Сильно били пока ты был подследственным: Бывший сокамерник Ходорковского признается в сотрудничестве с властями

Бывший сокамерник Ходорковского признается в сотрудничестве с властями

Освободившись после семилетней отсидки, бывший сокамерник Михаила Ходорковского Александр Кучма решил рассказать, как его использовали для дискредитации экс-главы ЮКОСа.

Нацпроект «Зона»

В апреле заключенные знаменитой Краснокаменской колонии, где отбывал срок Михаил Ходорковский, подняли бунт:…

01 сентября 14:37

— Извини, что начнем как на допросе, но хотелось бы, чтобы ты рассказал о себе, где и за что сидел, когда освободился?

— Меня посадили 3 февраля 2004 года за разбойное нападение. 162-я статья. 8 декабря 2004 года меня осудили, дали 7 лет общего режима. Я обжаловал в Верховном суде, долго сидел в СИЗО, пока кассационные жалобы разбирались. Потом, 24 декабря 2005 года, меня посадили в ИК-10 (исправительная колония № 10), город Краснокаменск, где в то время сидел Михаил Ходорковский.

Я попал в 8-й отряд, где он отбывал наказание. После инцидента с Ходорковским, в котором я участвовал, меня вывезли на ИК-3, город Чита, вернее, сперва в СИЗО города Читы, потом в ИК-3.

Потом у меня там также возник конфликт, я ударил ножом еще одного своего сокамерника, мне за это дали год ЕПКТ.

— Что такое ЕПКТ?

— Единое помещение камерного типа.

Когда я вернулся с ЕПКТ, меня сотрудники администрации ИК-3 избили за то, что пытался писать жалобы, сломали мне руку. Через суд администрация ИК поменяла мой режим на тюремный. Как злостному нарушителю.

Так меня вывезли в тюрьму. Во Владимирский централ. Везли через СИЗО Новосибирска, Екатеринбурга, Кирова.

Потом на процессы против Ходорковского меня еще этапировали в СИЗО Читы и в спецсизо ФСИН «Матросская Тишина» в Москве. Там и там я просидел 2 месяца, и меня вернули обратно во Владимир.

Кто такой Александр Кучма

Имя осужденного Александра Кучмы стало известно журналистам после того, как он напал на Михаила Ходорковского в колонии №10 в городе Краснокаменск. Инцидент произошел утром 14 апреля 2006 года, Кучма самодельным ножом ранил спавшего по…

До окончания срока мне оставались 2 года, и я провел их во Владимире.

Освободился на один день раньше срока. Это так называемый «ельцинский день». Ельцин скидывал по дню – зеков на день раньше выпускают. Вышел на свободу 2 февраля 2011 года.

— Твоя роль в судьбе Ходорковского широко известна. Сначала из-за того, что вы вместе оказались в ШИЗО, и ты на него напал, у бывшего главы ЮКОСа сорвалось условно-досрочное освобождение (УДО), потом – накануне начала рассмотрения «второго дела ЮКОСа» — государственные СМИ раздули твой же иск к Ходорковскому о якобы имевшем место его домогательстве к тебе…

— Можно приравнять так, что пока я сидел, я был там как в плену. У меня не существовало ни прав моих, ничего. Все, что писалось о той истории с Ходорковским, я ни за что не подтверждаю, что это правда.

Могу честно сказать, что я резал Ходорковского не по своей воле. И могу сказать, что в суд я на него не подавал.

— Ты имеешь в виду Мещанский суд Москвы, где рассматривался твой иск о якобы домогательстве к тебе Ходорковского?

— Да. Как я могу говорить, что я подавал иск, если я его не подавал. В 2009 году мой иск к Ходорковскому рассматривался. Я сам это видел по телевизору. Я сидел в камере во Владимире и смотрел, как там в Москве иск разбирался.

— Что это значит? Документы кто-то другой оформлял?

— Да полная фальсификация.

— Сотрудники ФСИН это делали?

Справка

Экс-глава ФСИН Калинин через несколько дней после инцидента первым публично намекнул на якобы имевшие место домогательства со стороны Ходорковского, никаких показаний Кучмы до того момента не было. «Не надо слишком сильно приближать…

— Рассказать все детали с тестированием на детекторе лжи я готов только за плату. Но я вам вот как отвечу. Судя по словам Юрия Калинина, главы ФСИНа, который сказал тогда типа «зачем же Ходорковскому к 22-летнему осужденному приближаться…», можно догадаться, чьих рук дело вся эта история.

Кстати, могу сказать, что мне было не 22 года, а 23, а через 10 дней и вовсе исполнилось 24.

— А в ИК-10 как и кто именно тебя заставил напасть на Ходорковского?

— Сейчас тоже не стану говорить.

— Кто был начальником колонии во время этого эпизода?

— Рябко Александр Владимирович – начальник ИК-10.

— Что сказал Ходорковский, когда ты его пырнул?

— Я умолчу.

— А он тебя простил?

— Не знаю.

— Ты с ним уже не встречался?

— На вахте виделся.

— Где?

— Ну, в дежурной части. В зоне.

Ходорковского привели с зашитым носом. У него нос был такого темно-синего цвета. В пластыре. И он меня спросил: «Кучма, зачем вы так?» Я сказал: «От безвыходности».

— Сначала тебя привлекли в качестве свидетеля плохого поведения Ходорковского перед рассмотрением вопроса о его УДО в Ингодинском суде, потом как бы ты же подал «гомосексуальный иск» против Ходорковского в канун начала рассмотрения в Москве второго «дела ЮКОСа»? Как-то в нужные для следствия моменты ты возникал… Что скажешь?

— Могу предположить, что просто хотели облить его грязью. Там как было: сегодня прошла новость, что его привезли в Москву для второго дела, а на завтра слушался иск по домогательству. Чтобы общественное мнение такое о нем сложилось.

— А твое свидетельство в Чите о том, как Ходорковский попал в ШИЗО? Было предположение, что эта история с как бы незаконным распитием чая, за что вы сели в карцер, была нужна, чтобы исключить УДО для экс-главы ЮКОСа…

— Ну да, наверное.

— История, когда ты изображал жертву гомосексуального домогательства со стороны Ходорковского, подорвала к тебе доверие. Тебя теперь это не смущает? Думаешь, будет доверие к твоим словам?

— Смущает, конечно.

— Если ты был вынужден пойти на сотрудничество с администрацией колонии в истории с Ходорковским, то, возможно, твой авторитет среди осужденных должен был пострадать?

— Просто пример могу привести: если я пошел на сотрудничество с администрацией, то неужели администрация не побеспокоится о моей безопасности?

— Не про безопасность, а авторитет какой-то говорим…

— Ну и не только безопасность.

