассоциируются с травмой. На самом деле это не так, и если уж мерить травму по какой-то шкале, то родитель, недовольный своей жизнью, мучающийся от острой гендерной дисфории (хронического неприятия своего тела из-за несоответствия внутреннему ощущению), может нанести ребенку гораздо больший ущерб, чем родитель, решившийся на изменение тела и документов и живущий в гармонии с собой.
— Мать моя, женщина! — как-то воскликнул сын Лекса.
— Не факт, — ответила ему сводная сестра.
«Мы не заслуживаем своих детей, — говорит Лекс. — Мы производим их на свет, как получится, растим, как можем, и то же самое можно сказать про всю нашу жизнь».
«В шесть лет я совершил каминг-аут»Когда я писала Джонни Джибладзе, известному транс-активисту, с которым хотела поговорить перед тем, как делать этот материал, я была уверена в себе: широкие взгляды, разнообразный круг общения, готовность принять любую человеческую особенность.
На самом деле я села в лужу на первой же фразе.
«Здравствуйте, меня зовут Анастасия Курляндская, “Москвич Mag”. Я готовлю материал о трансгендерах, я хотела бы… » — написала я ему. И добавила, что если запутаюсь в терминах, то буду благодарна за замечания.
«Да, конечно, не переживайте по поводу терминов, я могу вас аккуратно поправлять. Например, мы говорим “трансгендерные люди” или “транслюди” вместо трансгендеров. Потому что человек — это в первую очередь человек, а не его трансгендерный опыт, даже если эта идентичность для него важна».
Джонни Джибладзе — трансгендерный человек, активист ЛГБТ-движения, практикующий психолог, помогающий другим людям, чья гендерная идентичность не совпадает с гендером, который им приписали. При рождении он получил женское имя, но к 15 годам понял, что это не соответствует его самоощущению. Тут я могла бы начать долго и подробно рассказывать его историю, то, как ему повезло, что его идентичность приняли родители, и как он так и не смог признаться бабушке, после ее смерти задаваясь вопросами: знала ли она, имела ли право знать? Но рассказывать историю Джонни я не буду, потому что, во-первых, любой человек гораздо шире, чем самая развернутая история, напечатанная в СМИ, во-вторых, у всех трансгендерных людей свой уникальный опыт и нет показательных историй, а в-третьих, на самом деле мы умеем рассказывать только про самих себя.
В сборнике «Мы здесь» ЛГБТ-инициативной группы «Выход» есть текст, написанный транс-активисткой Наташей. Она говорит о том, что многие уверены в ее готовности к сторителлингу 24/7. «Как пришло осознание?» «Какая у вас ориентация?» «Как реагируют близкие?» Даже будучи журналистом, задавать такие вопросы непросто, это как рассматривать живого человека в анатомическом театре. Да и нужно ли? Возможно, полезнее заглянуть в зеркало.
Например, я поймала себя на том, что, посмотрев в фейсбуке страницу Джонни и увидев на некоторых фотографиях, как мне показалось, феминные черты, я начала невольно думать о нем как о женщине, все время поправляла себя мысленно и боялась ошибиться при разговоре. Но после первых же его слов, услышав маскулинные интонации, сразу идентифицировала как мужчину. Потом выяснилось, что все еще сложнее. Джонни публично заявляет о себе как о небинарном человеке, но у меня в голове с первого раза это не уместилось. Думая о нем, я невольно «переключалась» с мужчины на женщину и обратно, поскольку нужного «ящика», в который бы улеглась идея небинарности, у меня не было.
Джонни Джибладзе
На самом деле это отвечает на важный вопрос, с которым мы часто сталкиваемся, обсуждая трансгендерность с представителями старшего поколения. Конечно, это может быть врожденное, но часто это эпатаж, считают многие, особенно в старшем поколении. Нет, гендерная идентичность — это такая же реальность, как и то, что мы называем биологическим полом. Как и пол, она может быть мужской, женской или небинарной.
В сборнике «Мы здесь» много очень разных историй транслюдей. Сначала некоторые из них вводят в ступор, но после первой трети книги глаза привыкают. У большинства транслюдей осознание приходит в детстве. Хотя в нашем разговоре Джонни подчеркнул, что нельзя делать на этом акцент, поскольку понимание своей идентичности может прийти и к подростку, и к взрослому человеку.
Часто первыми, кто это замечает, становятся близкие, и они же часто оказываются теми, кто объявляет трансгендерности войну. Вот несколько типичных цитат из воспоминаний трансгендерных людей:
«Мое детство закончилось в три года, родители все поняли и стали бороться»;
«Еще в детстве я начала понимать, что со мной что-то не так.
Было непонятно, почему я не могу носить те же вещи, что и сестра. Однажды мама нанесла мне помаду на сильно обветренные губы. Когда губы зажили, я разорвала ранку, чтобы это случилось снова»;
«В шесть лет я совершил каминг-аут, признался маме, что я мальчик, и после этого 15 лет подвергался домашнему насилию со стороны матери, которая хотела меня “переделать”»;
«Я помню куклу, с которой ходил на свидания и целовался, помню мужскую жилетку, которую надевал на голое тело. И самосвал, и пистолет, в которые хотел играть, как все мальчики»;
«С первой же зарплаты я купил мужские трусы и бинт. И начал переход».
Кстати, «переход» не обязательно подразумевает хирургическое вмешательство и даже гормонотерапию.
Отдельная история — проституцияДля одних трансгендерных людей важно изменить тело и внешность настолько, насколько это возможно посредством хирургической операции и гормональных препаратов. Другим достаточно изменить только имя и пол в документах.