Администрация поговорит и со смотрящим за зоной, и с кем угодно. Тюрьма – это не так, как в кино. На самом деле там все взаимосвязано.

— А почему только сейчас решил рассказать?

— У меня в камере (во Владимирском централе – «Газета.Ru»), конечно, был и ноутбук, и телефон. Но я не рисковал всем этим заниматься. У меня срок к концу подходил.

— Деньги ты зачем просишь?

— Я нуждаюсь в срочной медицинской помощи. Пока я сидел, моему здоровью бы нанесен вред, и я нуждаюсь в платном лечении.

— Что с тобой?

— Раздроблена рука. Вот она кривая и не гнется (показывает левое запястье, сустав с размытой зековской татуировкой «Четыре вышки и ЗК» неестественно вывернут). У меня кости торчали в разные стороны. Такая операция стоит прилично.

— Где тебя били?

— В ИК-3, город Чита. Перед тем, как меня этапировали из Читы во Владимир. Однолько Сергей Николаевич был там тогда начальником.

— За что били?

— Жалобу пытался написать на администрацию по истории, связанной с Ходорковским.

— Я не понимаю, тебя били, чтобы ты выступил против него?

— Били, пытали. Сломали руку. Напрягали. Заставляли делать всякую фигню.

— Это что?

— Ну что… Заставляли подписывать всякие бумажки. Детали сейчас не стану раскрывать.

— Как заставляют?

— Ну, орут, угрожают. Ну, представьте, посадят в камеру, где вот такие «быки» сидят. И говорят: «А ну-ка давай, а то мы тебя убьем здесь сейчас». И администрация это специально делает. Доходит до такого, что уже не рискуешь связываться с ними.

— Тебе было чем угрожать, кроме расправы. Срок могли накинуть?

— Могли. Наркоту подбросить, да и все. Вон во владимирской тюрьме менты друг другу подкидывают героин, чтобы изображать борьбу с коррупцией, а зеку-то чего ж не подкинуть?…

— Чем били?

— Палкой какой-то. Мне сначала по голове дали так, что у меня искры из глаз летели.

— «Быки» били?

— Менты.

— Ты жаловался в связи с избиением?

— Боялся. Мне сломали и сказали: «Еще раз какое-то движение, и мы тебе и вторую сломаем».

— В телеархиве есть уже одно твое интервью. В 2008 году в СИЗО Читы перед рассмотрением судом вопроса об УДО Ходорковского ты в камеру НТВ рассказывал, какой Ходорковский плохой, почему он не заслуживает досрочного освобождения. Как это соотнести с тем, что ты сейчас говоришь?

Справка

22 и 23 августа 2008 года в криминальной программе «ЧП» на канале НТВ были показаны сюжеты о том, как Ходорковский нарушал режим пребывания в зоне, о том, как приставал к Кучме. Свидетелями в кадре выступал сам Кучма и начальник колонии…

— Я давал то интервью под давлением. Не то чтобы меня журналисты заставляли. Меня заставили менты, журналистов просто привезли. Хотя менты мне говорили, что это «ихние журналисты» и если я что-нибудь скажу не то, мне плохо будет. Не знаю, правда ли это. Может, они просто блефовали.

— Ты говорил, что администрация за сотрудничество по-особому к тебе относилась. Примеры привести сможешь?

— Только месяц я просидел во Владимире, меня отправили через Москву на самолете в Читу (для того, чтобы Кучма выступил свидетелем «обвинения» на процессе по УДО Ходорковского – «Газета.Ru»). Везли самолетом через Внуково «Якутскими авиалиниями». А потом также на самолете меня этапировали в Москву…

— Сколько у тебя этапов вообще было?

— Ух. Ну, я знаю, что в 9 исправительных учреждениях я свой срок отбывал, а перечислить все перевозки уже и не смогу.

— И на самолете часто по этапу возят?

— Один раз, вот тогда в Читу и обратно.

По этому делу меня всегда возили спецэтапами. Представляете, на столыпинском вагоне одного везли – и в Москву (для участия в рассмотрении в Мещанском суде иска к Ходорковскому – «Газета.Ru»), и во Владимир обратно.

И при перевозке, в Читу тоже, всегда был спецкараул. Несколько человек с оружием. В самолете несколько человек – один справа, другой слева и еще отдельно один сидит.

И я в конце пути всегда расписывался, что претензий к ним не имею.

— Всегда расписываются? Зачем ты это делал?

— Никогда.

Как я понимаю, меня незаконно возили, потому что ни суд, ни следствие меня не запрашивали. Есть закон – если осужденных везут куда-то транзитом, то они в каждом СИЗО могут провести максимум 10 дней. Суд, например, мог запросить меня как свидетеля по какому-то делу, или следствие могло то же самое сделать. А я в Чите и «Матроске» провел по 2 месяца без каких-нибудь решений суда.

Даже в Ингодинский суд в Чите, где слушалось дело по УДО Ходорковскому, привозили на автозаке ФСИН, а не на следственном автобусе. ФСИН развозит осужденных по этапам, а есть батальон милиции, который развозит подследственных – в суды, еще куда.

— Была версия, что ты напал на Ходорковского из-за своего конфликта с другим осужденным. Его Ким звали (в прессе ранее высказывалось предположение, что Кучма напал на Ходорковского, чтобы «сбежать» с ИК-10 на тюремный режим из-за конфликта с другим краснокаменским сидельцем Евгением Кимом). Или, может, ты просто неуравновешенный?

— Это ерунда все.

— Как ерунда, если, как ты сказал, был еще один эпизод, когда ты напал на сокамерника с ножом?

— Просто в тюрьме такая жизнь, что если там все время молчать, то будут тебя притеснять. Если не отвечать на оскорбления, то очень тяжело там будет жить. Одного проучил, другого проучил, и потом ко мне никто не лез, не провоцировал. Ко мне уже не имел никто претензий, ни блатные, никто.

— Знаешь, что зеки в ИК-10 весной подняли бунт и сожгли колонию?

— Знаю про это все. По телефону общаюсь со своими бывшими сокамерниками.

— По телефону?

—Ну а что! Вон в «Ютьюб» я выложил запись из Владимирского централа на мобильный телефон. Менты же сами их и приносят.

— И что говорят краснокаменские?

Справка

Владимир Никитеев, работавший прежде в Иркутске, был назначен главой Забайкальского УФСИН в июле 2010 года. Его приход рассматривался как знак реформы системы исполнения наказаний, начатой президентом Дмитрием Медведевым. Прежний начальник…

— Рассказали, что бунт совершили осужденные, замученные пытками и беззакониями тюремной администрации. И причина там, возможно, не в самой администрации ИК-10, а в начальнике УФСИН по Забайкалью. Поставили начальником УФСИН края человека из Иркутска. А в Иркутской области в лагерях беспредел полный.