Кто-то меняет свой облик с помощью косметических практик и физических упражнений, а кто-то отказывается от внешних изменений вообще и живет двойной жизнью: на работе человека знают по паспортному полу, а в кругу близких принимают таким, какой он есть, и называют выбранным именем.
Трансгендерность не обязательно подразумевает тяжелую дисфорию. К тому же медицинский переход стоит немалых денег. По словам Джонни Джибладзе, большинство трансгендерных людей, которые обращаются к нему за психологической помощью, живут на черте или за чертой бедности. Он объясняет это тем, что транслюди сталкиваются с серьезными сложностями в социуме.
«Трансгендерные люди часто замыкаются еще в школе, из-за этого они не могут нормально учиться, соответственно, получают плохие оценки на экзаменах. В 15 лет я понял, что не могу больше откликаться на имя, которое было дано мне при рождении. Но сказать об этом учителям я тоже не мог, поэтому когда меня вызывали к доске, я, бывало, просто не выходил, — рассказывает Джонни.
— Мне повезло, но у многих способных, талантливых трансгендерных людей могут быть очень ограниченные варианты дальнейшего устройства своей жизни. Многие не получают высшего образования не потому, что не хотят, а потому, что выбор: либо вести двойную жизнь, скатываясь в депрессию, либо быть открытым и сталкиваться с агрессией и давлением. А многие так и вовсе с раннего возраста вынуждены бежать из семьи, если родственники настроены агрессивно. Тут уж не до образования, нужно как-то себя обеспечивать».
По словам Джонни, есть прямая и косвенная дискриминация трансгендерных людей. Прямая — это, например, когда при устройстве на работу человеку заявляют, что не хотят принимать его именно из-за трансгендерности — допустим, он выглядит и представляется как женщина, а в паспорте указан мужской пол. Но прямые отказы происходят редко: обычно находят другую причину не принимать человека на работу, хотя в реальности всем понятно, что дело в трансгендерности соискателя. Есть и косвенная дискриминация: когда напрямую человеку не отказывают, но круг его возможностей сильно ограничен из-за отношения к трансгендерности в обществе.
Быть трансгендерным человеком попросту опасно. Дело не только в угрозах и нападениях. Например, многие транслюди не обращаются за медицинской помощью, даже если тяжело заболели, боятся, что врачи будут издеваться над ними, видеть причину всех заболеваний в трансгендерности или вовсе откажут в помощи. К сожалению, этот страх небезоснователен.
«Привыкнув жить в страхе, привыкнув сталкиваться с постоянными отказами, угрозами и издевательствами, человек не может искать работу, кроме как через знакомых, его круг возможностей сужается», — говорит Джонни. В итоге транслюди часто работают нелегально, перебиваясь разовыми заработками. Отдельная история — проституция. Нередко для трансженщин, к которым общество оказывается гораздо менее терпимо, чем к трансмужчинам, это единственная доступная форма заработка.
«Это миф, что на Западе все гораздо лучше»Еще одно распространенное заблуждение, свойственное как трансфобно настроенным людям, так и тем, кто поддерживает транслюдей, касается положения дел на Западе.
У трансфобов — это идея о привилегированности ЛГБТ-людей в Европе и США, о том, что «прогнивший, разложившийся Запад» чуть ли не отказался от понятия «пол» и только Россия еще как-то стоит на страже «нравственности». В связи с этим обязательно упоминается упадок культуры и развал государства, при том что толерантный к гендерному и сексуальному разнообразию эллинизм культурным упадком не отличался, а Римская империя, также открытая к подобным явлениям с момента своего зарождения, веками росла и никак не разваливалась.
Поборники «традиционных ценностей» часто забывают или не знают о том, что во многих традиционных культурах до европейской колонизации гендер не был бинарным. Например, у коренных культур Сибири признавались не только женщины и мужчины, но и люди альтернативного, третьего гендера. А превращения из одного гендера в другой были не только важной частью духовных практик, но и существовали в повседневной жизни.
По другую сторону те, кто с сочувствием советует трансгендерным людям скорее уезжать, бежать из кошмарной российской действительности в страну, где их поймут и примут.
Но страны, где всех «поймут и примут», не существует. Даже в самом толерантном государстве он или она окажется в статусе беженца, в окружении далеко не толерантных людей — других беженцев.
«Однажды, когда я каталась на велосипеде в Германии, одна компания, на которую я сначала не обратила внимания, начала кидать мне в спину камни. Вот она, цена потери бдительности», — вспоминает Яна Ситникова, трансгендерная женщина, эмигрировавшая из России.
«Это миф, что на Западе все гораздо лучше, чем в России, а в Центральной Азии еще хуже, — отмечает Джонни. — Везде все примерно одинаково — и в России, и в США. Но в некоторых странах есть антидискриминационное законодательство, которое подразумевает наказание за дискриминацию, и государственные программы, направленные на преодоление гомофобной и трансфобной стигмы в обществе. А у нас есть дискриминирующее законодательство и поддерживаемая государством гомофобия, ставшая почти что официальной идеологией».
«Как много изменилось за эти годы, теперь я и нос на улицу боюсь высунуть, если моя рожа не вписывается в какие-то стереотипы.
Я больше не считаю нападение на себя чем-то, что может привлечь внимание СМИ», — рассказывает Ситникова про жизнь в России.
По словам Джонни, с 2013 года, когда были приняты скандальные мизулинские законы о наказании за пропаганду «нетрадиционных ценностей» среди несовершеннолетних, трансфобия в обществе усилилась. «Точнее будет сказать о гомофобии, — отмечает он. — Так, трансгендерной женщине в спину не будут кричать, что она транс, скорее это будет слово на букву П. При этом можно говорить о том, что транс-сообщество стало сплоченнее, внутри него стало больше механизмов взаимопомощи, и все больше союзников, в том числе публичных людей, видя, как мракобесие приводит к насилию, высказываются в нашу защиту, даже если сами раньше придерживались трансфобных взглядов».
Что касается правового статуса трансгендерных людей, в России для них предусмотрена возможность изменения пола в документах, но это сложный бюрократический процесс, который среди прочего предполагает прохождение психиатрической комиссии, оценивающей, насколько человек соответствует своей новой половой принадлежности.
Таких комиссий в стране мало. Еще меньше врачей, которые придерживаются индивидуального подхода и не следуют гендерным стереотипам. Хотя сейчас ситуация постепенно меняется к лучшему.
«Много лет назад я готовился к комиссии вместе со своим другом и видел, как он буквально заставлял себя выучивать роль. Нужно было изобразить маскулинность, он говорил, что любит с друзьями смотреть футбол, любит пострелять, выпить пивка в мужской компании, хочет стать отцом и воспитать достойных детей. А на самом деле он любил вышивать. Но этого на комиссии говорить было нельзя, иначе его бы сочли недостаточно мужественным», — рассказывает Джонни.
Утрированная феминность трансгендерных женщин тоже часто обусловлена необходимостью соответствовать сложившимся в обществе стереотипам, и лишь единицы могут пойти на то, чтобы от этого отказаться. Если трансгендерные люди не прилагают постоянных усилий к тому, чтобы соответствовать гендерным стереотипам и слиться с обычными мужчинами и женщинами, они рискуют быть вычисленными и столкнуться с агрессией, вплоть до физического насилия.
«В определенный момент я поняла, что все то, что мы считаем женским, ассоциируем с женственностью, было сконструировано мужчинами и было вписано в патриархальную систему для ее поддержания», — рассказывает Александра Ясенева в книге «Мы здесь».
Но проблема в том, что трансгендерного человека, решившего не воспроизводить гендерные стереотипы, по словам Ясеневой, в обществе начинают воспринимать как «чудовище». Поэтому в большинстве случаев им приходится соответствовать ожиданиям враждебного к себе мира, как будто вечно жить в зависимости от злой мачехи.
Когда я начала вникать в тему жизни трансгендерных людей в обществе, мне казалось, что в аргументах Джоан Роулинг есть рациональное зерно. Например, женский туалет должен быть только женским. Но сейчас, когда я думаю о связке «трансгендерность и общественная уборная», я представляю уязвимых, растерянных трансгендерных подростков, запуганных и затравленных трансгендерных мужчин и женщин. Отправляясь на прогулку по городу, они не знают, смогут ли безопасно сходить в туалет при необходимости: в женском наорут и выгонят, в мужском могут избить или даже изнасиловать.
Трансгендерные люди делятся друг с другом информацией о том, где в городе есть «нейтральные» туалеты, не маркированные как мужские или женские, в которых к ним никто не придерется. Некоторые вовсе составляют «туалетные карты». При этом им сложно себя заставить пойти в женский туалет, чувствуя себя мужчиной, или в мужской, осознавая себя женщиной. И вот они стоят с этой позорной картой посреди шумной улицы, среди людей, которые никогда не поймут их проблем, а где-то там, в особняке в пригороде Эдинбурга, сидит Роулинг и рассуждает о неприкосновенности общественной уборной.
трансгендерных историй: «Люди думают, что мы просыпаемся и решаем стать трансгендерами» | Трансгендер
Никки Хейден, 26 лет, студентка факультета психологии, Лондон
До четырех или пяти лет я не знала, что я не девочка, если честно. Одно из моих самых ранних воспоминаний, когда мне было около пяти лет, было, когда учительница накричала на меня за то, что она ходила в туалет с девочками.
Примерно в том же возрасте я понял, что отличаюсь от этих других мальчиков. В девять лет я отказался стричься. Я не обрезал его, пока мне не исполнилось 16, потому что это было для меня такой пыткой.
Школа была очень сложной. Меня много издевались. Меня дразнили за то, что я слишком худой, за то, что я женственный, за то, что я не люблю футбол, за то, что я слоняюсь с девушками, за то, что у меня длинные волосы. Они высмеивали все, что могли придумать с точки зрения пола и сексуальности.
Я узнал, что такое трансгендерность, благодаря YouTube. Я знал, что чувствую, но не знал, что для этого есть термин. Я в основном просто пытался Google, что я чувствовал. В моей голове вспыхнула лампочка, и я подумал, что это объясняет все проблемы, которые у меня были, сколько я себя помню.
Я никогда не рассказывал своей семье. Они знают, но я только начал переход. Я никогда не говорил: «О, кстати…» Моя мама спросила меня, был ли я трансгендером, когда мне было около 19 лет, после того как я уже совершил переход.
Она сказала: «Ну, ты?» И я такой: «Ты что, слепой?»
Изо дня в день я не говорю людям, что я трансгендер. Дело в том, что трансгендеры чувствуют себя вполне нормально. Мы такие, какие есть, только когда люди говорят, что ты ненормальный, ты так себя чувствуешь.
Я всегда была очень женственной, я всегда так себя чувствовала. Не могу сказать, что когда-либо чувствовал себя мальчишкой, мне просто пришлось прожить мальчишкой первые 16 лет своей жизни.
Трансгендеры такие же, как и все остальные, наши идеалы в жизни — быть счастливыми, пользоваться уважением, чувствовать себя комфортно. У меня были люди, которые открыто говорили мне, что у них есть предубеждения в отношении трансгендерных людей, но как только они встречали меня, они понимали больше — это то, кто я и то, как я родился. Нет никакой реальной разницы между мной и цисгендерными [нетрансгендерными] людьми.