Я не знаю, по какому закону заставляют осужденных маршировать в кирзовых сапогах до такой степени, что у них ноги в кровь снашиваются. Тех, кто отказываются, жестоко избивают. Эти же порядки начали вводить и в Чите. Вплоть до того, что подвешивали за ноги осужденных в ШИЗО…

— В Краснокаменске?

— Да, на «десятке». И на «тройке» (ИК-3 в Чите – «Газета.Ru») тоже. Там недавно тоже порезали себе вены 200 человек, представляете.

Это не первый случай, что зона сгорела.

Я не понимаю, как Общественная палата покрывает то, что делалось в Краснокаменске. Что это за версии-то такие!

— Говорилось, что отрицательно настроенные заключенные организовали бунт. ..

— Ага. Ну, допустим, у отрицательно настроенного осужденного срок 3 года. Ему говорят, пойдем подожжем колонию, у тебя будет срок 13 лет. Это же смешно. Это отчаянный был шаг, потому что за массовый поджог теперь дадут им очень много. Во всем менты виноваты. Сначала запытали осужденных, а сейчас еще сроки большие дадут.

— А раньше было как?

— Ну, применялись пытки, конечно, но сильно администрация не наглела. Все жили более или менее спокойно. Ну, были, конечно, единичные случаи, когда избивали кого-то, пытали…

Или кормит плохо администрация. Был приказ № 125 о том, какое питание положено, но он не исполняется ни в одной зоне. Люди на голодовку подавали. Писали жалобы.

— Зона «красной» стала?

— Да, но дело ж не в этом. Кто ищет на жопу приключения, тот неприятности найдет и в «красной» зоне, и в «черной» («красной» зоной в противовес «блатной» или «черной» на сленге именуются колонии, жестко управляемые администрацией, без соблюдения «воровских» норм – «Газета. Ru»).

«Пресс-хаты» появились. Заехал человек в СИЗО по какому-то делу, допустим. Его сажают в «пресс-хату». Ну, у них есть специальные камеры, там специальные осужденные есть – «быки» — они выбивают показания.

— В «десятке» была «пресс-хата»?

— И в Краснокаменске была, и в Чите в СИЗО. В ИК-3 появилась при новом начальнике УФСИН. В Краснокаменске она была в СИЗО – это четырехэтажное здание на территории колонии, бывшая швейная фабрика. И не одна там была «пресс-хата».

— Как «быки» работают с администрацией?

— Администрация их подкармливает. Телефоны дает, то, другое.

— Бывал сам в «пресс-хате»?

— Бывал. Ужасная история.

— Когда под следствием был?

— Да нет, уже после того. Это было связано с Ходорковским. Когда руку раздробили.

— Связана ли как-то с отъездом Ходорковского смена режима в «десятке»?

— При Ходорковском менты сильно не наглели.

Конечно, он там сильно выделялся. Все это понимали. Журналисты к нему постоянно приезжали, адвокаты каждый день да через день ходили. Все потом началось.

— У тебя какие с ним отношения были?

— Нормальные. Ко мне он нормально относился. Меня положили на соседнюю кровать из-за того, что я не курил. Чтоб не дымили там на него, все равно же в бараке все курят.

Ему там надоедали, конечно. Ну, представьте, в день человек 50 к нему подойдут и спросят закурить. Он не курил, но раздавал. Нудили его. Постоянно приходили к нему смотрящий за зоной, блатные. Но он не говорил, о чем речь шла.

— Что с тобой сейчас?

— Устроился работать сварщиком. И буду работать. Я сейчас не курю, ничего не употребляю, разве что выпиваю иногда. Веду честный образ жизни.

— Я знаю, что ты был вынужден переехать из Читы после отсидки. Это как-то связано с историей с Ходорковским?

— Ну да, я хочу начать новую жизнь в новом месте. Там все знакомые остались, и криминальные, и вообще.

— Связывался после отсидки с адвокатами Ходорковского, рассказывал то, что сейчас говоришь?

— Нет.

— Не боишься, что теперь к тебе возникнут претензии у органов?

— Есть, конечно, страх.

— У тебя тогда есть возможность сказать: абсолютно ли ты с криминальной точки зрения сейчас чист? Наркотики?

— Ничего такого.

— Все будут говорить, что ты все делаешь за деньги. По иску у Ходорковского хотел отсудить полмиллиона… За интервью просишь деньги…

— Да пусть говорят. Мне деньги нужны на лечение.

— Есть и другой риск. Сейчас появится интервью. Не за деньги. Пока ты не расскажешь общественности все обещанные детали, тебя могут начать «прессовать». Это, подозреваю, несложно сделать. С работы тебя, скажем, уволят. А ты опять свои показания не поменяешь, не будешь говорить, что все это выдумал?

— Да нет. А какой смысл перевираться на сто раз? Тогда понятно – я сидел в тюрьме и прав никаких не имел. А сейчас-то что? Я свободный человек. Я уже пошел на это, я подозревал, что будут грязью теперь обливать.

— Ты по-человечески жалел о том, что сделал тогда?

— Относился как-то философски к этому. Что есть, то есть. У каждого человека много в жизни неправильных шагов.