Кит Рейнольдс, 18 лет, студент, Суррей
Многие люди думают, что мы просыпаемся и решаем стать трансгендерами.
Я хочу, чтобы люди знали, что это не выбор. В моей жизни не произошло ничего, что сделало бы меня трансгендером. Я родился трансом.
Я рассказал маме, когда мне было около 13 лет. Она была в шоке и ничего не понимала. Затем, через шесть месяцев, она рассказала моему отцу, и он был так зол. Я люблю своего отца, но он был очень традиционным человеком. Было много напряжения. Я не могла носить мужскую одежду, или я не могла носить мужской дезодорант — это вызвало бы спор.
Стало поправляться, но потом папа заболел раком. Он умер за неделю до того, как мне исполнилось 16. Когда он заболел, мы больше об этом не говорили. Я думал, что как только он выздоровеет, мы вернемся к разговору об этом, но он не выздоровел.
После смерти отца я нашла книгу о трансгендерных молодых людях и отдала ее маме. Она прочитала это, и это была полная перемена. Она говорит, что ее главное, а также главное моего папы, это то, что они беспокоились о том, как это повлияет на меня в жизни – смогу ли я найти работу, смогу ли я найти партнера.
Ну, такие вещи случались: я нашел партнера, у меня нет проблем с поиском работы.
Моя мама замечательная, она очень мной гордится. Она приходит со мной на Transgender Pride, и если кто-то скажет что-нибудь плохое о том, что я трансгендер, она готова их забить. Думаю, она вызывает у меня зависть у многих трансгендерных людей.
Кит Рейнольдс. Фотография: Дэвид Левен/The GuardianВ мае 2014 года меня направили в Тависток [клинику для детей и подростков]. Тестостерон не разрешают, пока вы не проработаете год на блокаторах гормонов в Тавистоке. Но на первом приеме мне было 16 лет, и я уже прошел период полового созревания, и знал, что к тому времени, когда я отработаю год на блокаторах, меня заберут во взрослую клинику. Я решила не принимать блокаторы гормонов, потому что мне это не особо поможет. Меня направили во взрослую клинику в мае 2015 года. Я до сих пор не был на приеме, а это значит, что у меня не было никакого медицинского вмешательства в течение трех лет.
Я отчаянно нуждаюсь в гормонах и операции.
Моя дисфория заставляет меня чувствовать, что я смущен тем, что люди смотрят на меня. В моей голове я странная вещь, которая уродлива. Мне приходится носить мешковатую одежду, чтобы скрыть бедра, я должен думать о том, сколько слоев мне нужно надеть, чтобы скрыть грудь.
Я действительно понимаю, что Национальная служба здравоохранения перегружена из-за внезапного наплыва направляемых людей. Я прекрасно понимаю почему, но это не останавливает разочарование.
Сурат-Шаан Кнан, 40 лет, руководитель проекта либерального иудаизма, 9 лет0004 Лондон
Я ничего не знал о гендерной идентичности до довольно позднего времени, когда мне было около 20 лет. Я тоже из светской еврейской семьи, поэтому тоже мало что знала о том, что значит быть евреем.
Я идентифицирую себя как небинарный, транс-мужской. Быть трансом и евреем казалось полным оксюмороном. Я думал, этого не может быть, я должен выбрать между ними. Но у меня было это замечательное сообщество, которое дало мне все это пространство и время, чтобы выступить.
Мне очень повезло, что все, включая семью и друзей, всегда меня поддерживали. Мне не пришлось пройти через то, через что приходится проходить многим трансгендерам.
Много лет назад, когда я вышел, я подошел к стене [Стена Плача в Иерусалиме]. Есть три секции — мужская секция, женская секция и секция без пола. Сейчас я, наверное, пошел бы в секцию без пола, но я впервые представлял себя мужчиной в таком святом месте, и я пошел в мужскую секцию стены. Я был так счастлив сделать это, пройти к той части стены, которую хотел. Я менялся в медицинском и духовном плане, и это был один из самых важных моментов в моей жизни.
Сурат-Шаан Кнан. Фото: Алисия Кантер/The GuardianЕврейский интернет-журнал сообщил об этом, и это вызвало волну онлайн, я получил действительно оскорбительные сообщения. Я думал, что эти люди меня не знают, я не думаю, что кто-то должен быть в состоянии сказать вам, кто вы и как жить. Ты — это ты, даже в религиозном сообществе.
Многие люди из мейнстримных транс-сообществ спрашивают меня, как ты можешь быть верующим, ведь даже твоя собственная религия была такой ужасной для ЛГБТ в целом и для трансгендеров в частности? Это правда.
Но речь идет о том, что означает вера, и о том, что с ней делают некоторые лидеры и институты.
В средствах массовой информации часто внимание уделяется патологии и медицинскому переходу, и это большая часть, но существует так много слоев того, что значит быть трансгендером. Это похоже на то, что транс-люди одномерны, это просто люди, которым нужна медицинская помощь. Я очень надеюсь, что мы изменим наше представление о том, как выглядят трансгендеры. Это не просто что-то внешнее, это нечто очень глубокое и духовное.
Мы созданы по образу Божию. Я часть этого как транс-еврей.
Дженни-Энн Бишоп, офицер ордена Британской империи, 70 лет, бывший менеджер по продажам, научное оборудование, Рил, Уэльс
Я знала, что я транс, когда мне было три или четыре года. С самого раннего возраста я думала, что однажды проснусь, и мое тело будет как у моих сестер, и мои родители скажут: «О, у нас родилась девочка, а не мальчик, как мы думали».
Когда я поступил в университет, я узнал о транссексуалах и о том, что некоторые из них совершили переход. Я рассказал об этом своим наставникам, и они сказали: «Такие люди, как ты, так не поступают». Они сказали: «Просто женись, и все пройдет». Тогда это считалось мудростью — они говорили одно и то же геям и лесбиянкам.
Итак, меня уговорили жениться. Через три или четыре месяца я рассказал бывшей о своих чувствах, и поначалу она меня очень поддерживала. Раньше я ходил в группу поддержки раз в неделю; Раз в месяц у меня были выходные, когда я одевалась и ходила в клуб с другими девушками в Манчестере. Мне приходилось много путешествовать по работе, что давало мне возможность быть собой. Благодаря этим стратегиям выживания я прожила около 30 лет брака.
Дженни-Энн Бишоп дома в Северном Уэльсе. Фотография: Кристофер Томонд/The Guardian Когда они узнают об этом на работе, я регулярно теряю работу. Это произошло пять раз, последний раз после принятия закона о равенстве.
Однажды, очень рано, ночью я возвращался из своей группы поддержки. Меня остановила полиция на обычном блокпосту. Офицер спросил, можно ли мне водить служебный автомобиль в такой одежде, и позвонил на работу и сказал, что я одет как женщина.
У меня была одна работа, где от меня избавились, а потом написали во все компании, куда я обращался, и сказали: «Не нанимайте этого человека, он транс». Каждый раз, когда я терял работу, нам приходилось переезжать. В прошлый раз, когда это случилось, моя жена больше не двигалась — это то, что действительно положило конец нашему браку.
Когда я перешел на полный рабочий день [в 2007 году], у нас были такие трудности, как регулярное повреждение машины и нанесение на дом надписи «транссексуалы живут здесь». Когда я переехала в Северный Уэльс, чтобы жить со своим партнером-трансгендером Элен, никто не знал меня как кого-то еще, поэтому почти все оскорбления прекратились. Мы с Элен поженились в 2011 году.
Еще так много нужно сделать, но в плане принятия мы значительно улучшились.
Есть гораздо больше законов, чтобы поддержать нас, особенно в последние несколько лет. В ту ночь меня разоблачил полицейский, я бы даже не осмелился зайти в полицейский участок в таком виде. Теперь я иду и обедаю с помощником начальника полиции или комиссаром полиции и по борьбе с преступностью, чтобы обсудить борьбу с трансфобными преступлениями на почве ненависти.
Дж. Фернандес, 23 года, помощник по административным вопросам, Лондон
Люди, которых вы видите в средствах массовой информации, обычно относятся к одному из типов трансгендеров. Обычно они бинарны [идентифицируют себя либо как женщину, либо как мужчину], они обычно выдают себя [за кого-то того же пола], они обычно белые, и у них обычно есть такое повествование, что они всегда знали, что они «не того пола». . Это заставляет других транс-людей бояться рассказывать свои истории.
Небинарные люди — это люди, которые не всегда идентифицируют себя как мужчину или женщину. Есть много подразделов — вы можете быть агендерным, гендерно-изменчивым, бигендерным, полу-девочкой или полу-мальчиком.
Вы можете не понимать нюансов различий, но каждый всегда придумывает новую идентичность, чтобы соответствовать своему опыту, и это может быть только хорошо. Хотя это может сбивать с толку, это лучше, чем говорить, что вы можете быть только этим, и мы не будем говорить ни о чем другом.
Я просто идентифицирую себя как небинарный и не вхожу ни в какую субличность. В некоторые дни мне нравится быть женщиной, и я также могу идентифицировать себя как парень. В данный момент я почти ничего.
Я вышел трансгендером и совершил переход. Я принимала тестостерон, у меня была операция на груди [уменьшение груди], а затем гистерэктомия в 2015 году. Гормоны и операция направлены на то, чтобы привести мое тело в соответствие с тем, каким оно должно было быть при рождении. Родиться с правильными частями тела было бы проще, но в то же время я не хочу, чтобы мне говорили, что мое тело неправильное.
Джей Фернандес в Лондоне. Фотография: Дэвид Левен/The Guardian Очень трудно добиться, чтобы к вам относились как к небинарному человеку.
Они пренебрежительно относились к тому факту, что я женственна. Небинарные люди к этому привыкли, вас предупреждают, когда вы идете [в гендерные клиники], если вы хотите лечиться, вам придется представиться мужчиной или женщиной и придерживаться этой истории.
Я не хочу быть частью какого-либо мейнстримного [про-транс] движения, если оно не включает небинарных людей. С точки зрения знаменитости, должно быть намного больше разнообразия. Это круг: люди не выходят, если не видят себе подобных.
Я смешанной расы: моя мама испанка и нигерийка. Я все еще выясняю, как я связан с идентичностью, отличной от западной идентичности ЛГБТ. Это то, над чем я все еще работаю. В религии, присущей народу йоруба [этническая группа в Нигерии], существует множество гендерно-изменчивых божеств; как транс-человек, пытающийся найти свои корни, это часть моего наследия, к которой я отношусь положительно.
Элли и Неле: от нее к нему и обратно к ней
Опубликовано
000Z»> 10 марта 2020
Линда Прессли и Люси Проктор
Всемирная служба Би-би-си, Германия
Исследования показывают, что большинство людей, сменивших пол, не задумываются. Но после того, как два транс-мужчины встретились и влюбились друг в друга, их личные гендерные путешествия приняли неожиданный оборот, и ни один из них не предвидел места назначения.
«Я всегда чувствовал, что у нас очень особенная история. У нас особые тела и особая связь, основанная на нашем физическом опыте.»