По прозвищу Raser (Лихач) | Статьи

Они сидели в одном кабинете. В Дрездене. Владимир Путин и (назовем его так) Владимир Артамонов. Они были не только коллегами, но и друзьями. Сегодня один из них — президент России, а второй живет в одной из европейских стран, по-прежнему, по профессиональной привычке стесняясь быть узнанным. Владимир Артамонов (в прошлом номере мы опубликовали интервью с ним) написал воспоминания о своей совместной работе с Владимиром Путиным . Они еще не изданы, но «Известиям» удалось «проникнуть» в эти воспоминания первыми. Вот они… …Почти вся разведгруппа отъехала в Лейпциг на весеннюю ярмарку. На месте остались я и Борис. Мы сидим в одной комнате и пишем. Наша работа процентов на семьдесят состоит из писанины, и бывает она порой невыносимо нудной. В комнате шефа раздается звонок аппарата «ВЧ». Борис бросается к телефону с гербом на наборном диске. Через пару минут он влетает с сияющим лицом и молча лезет в шкафчик, где лежит всякая несекретная канцелярщина. Рывком вытащив бутылку шампанского — заготовленное поощрение для какого-то агента, Борис восклицает: «Неси фужеры, Черненко умер!» Это был циркулярный звонок по всем разведгруппам из Берлина. Звонивший дежурный скороговоркой порекомендовал Борису «принять сообщение к сведению» и «направить агентурный аппарат на изучение реакции населения» на очередную смерть в Кремле. Мы с энтузиазмом распили бутылку, поблагодарив Константина Устиновича за то, что не уподобился он своему патрону Леониду Ильичу и не мучил нас долгим перманентным умиранием. Через час эта свежая новость стала достоянием всей планеты. Очередная, третья подряд смерть в Кремле обязана была повлечь за собой кардинальные перемены, ибо бог любит троицу. Мы — молодое поколение «оперативных рабочих» — воспылали надеждами, что, может быть, сейчас начнутся наконец перемены. Мы, молодые разведчики — элита «вооруженного отряда партии» — прекрасно сознавали, что великая держава неудержимо марширует в сторону пропасти. Мы искренне жаждали перемен. Несомненным для нас было одно: вся наша деятельность была элементом всеобщей профанации, поразившей страну сверху донизу и снизу доверху. * * * Форпост противостояния двух мировых систем — Германская Демократическая Республика с самого начала существования превратилась в арену подковерного противостояния спецслужб. Наши советские «органы» имели в ГДР мощное по числу сотрудников представительство, которое так и называлось: «представительство КГБ при Министерстве госбезопасности ГДР». Разместилось представительство в бывшем военном училище в берлинском окраинном районе Карлсхорст неподалеку от Музея капитуляции фашистской Германии. Помимо центрального аппарата представительства в Берлине в каждом окружном центре располагались немногочисленные — от трех до семи сотрудников — разведгруппы. Сотрудники разведгрупп КГБ имели удостоверения сотрудников МфС — Министерства госбезопасности ГДР (именуемого чаще всего «штази» от Staatssicherheit — госбезопасность). «Штази» назывались также и сотрудники госбезопасности. Сами же немецкие коллеги с гордостью называли себя чекистами. Наши немецкие коллеги были для нас «немецкие друзья», а мы в свою очередь были «советскими друзьями». Наша дрезденская разведгруппа была не самая большая, но вполне солидная — 6 человек вместе с шефом. Шефы разведгрупп, или «старшие офицеры связи», — всегда заслуженные полковники или порой даже генералы — формально считались чем-то вроде полномочных послов представительства при мощных окружных управлениях МфС. Наши шефы сами никакой разведывательной работы, как правило, не вели. Они этой работой руководили и несли тяжкий крест полномочных представителей «советских друзей»: ходили на все протокольные мероприятия окружного масштаба, участвовали в торжествах, стойко переносили скуку многочасовых сидений в президиумах и непременные выпивки после таких посиделок. Но оперсостав разведгрупп — в основном здоровые мужчины в расцвете лет — эти нагрузки переносил достойно. Мне известен лишь один случай впадения в белую горячку одного сотрудника в Берлине. До свинского состояния напиваться случалось, но и это были редкие исключения. Разведгруппы работали и оправдывали свое существование не столько работой против «главного противника» — НАТО, сколько по становящемуся все более независимым союзнику — хонеккеровской ГДР. Сбор информации о СЕПГ, о настроениях населения ГДР был одновременно и главным делом, и побочным пустяком. Нужной информацией охотно делились старшие сотрудники МфС, преданные по старой памяти «советским друзьям» и не разделявшие тенденций в Политбюро СЕПГ, олицетворяемые «серым кардиналом» при Хонеккере Гюнтером Миттагом, который, казалось, питал к СССР одни лишь недобрые чувства. Да и в аппарате СЕПГ легко находились информаторы, не желавшие отделения курса СЕПГ от курса КПСС. * * * Наш шеф с редким именем Лазарь Лазаревич представлял собой определенное исключение из правил. Большинство «старших офицеров связи» были заслуженные ветераны разведки с территории ГДР, имевшие за плечами уже по две-три многолетние командировки. Наш Лазарь Лазаревич последние лет пятнадцать трудился в парткоме КГБ в Москве. Но когда-то перед этим он провел одну командировку в ГДР и знал более или менее сносно немецкий язык. Это был трудяга, не умеющий не работать. Он прибыл в Дрезден осенью 1982 года. Его большая заслуга в том, что психологический климат в нашей группе был самый здоровый среди всех прочих разведгрупп. Он был всегда спокоен, уравновешен и нетороплив. Всю его внешность, характер и саму суть точнее всего можно передать словом «скромность». Я не знаю, что именно делал Лазарь Лазаревич в Москве, но был он допущен в самые верха и часто общался с самим Андроповым, с которым состоял в одной первичной партийной организации. От такого партийца можно было бы ждать многого. Но Лазарь Лазаревич довольно быстро вошел в работу группы и порадовал нас тем, что ожидавшаяся от него демагогия оказалась ему вовсе не присуща. Уже через месяц мы с Борисом констатировали, что с шефом нам несказанно повезло. Он умел как давать советы, так и слушать чужие мнения. Он решительно засел за язык и довольно быстро восстановил способность свободно общаться с немцами. Шеф был не только скромен и незлобен. Был он и умен от природы. Поэтому и неудивительно, что довольно быстро он завоевал непререкаемый авторитет у немцев, как у «друзей», так и у окружных руководителей, в том числе и в окружном комитете СЕПГ. * * * Заграничные командировки имеют свои временные границы. В разведгруппах постоянно одни уезжают, другие приезжают. Подошел конец командировки и у ленинградца Бориса. На его место должен был заступить кто-нибудь из свежеиспеченных выпускников Краснознаменного института, готовящего кадры для разведки КГБ. Борис, будучи в Берлине, как-то узнал, какое прибывает пополнение. Вернувшись в Дрезден, он сразу стал горячо уговаривать шефа, что надо бы «подсуетиться» и выбрать из всей группы новичков его давнего знакомого по работе в контрразведке в Ленинграде, классного парня, за которого Борис ручается и считает, что лучшего в группе новичков просто быть не может. Борис напирал очень сильно, и Лазарь Лазаревич «подсуетился». Так в нашей группе появился симпатичный спортивный блондин Володя Путин. Передача дел от Бориса к Володе заняла несколько дней, и вскоре мы с новичком Володей остались в нашей большой комнате наедине. Наша разведгруппа размещалась в типичной для Дрездена вилле по адресу Ангеликаштрассе, 4, примерно в ста метрах от входа в окружное управление МфС на