Элли 21 год, она бельгийка. Ее немецкой партнерше, Неле, 24 года. Обе принимали тестостерон, чтобы стать более мужественными, и им удалили грудь во время операции по двойной мастэктомии. Теперь они перешли и снова живут как женщины — пол, который им был присвоен при рождении.
«Я очень рада, что мне не сделали гистерэктомию, — размышляет Неле. «Это означает, что я могу перестать принимать гормоны, и мое тело снова станет женственным».
В прошлом году они оба приняли решение прекратить использование тестостерона и снова начать использовать женские местоимения «она» и «ее».
Постепенно их собственный естественный эстроген начал рефеминизировать их тела.
«Я очень рада видеть изменения, — говорит Элли.
Их лица смягчились, их тела стали более округлыми. Но годы приема тестостерона привели к одному глубокому необратимому эффекту.
«Мой голос никогда не вернется», — говорит Неле. «Раньше я любил петь, и я больше не могу петь — например, мой голос просто очень монотонный, он работает совсем по-другому. Когда я звоню кому-то по телефону, я становлюсь мужчиной».
Истории этих двух молодых людей сложны.
Они могут быть нетипичными для людей, перешедших в другой пол. И они не являются суждением о решениях других транс-людей, будь то транс-мужчины, транс-женщины или небинарные люди.
Элли не помнит, чтобы ей было некомфортно в детстве. Но все изменилось, когда она стала подростком.
«Я понял, что занимаюсь многими мальчишескими вещами, и некоторых людей это не устраивало, особенно других детей. Я помню, как меня называли «гермафродитом».
»
Высокая и спортивная, любовь Элли к баскетболу тоже была определена как «мальчишеская». В 14 лет она поняла, что ее привлекают другие девушки, а позже призналась своим родителям.
«Я встречалась с девушками и была этому рада», — говорит она.
Затем Элли сказала сестре, что она лесбиянка.
«Моя сестра сказала мне, что гордится женщиной, которой я становлюсь. И почему-то это стало для меня звоночком. И я помню, как подумал: «О, так я теперь женщина? Мне это не нравится» .’ Не то чтобы я хотел быть мальчиком — я просто не хотел быть женщиной. Я хотел быть нейтральным и делать все, что захочу».
В 15 лет Элли считала, что превращение в женщину может ограничить ее выбор в жизни. Для Неле взросление женщины тоже не было весельем.
«Это началось с полового созревания, когда мне было около девяти лет — с того, что у меня появилась грудь еще до того, как я поняла, что значит иметь ее. Мама запрещала мне выходить на улицу с обнаженной грудью. Мы много ссорились, потому что я была например: «Почему мой брат может выходить с голой грудью?» Очевидно, моя мать хотела защитить меня, но в то время я не мог этого понять».
Когда Неле повзрослела, появились и развратные мужчины, с которыми приходилось бороться.
Источник изображения, Неле
Подпись к изображению,Неле в подростковом возрасте, транс-мужчина, и сегодня
мужчина заигрывает со мной. Теперь я постепенно осознаю, что усвоила все это — что меня воспринимали в обществе как что-то сексуальное, что-то, чего хотят мужчины, но не личность ».
Поскольку ее тело быстро развивалось, Неле считала себя слишком большой. Позже у нее разовьется расстройство пищевого поведения.
«Слишком толстый, слишком широкий — мысли о необходимости похудеть появились очень рано.»
Неле нравились женщины, но мысль о том, что она станет лесбиянкой, ужасала.
«У меня действительно было представление, что я буду этой отвратительной женщиной, и что мои друзья больше не захотят меня видеть, потому что они будут думать, что я могу заинтересовать их.»
В 19 лет Неле объявила себя бисексуалкой — так было безопаснее.
Но опыт нежелательного мужского внимания и дискомфорта, который она испытывала со своим женским телом, остались с ней. Неле фантазировала об удалении груди. Затем она узнала, что трансгендерным мужчинам делают мастэктомию.
«И я такой: «Да, но я не транс». А потом я подумал: «Может быть, я мог бы притвориться трансгендером?» А потом я провел много исследований и понял, что многое из того, что говорят транс-мужчины, очень похоже на то, что я испытал, например: «Я всегда чувствовал себя некомфортно со своим телом, и в детстве я хотел быть мальчиком».
Узнайте больше
Послушайте Элли и Неле в выпуске The Detransitioners She2He2She на Всемирной службе BBC — нажмите здесь, чтобы узнать время передачи
Или прочтите первый эпизод здесь — He2She2He
Стресс, который испытывают трансгендеры из-за несоответствия между их гендерной идентичностью и их биологическим полом, называется гендерной дисфорией. Неле думает, что примерно в это же время у нее началась дисфория.
«На самом деле я подумал: «Мне не нужно притворяться, что я трансгендер. Я трансгендер»».
Неле могла видеть только два варианта — переход или самоубийство. Она обратилась за помощью в организацию поддержки трансгендеров. Отправили к терапевту.
«Когда я приехал, я подумал: «Да, я думаю, что я мог бы быть трансгендером». И он прямо использовал мужские местоимения для меня. Он сказал, что это было настолько ясно, что я трансгендер, что он никогда не был так уверен ни с кем другим».
В течение трех месяцев Неле прописали тестостерон.
Элли тоже решила получить доступ к мужским гормонам — в ее случае, когда ей было всего 16 лет. популярным. Мне нравилось думать о том, что у меня есть такая возможность — мне казалось, что у меня должно быть мужское тело».
Но в таком юном возрасте ей требовалось разрешение родителей на любое медицинское вмешательство. Первый врач, которого она посетила с родителями, сказал, что Элли следует подождать — она подумала, что это трансфобия, и нашла другого медика, который был уверен в ее желании совершить переход.
«Он сказал моим родителям, что все эффекты обратимы — что является самой большой ложью. Я провел свое исследование и знал, что этому врачу нельзя доверять. Но я был так счастлив, что он сказал это, потому что тогда мои родители были в порядке с этим».
Отец Элли, Эрик, беспокоился о влиянии тестостерона на здоровье его ребенка, но доктор успокоил его.
«Мы все еще были в шоке от того, что у нас появилась девочка, которая хотела быть мальчиком, — вспоминает он. «И доктор сказал, что гормоны ей полезнее».
Мама Эрика и Элли чувствовала себя в море в этом новом мире смены полов.
«Я хотел бы встретить кого-нибудь, кто бы дал мне слова и нашел аргументы, чтобы заставить ее ждать и думать об этом дольше, но не было никого», — размышляет он.
Поначалу тестостерон вызывал у Элли эмоциональное оцепенение. Потом она почувствовала себя намного лучше. В 17 лет ей сделали двойную мастэктомию. Позже она окончила среднюю школу и уехала из Бельгии, чтобы поступить в университет в Германии.
Переход к мужскому полу не избавил Неле от отчаяния. Она все еще была склонна к суициду, а ее расстройство пищевого поведения проявлялось в чрезмерном подсчете калорий и одержимости своей диетой. Неле начала думать, что тестостерон был единственной хорошей вещью в ее жизни, и она все еще хотела мастэктомию. Но она не чувствовала, что может быть полностью честной со своим гендерным терапевтом.
«Мне было очень стыдно за свое расстройство пищевого поведения. Я упомянул об этом в начале, но не осмелился говорить об этом больше из-за стыда — я думаю, что это нормально для расстройств пищевого поведения.»
Неле волновалась, что ее трансгендерное лечение может быть остановлено, если возникнут какие-либо сомнения в ее психическом здоровье.
«В Германии очень сложная ситуация, потому что именно терапевт выписывает вам рецепты на гормоны и на операцию.»
Существует несколько исследований, изучающих связь между расстройствами пищевого поведения и половой дисфорией.
Один обзор Службы развития гендерной идентичности Великобритании в 2012 году показал, что 16% всех подростков, направленных в тот год, имели какие-либо «трудности с едой». Но имейте в виду, что большинство направлений — это молодые люди, которым при рождении назначены женщины — натальные девочки, как их называют, которые более уязвимы к расстройствам пищевого поведения, чем их натальные коллеги-мужчины.
Брайан и Дэниел прошли то же путешествие, что и Элли и Неле, но отправились с другой точки. Оба были назначены мужчинами при рождении, превратились в женщин, а затем снова стали мужчинами.
Воспроизведение этого видео невозможно
Для воспроизведения этого видео необходимо включить JavaScript в вашем браузере.
Заголовок в СМИ,Брайан (на фото) и Дэниел прожили более десяти лет как трансгендерные женщины, прежде чем вернуться к своей мужской идентичности
Некоторые клиницисты предполагают, что расстройства пищевого поведения развиваются как реакция на гендерную дисфорию, говорит Анастасис Спилиадис, психотерапевт из Великобритании, лечащий пациентов с расстройствами пищевого поведения и проблемами гендерной идентичности.
Теоретически, если вы лечите гендерный дистресс, расстройство пищевого поведения уменьшится. Это может случиться, но это не то, что Спилиадис видел среди многих своих клиентов — рожденных женщин в возрасте 20 лет, которые, как и Неле, проходят детранзишн.
«Они думали, что переход к другому полу облегчит расстройство пищевого поведения и дисфорию, но все оказалось гораздо сложнее. Они сожалеют о решении принять тестостерон и сделать операцию. расстройство пищевого поведения».
Он считает, что человек, страдающий анорексией или булимией, может быть не в состоянии принимать необратимые решения о своем здоровье.
«Мы знаем, что расстройства пищевого поведения влияют на людей на биопсихосоциальном уровне. Те, кто страдает медицинскими и физическими, а также когнитивными нарушениями, могут иметь искаженное представление о себе или своем теле».
Спилиадис считает, что передовая практика в этой области должна означать скрининг молодых людей с проблемами гендерной идентичности на предмет расстройств пищевого поведения.
И поскольку они опасны для жизни, расстройства пищевого поведения следует лечить, прежде чем приступать к медикаментозному или хирургическому лечению дистресса, вызванного гендерной дисфорией.
Будучи новым студентом и транс-мужчиной в Германии, Элли думала, что ее собственная дисфория осталась в прошлом, и она продолжает жить.
«Я выдавал себя за мужчину — я выдавал себя так хорошо. Я получил так много комментариев от людей, говорящих мне, что мой переход был таким успешным, потому что они не могли сказать, что я транс».
Но у нее закралось двойственное отношение к ее мужской идентичности.
Источник изображения, Элли
«Я начала чувствовать, что должна скрывать так много аспектов своей жизни и не говорить о своем детстве, когда я была девочкой. Я чувствую себя комфортно, когда меня считают цис-мужчиной, и я начал чувствовать, что никуда не вписываюсь».
Трансгендер или трансгендер — лицо, чья гендерная идентичность отличается от пола, присвоенного ему при рождении
Цисгендер или цис — лицо, гендерная идентичность которого не отличается от пола, присвоенного ему при рождении
Небинарный — человек, который не идентифицирует себя только как мужчина или только женщина
Пансексуал — человек, которого привлекают другие, независимо от его пола или гендерной идентичности
Помимо «он» и «она»: появление небинарных местоимений
Свидание было проблематичным.
«Мне было неудобно встречаться с женщинами, потому что я не хотел, чтобы меня принимали за натурала. И этот дискомфорт, который я испытывал с собственными частями тела… Ну, я начал видеть женские тела менее красивыми, менее в некотором роде ценный».