Баутцнерштрассе. Каждый сотрудник имел свою отдельную комнату на втором этаже, только мы вынуждены были сидеть вдвоем. Правда, Борис, с которым у меня не было психологической совместимости, действовал мне частенько на нервы. Я опасался, что протеже Бориса окажется таким же малоудобным для меня соседом. К счастью, опасения оказались напрасными. Володя быстро вписался в нашу группу и серьезно взялся за совершенствование своего немецкого, привлек кого-то из своих людей в качестве репетитора и вскорости овладел языком в должной степени, обогнав своих однокашников. Недолгим было и вхождение Володи в работу, и уже через пару-другую недель начались для него обычные будни, словно работал он на этом месте всегда. * * * Что привлекает человека в службе в спецслужбе? Почти все мы, поступавшие на службу в «вооруженный отряд партии», были воспитаны этой же партией и были отравлены ее пропагандой. Будучи порядочными людьми, не имели мы понятия о таких вещах, как, например, права человека. Существовавший порядок вещей казался нам вполне нормальным. Если в нем что-то нам и не нравилось, то казалось это все мелочью. Позволю себе смелое утверждение, что среди молодых сотрудников КГБ просто порядочных в обыденном смысле людей было не меньше, чем среди противников существующего порядка, попросту именовавшихся антисоветчиками. Однако суровая правда жизни, которая намного лучше видна из окон «органов», быстро вынуждала молодых чекистов становиться конформистами, тянущими лямку до пенсии и утешающими себя словами, что кто-то ведь должен и эту работу делать. Часть потрясенных этой правдой спивалась. Была и третья часть — карьеристы, забывшие про совесть. Володя Путин пришел в КГБ за героической романтикой. Володе здорово повезло, что он попал именно на этот участок, где работать было относительно интересно и результаты были делом не столько слепой удачи, сколько толковой и кропотливой работы. И он работал, находя в своем труде удовлетворение и не страдая от душевных мук. * * * Нам повезло с шефом и с самими собой. После появления Володи в группе сложилась на зависть остальным разведгруппам здоровая бесконфликтная обстановка. К нашей группе был прикреплен немецкий водитель по имени Вернер, который возил шефа и выполнял мелкие хозяйственные поручения. Вернер был исключительно толковый и исполнительный работник, ровесник Володи. Был Вернер и мастер похохмить. Он частенько подшучивал над Володей, почувствовав в нем родственную душу. Но и Володя не давал Вернеру спуску. У них действительно было много общего: примерно ровесники, одного роста, оба блондины и оба замечательно водили машину. Ну Вернер — понятно, он профессионал. Володя же был опытный любитель, получивший опыт вождения еще до Краснознаменного института. Володя не зря был дважды мастером спорта — по самбо и по дзюдо. У него были неординарные реакция и координация. И полихачить был Володя непрочь. Вернер тоже мог вытворять на своей «Ладе» цирковые трюки, но он допускал их лишь изредка. Володю Вернер иначе, как Raser (лихач), не называл. Длительные загранкомандировки оставляют глубокий след в судьбе каждого, кто в такой командировке побывал. Каждодневное общение с немцами сказывалось и на наших людях. Даже в пролетарском государстве ГДР очень здорово ощущались культурные буржуазные традиции. Немецкое трудолюбие, немецкая организованность и порядок давно стали притчей во языцех, но и эти знаменитые качества немцев неизменно поражали новичков в ГДР при непосредственном соприкосновении с живыми немцами. Все мы в конце концов, каждый по-своему, влюблялись в Германию. В своей искренней любви к немцам и к Германии Володя мне совершенно не уступал. И это нас как-то сближало. Немцы при встрече непременно спрашивают друг друга, как дела в семье, как дети, как жена. Это обычный ритуал, такой же, как приветствие «добрый день». Я этот ритуал так и не усвоил. В отличие от меня, мой «сокамерник» Володя ввел эту формулу и в русскую речь. Он стал дополнять обычное приветствие этими вежливыми словами и уже этим с ходу завоевывал расположение. * * * Иногда выпадали у нас благостные дни, когда, проведя все встречи до обеда и отписавшись после обеда, можно было не спеша позаниматься наведением порядка в бумагах. И вот тут-то я пришел к выводу, что тот факт, что я сижу с симпатичным парнем Володей, от которого никакого заушного коварства ждать не приходится, обернулся не минусом, а плюсом. Сидящие поодиночке в своих кельях Сергей и Николай нет-нет, да и заскочат к нам потрепаться. Иногда заглянет и наш демократичный шеф. Стала наша комната своеобразным клубом, и на 80 процентов принадлежит этот клуб исключительно нам с Володей. Есть о чем поговорить. Началась перестройка, и мы лихорадочно читаем всю публицистику подряд и каждую неделю прочитываем западные журналы «Шпигель», «Штерн» и «Квик». При обсуждении острых публицистических статей у меня с Володей обнаружилось совпадение точек зрения почти во всем… Нашу многотрудную жизнь в Дрездене сильно скрашивала оборудованная «друзьями» в начале 1985 года в подвале нашей виллы сауна. Каждый пятничный вечер мы говели в подвале, охлаждали душу пивом, уже вовсю начхав на антиалкогольную кампанию, и смотрели новости по первому каналу советского телевидения. Мы как раз сидели в сауне, когда безрезультатно закончилась встреча Горбачева с Рейганом в Рейкьявике. И именно в сауне застиг нас драматический финал повторного матча Карпов-Каспаров, когда Карпов пошел ва-банк g2 g4 в сицилианской защите, а Каспаров сумел каким-то колдовством обезопасить свою позицию невероятно сильным и непонятным поначалу ходом ладьей на f7. Мы почти все болели за Карпова. Каспаров казался нам чрезвычайно дерзким выскочкой. К моему удивлению, Володя проявил симпатию к Каспарову. Как бы мы ни относились к несносному Каспарову, как его изображала вся пресса, факт был налицо — он победил и порадовал Володю спортивным достижением. Серьезный cпортсмен Володя проявил спортивную солидарность, не побоявшись выказать ее в нашем прокарповском обществе. К тому времени Володя уже сам завоевал у нас весомый авторитет, поэтому обструкцию ему никто не устроил. Да мы и сами особого преклонения перед анемичным и каким-то «слишком правильным» Карповым не испытывали. Проигрыш его в конце концов был воспринят как справедливый итог. * * * Как-то малоприятным осенним вечером, когда на улице сыпал противный холодный дождь, между нами завязалась беседа об основах бытия. Говорили мы о юридической науке. Володя был все-таки дипломированный юрист из солидного Ленинградского университета. А я же — простой оперативный рабочий — прослушал лет десять назад всего лишь беглый курс введения в право, что-то около десятка лекций или того меньше. Я с некоторым превосходством относился к наукам гуманитарным. Тем большим было мое удивление, когда я увидел, что право — наука весьма строгая и логичная. Я прослушал те несколько лекций с восторгом. Когда я узнал, что Володя закончил юрфак не в Высшей школе КГБ, а в ЛГУ, я априорно проникся к нему уважением. И был этот аванс вполне заслужен. Мы констатировали, что наша юстиция очень далека от права. Я это скорее ощущал, чем знал, а Володя мог сыпать примерами нарушения главных принципов права в нашей стране без остановки. С отчетливо видной болью, горячо и страстно, что для сдержанного Володи в общем-то совсем не характерно, рассказал он о посещении следственной тюрьмы в Ленинграде — знаменитых «Крестов». Там, где царский режим предполагал содержать подследственных поодиночке, в «либеральные» брежневские времена теснились не менее десятка