Элли начали привлекать мужчины, и она стала пансексуалкой.
«Я думаю, что это произошло из-за внутреннего женоненавистничества. Но я никогда не чувствовала никакой связи с цис-мужчинами. Тогда я подумала, что, возможно, свидание с другим транс-мужчиной заставит меня почувствовать близость к кому-то и в то же время влечение».
Сработало?
«Все сработало!»
Итак, Элли зашла в приложение для знакомств и встретила Неле, которая не особенно искала роман с другим транс-мужчиной.
«Но то, что я начал переписываться с Элли, определенно было плюсом. У нас много общего, и я чувствую себя очень комфортно рядом с ней.»
Источник изображения, Nele
После первого свидания в Дюссельдорфе их отношения развивались стремительно.
Неле получила добро на долгожданную мастэктомию, а Элли оказала ей большую поддержку. Супруги вместе переехали в квартиру.
Примерно в это же время Элли, студентка факультета гендерных исследований, заинтересовалась культурной войной между транс-активистами и радикальными феминистками, которая часто вспыхивает в социальных сетях.
Она начала сомневаться, действительно ли она трансгендер. «Или это просто способ, которым я нашел путь по жизни?» — спросила она.
Элли и Неле долго обсуждали свою личность.
И еще кое-что — у обеих была диагностирована вагинальная атрофия, болезненность и сухость, обычно встречающиеся у женщин в менопаузе, а также побочный эффект приема тестостерона. Средством был крем с эстрогеном.
«Но на самом деле это не помогло, — говорит Неле. «И я подумал: «Я наполняю свое тело гормонами, когда мое тело может производить их самостоятельно».
Элли чувствовала то же самое.
«Разве не стоит попробовать немного побыть естественным и просто посмотреть, что получится?» она думала.
Именно тогда они перестали принимать тестостерон. Но решение о детрансформации было непростым.
«Я боялась покончить с гормонами и вернуться в свое тело. Я даже не знала своего естественного тела, потому что совершила переход так рано», — говорит Элли.
«Мысль о возвращении была пугающей, потому что я совершила переход, чтобы избежать своих проблем. Депереход означает столкнуться с тем, что мне так и не удалось преодолеть», — говорит Неле.
Существует мало научных исследований о детранзишне. Проведенные исследования показывают, что уровень детранзиции очень низок: доля трансгендеров, которые возвращаются к полу, назначенному им при рождении, составляет менее 0,5%. Но до сих пор исследователи не брали большую группу переходных людей и не следили за ними в течение нескольких лет.
«Продольные исследования просто не проводились», — говорит доктор Кэтрин Батлер, клинический психолог из Университета Бата.
«Но в социальных сетях — например, на Reddit — есть группа деперехода, у которой более 9000 читателей.
Будут такие ученые, как я, которые являются ее частью, но даже в этом случае это огромное количество людей».
Отсутствие академических исследований в этой области влияет на тех, кто переосмысливает свои гендерные пути.
«Это означает, что не существует руководств или правил, которые информируют о том, как государственные службы могут поддерживать детранзишнеров. Поэтому им приходится самоорганизовываться, создавать свои собственные сети», — говорит она.
Именно это и сделали Неле и Элли. Используя навыки Неле как профессионального иллюстратора, они создали post-trans.com — онлайн-пространство, где люди, подобные им, могут общаться и делиться своим опытом.
Источник изображения, Неле
Подпись к изображению, Иллюстрация Неле на веб-сайте post-trans.com, который она создала вместе с Элли свести на нет опыт трансгендерных и небинарных людей и напасть на их упорный доступ к медицинскому обслуживанию. Ни Элли, ни Неле не отрицают права трансгендеров.
Однако они задаются вопросом, всегда ли переход является правильным решением.
Сейчас, всего через несколько месяцев после деперехода, они приспосабливаются к жизни женщин и лесбиянок. А так же их друзья и семья.
«Ей было трудно позвонить нам и рассказать об этом», — говорит Эрик, отец Элли, который все еще привыкает использовать женские местоимения для своей дочери.
«Для меня это не черное или белое. Я знал с самого начала, когда она только что совершила переход, что она никогда не станет мужчиной — она никогда не думала о полной операции. Так что теперь это что-то новое, промежуточное, но это всегда ее».
Значит, его дочь сожалеет о своем выборе — например, о мастэктомии?
«Все те физические изменения, которые я испытала во время своего перехода, помогли мне установить более тесные отношения со своим телом — это всего лишь часть моего пути», — говорит Элли.
Неле так же оптимистична.
«Тела меняются в результате старения и несчастных случаев — мне не грустно, что моя грудь исчезла.
»
Ни один из них не планирует реконструктивную операцию. Иногда более трудным является переживание того, что вас снова считают женским полом, особенно мужчинами на одиноких платформах станций ночью, которые могут представлять угрозу.
«Потому что, если он воспримет меня как мужчину, я не почувствую этого… Но если я буду восприниматься как женщина, возможно, я в опасности и должна быть начеку», — говорит Неле.
Но ее опыт — от «она» к «ону» и снова к «она» — также оказал положительное влияние, особенно на карьеру Неле.
«Я всегда воспринимала себя так: «Ну, я просто девушка, которая рисует — я не могу быть профессиональным иллюстратором, работающим не по найму». А потом я превратился в мужчину и вдруг подумал: «О, я могу делать такие вещи». Я часто слышу, что транс-мужчины чувствуют себя более уверенно. У меня был такой же опыт. Так что я приму это и оставлю в покое».
Элли и Неле катались на американских горках, когда были еще подростками. Это была нелегкая поездка.