заключенных по подозрению, то есть еще не признанных преступниками, людей. В жуткой тесноте, испытывая тяжелейшие муки, месяцами и даже годами сидели бедолаги, совершившие зачастую малозначительные прегрешения. Вот эта несуразность больше всего возмущала Володю. Я вспомнил об этом разговоре много лет спустя, когда Путин в качестве только что назначенного премьера посетил именно «Кресты». Кто-то увидел в этом блажь, мне же этот поступок был абсолютно понятен. Здорово возмущало моего собеседника введение время от времени некоторых статей Уголовного или Гражданского кодекса задним числом. Вопиющим примером «обратной силы» советского закона было дело каких-то валютчиков, которые во времена Хрущева были осуждены по максимуму, получив то ли по восемь, то ли по десять лет «строгача». Добродушный Никита Сергеевич, узнав о том, что валютчики не расстреляны, потому что их преступление по действовавшему Уголовному кодексу могло быть наказано только отсидкой, рассвирепел и велел переписать закон, а валютчиков расстрелять. Так и случилось. Вспоминая эту историю, Володя разволновался: «Ведь эти валютчики пошли на преступление, зная, что в худшем случае они отсидят по десять лет, и это они принимали в расчет. Если бы они знали, что получат «вышку», они бы, возможно, на дело и не пошли. Государство их просто обмануло». Мне, признаюсь, этих валютчиков особенно жалко не было. Поэтому меня несколько удивила горячая реакция Володи на это валютное дело. Я не подал виду, что особенно не понимаю его пыла, а сам задумался. Постепенно я проникся трагическим значением истории с валютчиками, и до меня как-то внезапно ясно дошло, что «обратная сила закона» — все равно что бандитский кастет в руках у власть имущего самодура. Я полностью согласился с Володей. Мне вскоре стало ясно, что Володя — юрист до мозга костей, не приемлющий нарушений принципов права. * * * Как бы Володя ни жалел тех валютчиков и остальных жертв советского кастетного правосудия, жить ему хотелось в свое удовольствие, не забивая голову заботами об исправлении положения дел. Где-то активничали борцы за права человека, диссиденты и антисоветчики. Володя к их активности относился спокойно и где-то сочувственно: порядочные люди, жалко их, все ведь впустую… Вместо того, чтобы тратить жизнь на бесперспективную борьбу с ветряными мельницами, лучше распорядиться своей жизнью от души: на мир посмотреть, повеселиться и порадоваться естественным удовольствиям, ну хотя бы попить пивка! Володя часто повторял мне или Сергею фразу: «Когда социализм был еще недостаточно развит, в магазинах можно было купить колбасу». * * * Наши боевые подруги стойко переносили тяготы специфического бытия разведгруппы. Нередко они устраивали посиделки между собой, обмениваясь опытом рукоделия или кулинарии. На заседаниях своего «кулинарного техникума» они не только пекли, жарили и парили, но и занимались чисто женским делом — обсуждали достижения своих мужей по службе. И вот как-то женщины посетовали, что служба их мужей в Дрездене несет печать бесперспективности. У периферийных разведчиков уже нет шансов сделать карьеру и дослужиться до генеральских должностей. Любопытно отреагировала на эту грустную констатацию Людмила Путина. С подкупающей искренностью она призналась в своей вере, что Володю непременно ждет карьерный рост: Володя ведь и трудолюбив, и работа у него хорошо идет, и молод он еще. Людмила правильно охарактеризовала своего мужа, но Володя совершенно не «рвался» к карьере и не «суетился» перед начальством. Для подлинного карьерного роста ему надо было уйти из КГБ. * * * Мы с Володей вполне откровенно говорили друг другу напрямую что думаем. Володя явно не впустую посещал занятия на юрфаке. Легко оперируя юридическими категориями, он с удовольствием использует их в спорах. — А знаешь ли ты, что подлинное право возможно и жизнеспособно лишь при примате частной собственности? — Как это!? — Очень просто. Частная собственность является естественным элементом сути человеческой личности. Каждый ведь из нас стремится иметь в собственности самые ценные для себя вещи. Самые праведные коммунисты никогда не забывали и не забывают свои личные потребности, и они бывают у них очень даже не слабые. И частные фирмы работают всегда лучше государственных. Если пытаться создать право без учета этого естественного человеческого свойства — быть собственником, толку не будет, и мы это видим воочию. Во мне все возмущается, но я не нахожу аргументов, чтобы возразить. А Володя продолжает: «А понимаешь ли ты, какую огромную роль в обществе играет право наследования?» Я признаюсь, что понимаю это право как буржуазный предрассудок. Если кто-то родился в семье богача, то почему он должен иметь преимущества перед кем-то, кто родился в семье бедняков? Володя мне в ответ: «Вот-вот. Так вот и возникают Иваны, не помнящие родства. Если я знаю, что результаты моего труда не достанутся моим потомкам, как же я могу стараться реализовать свой потенциал? Я и буду тянуть лямку для видимости да пьянствовать, что мы и видим вокруг. Только то общество, где закон гарантирует передачу плодов труда потомкам, может обеспечить человеческую гармонию. Ведь это же закон природы — работать во имя своих потомков, а не во имя абстрактного общества. Когда все стараются для своих потомков, то и общество в целом процветает». * * * Вскоре после появления в группе Володя стал явным фаворитом в глазах нашего шефа. И было это справедливо. Он старательно работал, был он толков и умел, и плоды его трудов медленно и верно созревали. Для служебного роста в рядах «вооруженного отряда партии» каждому было бы крайне полезно иметь отметку в личном деле о пребывании на выборных партийных должностях. И шеф избрал среди нас именно Володю на получение этого полезного козыря. С подачи шефа мы и избрали Володю секретарем своей первичной партийной организации. Собственно, он был единственным и достойным, и подходящим кандидатом. * * * В мае 1987 года понадобилось мне провести одну шпионскую операцию на территории Чехии. Отрываться далеко от присмотра начальства в одиночку советскому разведчику не положено. Вот шеф и придал мне в усиление Володю, чем слегка была нарушена конспирация, но соблюдена инструкция. Нашей целью был знаменитый курорт Карловы Вары, где мы должны были остановиться как гости советского консула. Володя, как и я, остался в восторге от Карловых Вар. Мы не имели языковой проблемы: местное население неплохо знало немецкий язык. Старшие карловарцы вообще свободно говорили по-немецки. Вечером первого же дня мы обнаружили большое оживление в грандиозном Народном доме. Там громко играл духовой оркестр, и все было проникнуто ощущением праздника. Мы решили прорваться внутрь. Точнее, это Володя загорелся этой несбыточной, на мой взгляд, идеей. К моему изумлению, Володя очень быстро договорился с ужасно строгим усатым швейцаром. В этой поездке Володя дал мне хороший совет, как уменьшить степень ослепления встречными машинами при езде ночью. «Смотри в таких ситуациях, не поворачивая головы, на край правой обочины. Контролируй обочину и держись к ней поближе. Что будет происходить впереди, ты все равно будешь видеть периферийным зрением. А отвернув взгляд на обочину, ты сохранишь глаза от ослепления и не улетишь с дороги, поскольку сконцентрируешься на обочине и не потеряешь ее из виду». С тех пор я всегда следую этому совету и всегда вспоминаю при этом Володю с благодарностью — совет этот оказался очень толковым. Попробуйте, кто этого еще не знает. Я бы назвал этот прием «путинским», если у него еще нет названия.

Что происходит, когда кто-то выдвигает против вас обвинения?

Выдвижение обвинений против вас может быть пугающим опытом, но посреди всей этой неразберихи и разочарования вам нужно знать, что делать. Полицейские, участвующие в этом деле, могут преследовать вас, пытаясь запугать вас и заставить признаться.

Прокурор может попытаться убедить вас в том, что обвинительный приговор неизбежен, чтобы заставить вас заключить несправедливую сделку о признании вины. Вот почему вам нужна помощь опытного адвоката по уголовным делам Лос-Анджелеса.

Помните, что обвинение в преступлении не равнозначно осуждению. Например, прокурор может предъявить вам обвинение в краже, но только судья может решить, виновны вы или невиновны. Узнайте и поймите свои права, судебный процесс и юридические варианты, если кто-то выдвигает обвинения против вас.

Что значит выдвигать обвинения против кого-либо?

Если кто-то выдвинет против вас обвинения, вы будете привлечены к ответственности по подозрению в уголовном деле. Жертва преступления не несет ответственности за выдвижение обвинений, но она должна подать заявление в полицию о преступлении, которое, по ее утверждениям, вы совершили против нее. Эта информация является основанием для выдвижения обвинений прокурором против вас, а заявление потерпевшего дает критические показания по делу.

Выдвижение обвинения отличается от подачи иска в гражданский суд. В первом случае потерпевший не получает денежной выгоды в связи с исходом дела. Вопрос не в компетенции потерпевшего и зависит от прокурора. В гражданском иске истец взыскивает денежную компенсацию, если он может доказать элементы исковых требований по делу.

Кто может выдвигать обвинения против меня?

Несмотря на то, что вы могли видеть на своих развлекательных экранах, частное лицо не может «выдвигать против вас обвинения». Соединенные Штаты не предоставляют возможности для частного обвинения; только государственная правоохранительная система может привлечь человека к уголовной ответственности.

Однако частное лицо может сотрудничать с сотрудниками правоохранительных органов, чтобы предоставить вещественные доказательства и критические показания против вас. Как только у сотрудников правоохранительных органов будет достаточно доказательств, они могут возбудить против вас уголовное дело в соответствующем суде. Не сталкивайтесь с обвинением в одиночку, а позвольте адвокату по уголовным делам из Лос-Анджелеса создать для вас надежную защиту.

Может ли сотрудник полиции выдвинуть против меня обвинение?

Полиция не выдвигает против вас обвинения, но составляет собственное заявление. Информация определяет, будет ли прокурор выдвигать обвинения против вас.

Как прокурор принимает решение о предъявлении мне обвинения?

Прокурор начинает с рассмотрения доказательств в отчете полиции о предполагаемом преступлении и самой жалобе. Затем прокурор оценивает силу дела, чтобы определить, уместно ли судебное преследование в отношении государственных ресурсов. Другими словами, прокурор не может выдвигать обвинения, если считает, что это вряд ли приведет к осуждению.

Решение также зависит от соответствующих законов и судебных прецедентов, ожидаемого уровня сотрудничества со стороны свидетелей и потерпевших, а также вашей предыдущей криминальной истории. Если прокурор решит выдвинуть обвинения против вас, он представит собранные доказательства большому жюри. Большое жюри заслушивает дело прокурора против вас и решает, подтверждают ли доказательства уголовные обвинения. Решение не определяет, виновен ты или нет.

Может ли прокурор отказать мне в предъявлении обвинения?

Оценив представленные доказательства, прокурор может решить, что их недостаточно для возбуждения дела. Они также могут решить, что лучше направить свои ресурсы на более важные дела, а не выдвигать против вас обвинения.

Например, если у прокурора есть более серьезные преступления, он может сосредоточить свои ресурсы на этих делах. К ним относятся убийства и насильственные преступления вместо того, чтобы тратить ресурсы на мелкие обвинения в мошенничестве.

Истец не может заставить прокурора выдвинуть обвинения против вас, если они решат против этого. Однако их решение не является окончательным, поскольку общественность может оказать на них давление с целью выдвижения обвинений. В этом случае они могут повторно рассмотреть иск и представить его большому жюри, чтобы убедиться, что они приняли правильное решение.

Как долго кто-то должен выдвигать обвинения против меня?

Срок давности по конкретным обвинениям определяет, как долго могут предъявляться обвинения после инцидента. Этот период может составлять от одного года до двух для мелких правонарушений, а срок для серьезных преступлений может составлять десятилетия. Некоторые тяжкие преступления вообще не имеют предела. Но если этот период истек, а вам все еще предъявлено обвинение, вам понадобится помощь адвоката по уголовным делам Лос-Анджелеса, чтобы оспорить обвинение.

Если вы уже были арестованы и доставлены под стражу в полиции, прокурор должен предъявить обвинения в течение 48–72 часов после ареста. Если вы не арестованы, прокурор может подать иск через несколько дней, недель или месяцев. Позже прокурор может изменить или снять некоторые или все обвинения.

Могу ли я попасть в тюрьму, если кто-то выдвинет против меня обвинения?

Полиция не всегда арестовывает кого-то и сажает в тюрьму, если против него возбуждено уголовное дело или прокурор решит выдвинуть обвинение.

Посадит вас полиция в тюрьму или нет до суда, зависит от того, насколько полиция считает вас угрозой с вашей вероятностью:

• Побег
• Влияние или угрозы в отношении свидетелей или потерпевших (дополнительное правонарушение в виде совершения дополнительных преступлений)
• Совершить дополнительные преступления

Решение также зависит от обвинений и криминального прошлого. Адвокат по уголовным делам в Лос-Анджелесе может помочь вам понять ваш риск и доступные юридические варианты.

Квалифицированная юридическая помощь при предъявлении обвинений в Лос-Анджелесе

Если кто-то предъявит вам уголовное обвинение, это может привести вас в замешательство и панику. Прокурор может принять решение о выдвижении обвинения против вас, и последствия могут навсегда изменить вашу жизнь, даже если правонарушение является мисдиминором более низкого уровня. Вот почему вы должны разработать агрессивную стратегию защиты, которая поможет вам полностью избежать осуждения.

Не идите по этому пути в одиночку, если хотите благополучного исхода. Поговорите с адвокатом по уголовным делам в Лос-Анджелесе, чтобы получить юридическую помощь. Свяжитесь с нами сегодня, чтобы запланировать бесплатную оценку дела.

Знайте свои права, если вы подозреваетесь в совершении преступления

Несмотря на то, что вам может сказать полиция, у вас есть права, если вы являетесь подозреваемым в уголовном расследовании. Крайне важно, чтобы вы понимали свои права и пользовались ими. Это верно независимо от того, виновны ли вы в совершении преступления или полностью невиновны. Если вы невиновны, было бы большой ошибкой считать, что вам нечего скрывать. Реальность такова, что невинных людей обвиняют в совершении преступлений, а иногда их признают виновными и сажают в тюрьму. Здесь мы объясняем, каковы ваши права и как их использовать.

Следуйте этим инструкциям, чтобы защитить себя, если вы находитесь под следствием полиции

Быть подозреваемым полицией может быть ужасным опытом. Вы должны помнить, что полиция может лгать вам и обманывать вас, пытаясь заставить вас отвечать на вопросы. Их цель — получить от вас информацию, которую они могут использовать для судебного преследования вас за одно или несколько преступлений. В то время как полиция может иметь в своем распоряжении обширные инструменты для расследования дела, обвиняемые в преступлениях имеют важные меры защиты, предоставленные Конституцией Соединенных Штатов, которые могут помочь, когда они сталкиваются с трудными вопросами со стороны полиции. Обсуждаемые ниже права являются одними из основных прав, предоставляемых лицам, в отношении которых проводится полицейское расследование.

• Право на отпуск . Если вас не взяли под стражу, вы имеете право прекратить контакт с полицией в любое время. Это означает, что вы можете перестать разговаривать с полицией, покинуть место происшествия или предпринять любые другие законные действия, которые вам было бы разрешено предпринять, если бы вы не были арестованы. Подозреваемый обычно находится под стражей после официального ареста. Если на вас не надели наручники, вы все еще можете находиться под стражей. Если есть какие-либо вопросы относительно того, находитесь ли вы под стражей, спросите у офицера. Если офицер говорит, что вы не под стражей, вы можете попросить уйти или просто попытаться покинуть место происшествия в это время.
   
• Право не подвергаться обыску . 4-я поправка защищает людей от необоснованных обысков и арестов их имущества и личности. Полиции обычно требуется ордер на проведение любого типа обыска, но есть много исключений из требования ордера. Если существуют какие-либо исключения из требований ордера, полиция может обыскать вас или вашу собственность без ордера.

Когда у офицеров нет ордера, они часто просят разрешения провести обыск человека или имущества. Если вы согласитесь на такой обыск, то у вас не будет законных оснований пытаться отменить этот обыск позже. Однако, если вы не разрешаете полиции проводить обыск, вы сохраняете свои потенциальные права в отношении несанкционированных обысков и выемок и, возможно, сможете скрыть доказательства, обнаруженные в ходе несанкционированного обыска, когда дело дойдет до суда.

• Право хранить молчание . Независимо от обстоятельств, вы всегда имеете право хранить молчание в соответствии с 5-й поправкой, когда вас допрашивает полиция. Даже если вы сначала сообщите полиции, что хотите поговорить с ними, вы можете отозвать это разрешение в любое время. Независимо от того, когда вы ссылаетесь на право хранить молчание, вы должны делать это недвусмысленно. Другими словами, когда вы ссылаетесь на свое право на молчание, разумный человек не должен сомневаться в том, что с этого момента вашим намерением было хранить молчание.

Если вы решите сделать заявления во время интервью или допроса, все, что вы скажете, может быть использовано против вас позже в суде. Как правило, лучше избегать разговоров с полицией до тех пор, пока у вас не будет возможности поговорить со своим адвокатом, чтобы выяснить, какова ваша потенциальная криминальная опасность, каковы ваши средства защиты и как лучше всего справиться с ситуацией.

• Право на адвоката . В соответствии с 6-й поправкой вы имеете право на то, чтобы адвокат присутствовал с вами на каждом критическом этапе дела после предоставления права на помощь адвоката. Право на адвоката в соответствии с 6-й поправкой прилагается, когда предъявляются официальные обвинения (например, после того, как был произведен арест или предъявлено обвинение). 6-я поправка гарантирует обвиняемым, что они будут иметь право на адвоката, который будет вести их дело от начала до конца.

Вы также имеете право на консультацию в соответствии с 5-й поправкой посредством Miranda  совета. Совет Miranda требует, чтобы полиция информировала подозреваемых об их праве на адвоката. Право на адвоката в соответствии с 5-й поправкой прилагается, когда происходит допрос подозреваемого под стражей. Если подозреваемый пытается воспользоваться своим правом на адвоката во время допроса в заключении, он должен четко заявить, что хочет либо поговорить с адвокатом, либо его присутствие во время допроса. Что-то двусмысленное, например «А как насчет адвоката?» или аналогичное заявление, может быть истолковано как слишком двусмысленное, чтобы ссылаться на право на присутствие адвоката.

Советы, если вас остановила полиция для допроса

Хотя у вас есть важные права, которыми вы хотите воспользоваться, если вы подозреваетесь в совершении преступления, вы также хотите следовать важным правилам, чтобы ваше взаимодействие с полицией не привело к другим обвинениям или не поставило вашу жизнь под угрозу. Вот советы, которым вы должны следовать:

• Сохраняйте спокойствие и вежливость. Держите руки так, чтобы офицер мог их видеть, и не убегайте от полицейских, когда они пытаются приблизиться к вам. Чем спокойнее, хладнокровнее и собраннее вы будете, тем лучше.
   
• Не мешайте полиции и не чините им препятствий. Если вы видите, что полицейские выдают кому-то штраф или взаимодействуют с кем-то таким образом, не прерывайте их. Вы можете наблюдать за всем, что может происходить на публике, но вы не можете вмешиваться в расследование или его работу.
   
• Не лгите и не давайте полиции фальшивые документы. Предоставление ложного удостоверения личности сотруднику полиции является правонарушением I степени. Подделка государственных документов, таких как удостоверение личности государственного образца или водительские права, может быть уголовным преступлением.
   
• Подготовьтесь со своей семьей к тому, что делать, если вас арестуют.
   
• Вспомните все детали вашей встречи с полицией и запишите их как можно скорее.